Русское коромысло и четыре ведра

A A A

«Улица Московская» предлагает вниманию читателей тезисы из выступления российского учёного Натальи Зубаревич, которая известна как автор «Теории четырёх Россий».
В июле 2012 г. в рамках сессии Московской школы политических исследований журналист «УМ» Евгений Малышев имел возможность лично послушать и записать Наталью Зубаревич.

Четыре с натяжкой
Мы привыкли смотреть на Россию:
а) как на точку;
б) как на сумму регионов.
Я же предлагаю посмотреть на Россию как на сумму пространственных укладов. И тогда получается, что этих Россий не 83 и не одна.
Их три. Плюс ещё одна, четвёртая, искусственно натянутая, но со своими особенностями, которые не позволяют включить её в эти три России.
Чтобы понять эти России, нужно взглянуть на карту плотности населения. С этой точки зрения вся наша страна делится на 3 части.
Прежде всего, это Россия-1 – страна больших городов, которых у нас не так уж много: 14 городов-миллионников и 37 полумиллионников. Но при этом в городах с населением свыше миллиона человек живёт каждый пятый россиянин – больше 20%. А если добавить 500-тысячники, то это уже треть российского населения. Такая концентрация населения способствует более живым модернистским трансформациям.
На другом полюсе находится Россия-3 – это российское село (более 25% населения), посёлки городского типа (ещё 5%) и малые города численностью меньше 50 тысяч человек. Итого получается чуть больше 1/3 населения страны.
zubarevich

Вот такое у нас коромысло: на одной его стороне сельская и мелкопоселковая Россия, а на другой стороне – второе ведро, крупная городская Россия.
Что же между ними?
А между ними очень сложная и очень мозаичная Россия-2, которая включает разные города: и индустриальные, и местные центры с населением от 50 до 250 тыс. человек. Эта Россия нам хуже всего известна, потому что это смесь очень разных трендов, причём смесь очень неустойчивая.


Столичная маска
Лицом России-1 являются Москва и Санкт-Петербург. Именно здесь концентрируются все моторные преимущества нашей страны.
Задумывались ли вы о том, что суммарно в Москве и Питере живёт каждый девятый россиянин (11%)? Если же мы добавим сюда ещё и Московскую область, которая является ближней периферией Москвы и довольно быстро трансформируется вслед за столицей, то получается уже каждый шестой россиянин (16%). Это очень много для трансформационных изменений.
Почему трансформация происходит здесь так быстро? Этому много причин.
Во-первых, здесь концентрируются деньги. По доходам людей и паритету покупательской способности Москва занимает самую верхнюю строчку – 40 тыс. дол. на человека. Потом идёт Питер – 20 тыс. дол.
Вторая важнейшая особенность Москвы и Санкт-Петербурга – суперконцентрация образованного населения. Половина взрослых москвичей – люди с высшим образованием. Почти столько же в Питере. А вот в остальной России их меньше четверти.
Почувствуйте разницу, ведь это очень важно для дифференциации. Человек, получивший высшее образование, – это немного другой человек, у него всё-таки иная социализация.
Третий важный момент – экономическая самостоятельность людей. В Москве почти каждый третий (28-29%) работает в малом бизнесе. В Питере эта пропорция примерно такая же. То есть этим людям приходится принимать экономические решения, они независимы, и они одновременно под прессом тех институциональных условий, которые есть. Они прозревают и взрослеют с точки зрения социальной быстрее, они жизнь понимают лучше, и она порой бьёт их сильней.
Вот эти три условия – экономическая самостоятельность, экономические ресурсы и уровень образования – в очень большой степени определяют лицо и поведение наших столиц.


Второе лицо первой России
Надо понимать, что Россия-1 очень неоднородна. Это города очень разные, и среди них много постаревших. В том же Санкт-Петербурге, например, каждый четвёртый житель является пенсионером, который зависит от государства.
Каждая третья женщина там пенсионного возраста. Поэтому в Питере наряду с трансформационными факторами действует и сильный консервирующий фактор.
Доля пенсионеров максимальна в городах Центральной и Северозападной России, поэтому в них любая трансформация идёт заведомо медленнее, так как возрастная структура этому не благоприятствует. Детей там меньше 15%, и это означает, что в очень большом количестве городов России-1 подрастает очень небольшое молодое поколение.
А вот в городах Северного Кавказа и в нефтегазовых городах доля жителей пенсионного возраста, наоборот, минимальна.
Стоит также отметить, что в большинстве городов свыше 500 тыс. человек преобладает население со среднеспециальным образованием. То есть это техникумы, чаще всего с индустриальной подготовкой. Это образование не позволяет широко, с точки зрения гуманитарной, смотреть на мир. Скажу по-простому – это люди, которым легче впаривать. Потому что их учили узким технократическим правилам «чеготоделания», а не широкому гуманитарному взгляду на мир.
zubarevich2

