Чтобы не умолкали пушки

«Я – техник по бомбам, – написано на футболке, висящей на стуле на военном заводе в Скрантоне (Пенсильвания). – Увидите меня бегущим – не отставайте».
В действительности это как раз техники по бомбам изо всех сил пытаются не отстать в условиях, когда Америка поставляет Украине огромное число боеприпасов для использования в войне с Россией. Завод в Скрантоне производит стальные трубки 155-мм гаубичных снарядов М-795. За последний год Америка поставила Украине более 1 млн штук этого вида боеприпасов. Но даже такого огромного количества мало: Украина за месяц расходует примерно столько же снарядов, сколько Америка в состоянии произвести за целый год.
Технология их производства довольно сложная. Сначала толстые стальные цилиндры длиной в 6 м разрезают на короткие заготовки. Затем их нагревают в печи до температуры в более чем 1000 градусов Цельсия и прессуют, превращая в полые трубки, после чего охлаждают. Один их конец имеет форму конуса.
Рич Хансен, военный представитель на этом предприятии, так описывает процесс его образования: представьте себе, что у банки из-под кока-колы отрезают крышку, а потом сжимают этот её конец, но так, что не остаётся ни одной складки. Он говорит, что любая ошибка здесь может привести к тому, что снаряд отклонится от цели.
После покраски трубки грузят на фуру или на поезд и отправляют на другой военный завод в Айове, где их начиняют взрывчаткой. Всего в готовом гаубичном снаряде содержится около десятка комплектующих, производимых на разных заводах. Ускорить работу этой технологической цепочки, чтобы производить большее число снарядов, оказалось на удивление сложно.
Подобно генералам, военные планировщики всегда готовятся к уже прошедшей войне. Раньше Америка сражалась с такими противниками, как Ирак, афганские талибы (террористическая организация, запрещённая в России – «УМ») и Исламское государство (террористическая организация, запрещённая в России – «УМ»). Ирак был посредственной военной державой, которую Америка полностью превосходила в технологическом и тактическом отношении. Две другие войны (вторая велась в том же самом Ираке) представляли собой борьбу с повстанцами. У всех этих противников не было ни сопоставимых с американцами военных возможностей, ни тем более военной промышленности.
В последние пять лет военные планировщики говорили о растущей вероятности столкновения с реваншистской Россией в Европе или с Китаем на Тихом океане. Но это никак не отразилось ни на накоплении необходимых арсеналов, ни на инвестициях в производственные мощности. А ведь расширение производственных мощностей было необходимо для ведения любой войны продолжительностью более месяца.
Сражения на Украине стали неприятным напоминанием о том, что столь напряжённые боевые действия, которых страны Запада не знали с 1945 г., поглощают боеприпасы с невероятной скоростью. Точно такой же урок преподала Первая мировая война. Тогда французское войско столкнулось с нехваткой снарядов после всего 6 недель боевых действий, а британское и немецкое – лишь немногим позже. Кризис с поставками боеприпасов привёл к падению британского правительства в 1915 г.
Как отмечает историк Хью Строн, то, что поначалу казалось всего лишь военной проблемой, быстро превратилось в проблему производственную, а затем – в политическую.
По мере того как этой зимой русские и украинские войска увязали в позиционной войне, она всё больше превращалась в артиллерийскую дуэль. Украинцы говорят, что каждый день получают примерно по 20000 снарядов и ракет. Это позволяет использовать ежедневно 5000–6000 боеприпасов. Остальные накапливаются в арсеналах для последующих боевых действий. До войны такой объём поставок обеспечивал годовые потребности какой-нибудь небольшой страны – члена НАТО.
Украина, по-видимому, уже почти полностью использовала собственные запасы 152-мм и 122-мм снарядов, предназначенных для доставшейся ей в наследство от СССР артиллерии. Теперь она всё больше полагается на орудия, используемые в странах НАТО, и 155-мм снаряды к ним.
Но их запасы в арсеналах западных союзников – а именно оттуда шли до сих пор поставки – быстро истощаются. Америка уже начала отправлять 105-мм гаубицы с меньшей дальностью стрельбы и снаряды к ним, чтобы возместить нехватку боеприпасов большего калибра.
Скоро Украина сможет полагаться лишь на то, что будет успевать производить американская и европейская военная промышленность (плюс небольшое количество снарядов, поставляемых американскими союзниками в Азии, прежде всего Южной Кореей, у которой есть значительные производственные мощности, но при этом действуют очень строгие экспортные правила).
Сейчас Америка способна производить около 180000 155-мм снарядов в год, а страны Европы, по словам Бастиана Гигериха из Международного института стратегических исследований, выпустили в прошлом году около 300000 снарядов. Все говорят, что это едва покрывает 3-месячный расход снарядов украинской армии.

