Си Цзиньпин – это не Мао Цзэдун

Всякий раз, как президент Си Цзиньпин присваивает себе новые полномочия, критики начинают сравнивать нынешнего китайского вождя с его предшественником Мао Цзэдуном, чьё единоличное правление привело страну к катастрофе.
Возможно, что эти ворчуны недооценивают устремления Си Цзиньпина. Кампании политического террора и безумной экономической политики Мао Цзэдуна унесли жизни десятков миллионов людей. Когда говорят, что Си Цзиньпин подражает Мао Цзэдуну, то имеют в виду, что китайский вождь сам себе создаёт неприятности в будущем, ослабляя правила и учреждения, которые могли бы успешно сдерживать и уравновешивать его власть.
Такие глашатаи судного дня указывают на несчастный конец Мао Цзэдуна. Последние два десятилетия его правления, предшествовавшие его смерти в 1976 г., стали эпохой, когда абсолютная власть и культ личности делали «великого кормчего» всё более изолированным и подозрительным. Этот тиран отвернулся от своих самых способных революционных товарищей, военачальников и помощников, многие из которых стали жертвами чисток или были доведены до смерти.
В случае с Си Цзиньпином те, кто предсказывает гибельные последствия его правления, любят подсчитывать многочисленных врагов, нажитых им за первое десятилетие своего пребывания на посту вождя Коммунистической партии. Они говорят о настойчивых антикоррупционных кампаниях, жертвами которых стали сотни тысяч чиновников, в том числе главы огромных государственных фирм, руководители полиции и органов безопасности, генералы и члены политбюро.
Они указывают, что политические изменения в эпоху Си Цзиньпина привели в упадок китайское предпринимательство и вынудили миллиардеров, рядовых бизнесменов, творческих и прочих талантливых людей бежать из страны. Все эти медвежьи настроения усиливаются резким, катастрофически плохо спланированным отказом от контроля над распространением COVID-19 в декабре прошлого года.
Элита в таком городе, как Пекин, всегда особо восприимчивая к меняющимся политическим ветрам, содрогается, когда слышит, как оживают лозунги эпохи Мао Цзэдуна. Она вздрагивает, когда чиновники называют Си Цзиньпина «ядром партии» и «народным вождём» или когда они призывают 97 млн членов партии изучать его теоретическое наследие.
Заявление, сделанное в прошлом месяце, вновь заставило её занервничать. Тогда был обнародован партийный план «содействия расследованию и исследованиям». В соответствии с ним чиновники будут направляться в «низовые подразделения» (на предприятия, в школы или деревни). Там они должны будут прислушаться к массам и задуматься над тем, не скатываются ли они в своей собственной работе к «формализму». На партийном жаргоне этот термин означает притворное следование указаниям Си Цзиньпина.
Для образованных китайцев это является напоминанием о другой кампании по расследованию и исследованиям, начатой в 1960–1961 годах. Тогда представители высшего руководства страны были направлены в свои родные города для расследования «ошибок» во время «большого скачка» (так назывался пагубный порыв Мао Цзэдуна к коллективизации сельского хозяйства и промышленности, приведший к гибели миллионов людей в результате искусственно организованного голода).
В 1961 г. Мао Цзэдун утратил доверие со стороны многих своих старших коллег. Отправив часть из них в исследовательские поездки, он тем самым получил прикрытие для отказа от худших элементов политики «большого скачка». Но чуть позже он решил им отомстить. В 1966 г. он мобилизовал массы для нападений на партийных функционеров и другие авторитетные фигуры и их низвержения.
В Китае это безумное и кровавое десятилетие называется «культурной революцией». Современные американцы могли бы назвать её «кампанией Мао Цзэдуна против глубинного государства», говорит профессор Стэнфордского университета Эндрю Уолдер.
На это сходство указывают те, кто размышляет о подходах Си Цзиньпина к решению вопроса о власти. Но называть Си Цзиньпина вторым Мао Цзэдуном было бы неправильно. Мао Цзэдун был радикалом, который хотел взорвать элиту, которой не доверял. Ему было чуждо представление о том, что высокомерных бюрократов можно исправить с помощью партийной дисциплины. Мао Цзэдун предпочёл наказать бюрократические кадры посредством жёсткой классовой борьбы, развязанной чернью.
А Си Цзиньпин, напротив, профессиональный политик, призывающий членов партии к самоочищению под надзором внушающих страх инспекторов по внутренней дисциплине. Он верит в контроль сверху, а не в беспорядок. Он работает над тем, чтобы распространить влияние партии во все уголки экономики и общества. Он построил огромный аппарат цензуры, надзора и пропаганды, чтобы контролировать массы, а не спускать их с цепи.
Иными словами, Си Цзиньпин стремится к чему-то большему, чем просто превращение в диктатора маоистского типа. Он хочет ещё и подчинить себе глубинное государство.
Приведём в качестве доказательства похвалу Си Цзиньпина в адрес Лю Шаоци, бывшего президента Китая, которого так ненавидел Мао Цзэдун. Профессор Уолдер называет его «главой глубинного государства».
Лю Шаоци был твердолобым. Он учился в Москве. До революции он организовывал подпольные партийные ячейки и партизанские отряды, а после неё стал безжалостным борцом за партийную дисциплину. Но он поссорился с Мао Цзэдуном, когда было уже невозможно отрицать катастрофу «большого скачка».
Лю Шаоци выступил против вождя после встречи с голодающими крестьянами в своём родном уезде в провинции Хунань (Центральный Китай) в 1961 г. За это Лю Шаоци подвергся чистке и мучениям во время «культурной революции». Его реабилитировали только после смерти Мао Цзэдуна.
Личная власть или сильная партия? Ответ Си Цзиньпина: и то, и другое!
Сегодня в деревушке Тяньхуа помнят о той поездке Лю Шаоци в Хунань. На старых фотографиях, размещённых в выставочном зале, видно, как он выуживает правду у раздёрганных крестьян. Восстановлено глинобитное здание правления коммуны, в котором останавливался Лю Шаоци. Экскурсовод Ян И показывает на дверь, лежащую на двух скамьях. Предполагается, что именно её тогдашний президент Китая, прибывший под видом простого инспектора, использовал в качестве своей кровати. (Грузовик, привёзший мягкую мебель, отправили назад.)
Си Цзиньпин упомянул об этом жёстком ложе в своей речи 2018 г., в которой Лю Шаоци был назван ярким примером партийного деятеля, ищущего «правду через факты». Именно эта цитата украшает вход на выставку, которую за последний год перед пандемией COVID-19 посетили 300000 чиновников, школьников, солдат и прочих любителей старины. Выставка в Тяньхуа искажает историю, поскольку изображает Мао Цзэдуна и Лю Шаоци как союзников, совместно исследующих страдания масс. Отвечая на вопрос об одинокой смерти Лю Шаоци за решёткой в 1969 году, Ян И обвиняет в ней не Мао Цзэдуна, а его приспешников, известных как «шайка 4-х».
Такого рода заявления о единстве исторически неверны, но политически показательны. Как отмечает профессор Уолдер, Си Цзиньпин использует маоистские символы, но в своей одержимости дисциплиной, партийным строительством на низовом уровне и закалкой чиновников трудностями он похож на Лю Шаоци. Руководство в стиле Си Цзиньпина сочетает единоличную власть с номинально сильными партийными учреждениями. Но если бы они были действительно сильными, подчинённые имели бы возможность сказать Си Цзиньпину, что он ошибается. Если же такое невозможно, то жди беды.
The Economist, 8 апреля 2023 года.