Поэтому в очень многих городах России-1 ресурса широкообразованного населения пока ещё недостаточно.
Ещё один важный фактор – структура экономики, функции города.
90-е годы не прошли для крупных городов бесследно. Те города, которые специализировались на производстве с экспортным потенциалом (нефтеперерабатывающие заводы и металлургические комбинаты) остались в значительной степени индустриальными, с индустриальной ментальностью, преобладанием индустриального образа жизни, у них сохранился высокий объём промышленного производства (Уфа, Пермь, Омск, Челябинск и Волгоград).
Зато другие города, которые специализировались на машиностроении, эту функцию резко сжали, им пришлось совершить тяжелейшую трансформацию с массовым оттоком людей на рынки, последующей адаптацией. Они превратились в города рыночных услуг (Новосибирск, Екатеринбург, Ростов-на-Дону, Казань, Самара).
Модернизации России-1 мешает колоссальный дефицит инвестиций, а значит, дефицит рабочих мест.
Сегодня у нас среди лидеров инвестиций Сочи и Краснодар, потом идут города нефтепереработки и нефтепромышленности, города пиар-политических проектов.
Вся остальная Россия имеет не так много. Есть достаточное количество миллионников, которые сидят не здорово, они не лидеры по инвестициям. А это означает, что в экономической ткани даже крупнейших городов очень медленно создаются качественные рабочие места, креативный класс формируется очень медленно.
Вынуждена вас огорчить, но к концу 2011 г. Россия так и не вышла из инвестиционной ямы, вызванной кризисом 2009 г. Более того, по прогнозам Высшей школы экономики, в 2013 г. нас ждёт новый спад инвестиций, и это означает, что вот это грозовое ощущение кризиса будет бить по креативному классу очень сильно.


Железо или вата?
Россия-2 – это 30-40% нашего населения. Она разная, имеет очень сложную конфигурацию. Сюда входят средние и даже крупные промышленные города типа Тольятти с 800 тысячами человек, Магнитогорска с 400 тысячами или Череповца с 300 тысячами.
В этой России темпы роста доходов и потребления были очень высокими до кризиса, и по ним кризис ударил сильнее всего. Это порядка 100-150 городов РФ, которые монопромышленные, у которых в 2000-е годы динамика заработной платы в целом отставала от динамики страны, они становились менее привлекательными.
Любая последующая волна экономического кризиса ударяет по этим индустриальным городам в первую очередь, именно они испытывают максимальное напряжение в период кризиса.
В этой же второй России есть и средние города, которые по факту уже имеют какую-то промышленность, типа пищевой или даже небольшого машиностроения. Но их индустриальность как таковая почти исчезла ещё в 90-е годы, они выполняют функции местных центров. Взять, к примеру, Вязьму. У них ситуация казалось бы более устойчивая, есть бюджетные деньги, они развиваются как локальные центры, медленно, ни шатко, ни валко, но всё-таки стабильно.
При этом бюджетная занятость означает очень высокую зависимость, а малый бизнес слаборазвит, так как в таких городах срощенность малого предпринимательства с властью фундаментальна, туда не влезешь, там все свои, всё занято.
Кроме того, здесь очень невысокий человеческий капитал, уровень образования, активность, мобильность и т. д. Те, кому что-то надо, решают свои задачи с помощью трудовой активности, уезжая либо на вахту, либо на сезонную трудовую работу.
Россия-2 по-разному относится к кризисным ситуациям.
Если, к примеру, в индустриальных городах волна кризиса вызывает серьёзный протестный потенциал, потому что люди теряют работу и зарплату (Нижневартовск, Нижнекамск, Череповец, Магнитогорск, Новокузнецк, Нижний Тагил), то в другой части городов всё уходит в вязкую вату, там непонятно, что происходит, скорее всего, ничего вообще не происходит. Они утратили свою индустриальность давным-давно, у них шоков и рисков неожиданной безработицы нет, там всё рассасывается и там другая система адаптации.
Будущее таких городов определяется тем, хотят ли в них жить люди. А это очень чётко связано с тем, готовы ли они строить здесь жильё, вкладывать и инвестировать. И если смотреть на статистику, то люди хотят жить, как правило, в южных или подмосковных центрах (Краснодар, Ставрополь и даже Тамбов). И не хотят жить в Комсомольске-на-Амуре, Дзержинске, Нижнем Тагиле, Ангарске, Бийске, Орске.


Чернозёмная тишь
Теперь Россия-3.
У нас в стране числится 153 тыс. сельских населённых пунктов. Из них в 13% не живёт никто вообще – их просто не ликвидировали.
В 24% (то есть в четверти) живёт менее 10 человек.
И только в 1/3 этих населённых пунктов живёт более 100 человек.
Хоть как-то работать можно только с этой третью. А всё остальное деградирует и исчезает, окукливается, вываливается из экономики.
Есть такой термин – гомеостаз. Это когда система живёт уже без внешних вливаний. Вы можете этим людям даже пенсию не платить – они собирают грибы, ягоды, что-то выращивают на подворье. Пара свиней – и можно ребёнку оплатить ПТУ.
Это окуклившаяся гомеостазная система, которая занимает огромную часть российской территории. Эта система находится фактически вне нормальной экономики, это уклад доиндустриальной эпохи. И она при этом стабильна!
Почему?
Больше 27% сельского населения России живёт в двух федеральных округах: Южном и Северо-Кавказском. Здесь земля всё-таки кормит, то есть голода быть не должно. Очень развит мелкотоварный сектор на своих подсобных участках.
Что бы ни происходило в большой политике, как бы ни менялась система власти, эта третья Россия не реагирует на происходящее, потому что она выживает на земле, для неё майские заморозки гораздо важнее, чем смена власти в Кремле, ибо от майских заморозков зависит ваш экономический ресурс.
Сюда же, в Россию-3, входят малые города и посёлки городского типа – ещё 17% населения. Вот это чаще всего уже катастрофа, потому что в них нет таких земельных возможностей. Маргинализация населения колоссальная, перспектива развития территорий крайне неблагоприятна. 


Дополнительный паёк
Надо сказать и ещё об одной России, четвёртой. Это республики Северного Кавказа, а также Тува и Алтай. В них проживает 6% российского населения.
От остальных трёх Россий эти республики отличает очень сильная патриархальность социальных отношений, которая пронизывает всё. Там ведётся серьёзная борьба местных кланов, которая организована не по городскому принципу, а чаще всего по этническому, религиозному. У каждого села есть свои люди в городе. И это отдельная Россия.
Все знают, что федеральный бюджет помогает развитию этих республик, и часто идут кличи: «Хватит кормить Кавказ».
На этом вопросе я хочу остановиться отдельно и обозначить свою гражданскую позицию.
Дело в том, что на республики Северного Кавказа, где живет 5% населения страны, приходится 10% всех федеральных трансфертов субъектам РФ. Из этих 10% больше трети получает Чечня. Всем остальным достаётся немного.
При этом объём федеральных трансфертов на Дальний Восток больше.
Может, давайте скажем: хватит кормить Якутию?
Или скажем: хватит кормить Приморский и Краснодарский край, которые получают 25% инвестиций?
А Москва получает те же 10%, что и все республики Северного Кавказа.
Так, может, хватит кормить Москву?
Все эти плоские, примитивные лозунги, не подкрепленные информацией, – с этим надо что-то делать. Надо объяснять людям, что поддержка слаборазвитых территорий – это обязательный компонент федеральной политики.


Хорошая, плохаяи так себе
Что будет дальше? Чего нам ожидать?
Первая новость – хорошая. Доля России-1 будет расти, это совершенно чётко демонстрируют сдвиги в численности. А значит, модернизация будет усиливаться.
Вторая новость – плохая. Через 8-10 лет на смену достаточно численному поколению, которому сейчас 25-30 лет, самому мобильному, яркому и политически включенному, придёт очень малочисленное поколение 90-х годов рождения, их будет мало. Те, кто сейчас ведёт активную социальную жизнь, перейдут в страту за 35 лет и будут стареть. Это, безусловно, замедлит любые трансформационные процессы, если они не будут обусловлены какими-то кардинальными изменениями.
Третья новость – полухорошая-полуплохая.
В 2000-е годы мы наблюдали фантастический по динамике процесс диффузии потребительских инноваций. Оглянитесь назад и вспомните, как быстро развивались торговые сети, Интернет и особенно сотовая связь. Сотовая связь пролетела внутрь страны, сшив все четыре России воедино.
Так же быстро сейчас идёт Интернет, хотя в село ему зайти всё ещё трудно. Но Интернет сшивает пространство, в первую очередь он охватывает молодых. И то, что он приходит на периферию, очень важно. Это хорошо работает на модернизацию, в том числе на политическую.
Что же касается модернизации в части качественного выбора (я говорю о продвижении гипермаркетов и торговых сетей), то она сильно застопорилась, она остановилась на 250-тысячниках и не идёт дальше.
Тем не менее, в две России она уже зашла, и это означает, что следом за потребительской модернизацией обязательно придёт модернизация ценностная. Вы учитесь выбирать и сравнивать.
Более того, идёт модернизация политическая. Потому что, когда вы научились выбирать что-то одно из двухсот продуктов, вы как-то учитесь выбирать и из тех, кто вам предоставляет услуги государственного управления. Небыстро учитесь. Очень небыстро, с очень большими завихрениями сознания. Но этот процесс объективен, и он есть.

Прочитано 2871 раз

Поиск по сайту