Снарядный сигнал
О возможности возникновения подобного положения предупреждали годами. В 2011 г. во время бомбардировок Ливии странами Европы у них закончились высокоточные бомбы спустя всего несколько недель после начала войны, и Америке пришлось пополнять их арсеналы. Во время кампании по вытеснению Исламского государства (террористической организации, запрещённой в России – «УМ») из Ирака и Сирии Америке катастрофически не хватало умных бомб.
Франсис Туза, редактор информационного бюллетеня Defence Analysis, полагает, что арсеналов европейских членов НАТО хватит на то, чтобы покрыть всего 10% их потребностей на ранней стадии войны в Европе. По его оценке, для того, чтобы создать запас боеприпасов, покрывающих потребности немецкой армии в течение 30-дневной войны высокой интенсивности, потребуется 20 млрд евро.
Олаф Шольц, немецкий канцлер, предложил дополнительно потратить в ближайшие годы на оборону 100 млрд евро, но при этом ни один цент из этой суммы не собираются направлять на производство боеприпасов.
Отчасти проблема связана со склонностью политиков и военных больше тратить на производство кораблей и самолётов, а не того, чем они стреляют.
«Нельзя купить девять десятых корабля, – говорит Эрик Фаннинг, бывший чиновник из Пентагона, ныне работающий в Ассоциации аэрокосмической промышленности. – Но можно закупить девять десятых от необходимого вам запаса ракет».
Таким образом, производство боеприпасов превращается в «бедного родственника» при закупках вооружений, объясняет Стэйси Петтиджон из мозгового треста CNAS.
У крупных американских и европейских военных подрядчиков, как правило, всего один покупатель – их собственное правительство. «Когда я прихожу в скобяной магазин, то всегда могу купить молоток, ведь на этот товар всегда есть спрос со стороны многих покупателей. Но в военной промышленности, если правительство перестаёт что-то закупать, то спрос полностью исчезает», – говорит Фаннинг.
Даже если закупки какого-то вида вооружений пока продолжаются, их производители при планировании мощностей под их производство ориентируются лишь на текущий спрос.
«Мощности американской военной промышленности рассчитаны на то, чтобы обеспечивать максимальную эффективность производства в мирное время», – говорит Джим Текле, хозяин Lockheed Martin, крупнейшего в США военно-промышленного конгломерата. По сути дела, это означает, что подрядчики располагают производственными мощностями, достаточными лишь для того, чтобы возмещать расход боеприпасов во время боевой учёбы.
Правительства и военные подрядчики стран Запада сейчас изо всех сил пытаются увеличить производство. Это напоминает начало пандемии COVID-19, когда все страны вдруг обнаружили, что у них практически нет запасов средств защиты или аппаратов для искусственной вентиляции лёгких. Увы, в производстве вооружений запустить новые линии и наладить цепочки поставок несколько сложнее, чем в производстве резиновых перчаток или защитных масок.
Даг Буш, начальник управления закупок американской армии, говорит, что Пентагон кое-чему научился во время пандемии. Скорость заключения им контрактов на поставку вооружений ныне стала беспримерной. Военное ведомство научилось посылать промышленности ясные «сигналы о наличии спроса».
А тем временем Конгресс разрешил заключать больше многолетних контрактов на закупку вооружений, чтобы дать фирмам уверенность в наличии устойчивого спроса. Впрочем, до сих пор такие контракты заключались преимущественно на поставки дорогих самолётов, кораблей или танков, а не боеприпасов. Деньги также расходуются на расшивку узких мест в производстве.

Взрывной рост
Итогом всех этих усилий, говорит Буш, стало увеличение производства переносных зенитных комплексов Stinger в 6 раз (правда, с очень низкого уровня). Производство противотанковых ракет Javelin, которые помогли остановить первоначальное наступление русских, удвоилось. То же самое произошло с производством ракетных комплексов HIMARS, которые также подтвердили свою эффективность на Украине, уничтожая склады боеприпасов, командные пункты и казармы далеко за линией фронта.
Когда Пентагон запустит ещё одну производственную линию в Техасе и заключит контракты с одной канадской фирмой, то выпуск 155-мм снарядов будет утроен и, возможно, увеличится даже в 6 раз, превысив отметку в 1 млн штук в год. Однако большая часть этих новых мощностей заработает лишь к 2024 г., а то и к 2028 г.
«Думаю, что американская экономика на это способна, – заявляет Буш. – Она знает, как это делать. Это лишь вопрос времени. Мобилизация промышленности в годы Второй мировой и Корейской войн тоже заняла определённое время».
Такие же процессы идут и в странах Европы. Армин Пеппергер, хозяин немецкого Rheinmetall, говорит, что его компания может быстро увеличить производство снарядов с 70000 до 450000 штук в год и даже больше. Недавно он договорился о приобретении испанского производителя вооружений Expal Systems. Rheinmetall также вводит в эксплуатацию новый завод по производству боеприпасов в Венгрии.
Чешская военно-промышленная компания CSG, выпустившая в прошлом году 100000 снарядов, надеется в этом году увеличить их производство до 150000 штук. Норвежская компания Nammo также может увеличить производство.
Бывшие члены Организации Варшавского договора обсуждают возможность возобновления производства на своих фабриках 152-мм снарядов, что позволило бы Украине продолжить использование артиллерийских орудий советского образца.
Но, несмотря на все разговоры о срочности, европейские правительства заключают не так уж много контрактов на поставку вооружений. Паппергер говорит, что готов «предварительно профинансировать» часть инвестиций в ускорение производства снарядов и ракет. Но всему есть пределы, и частные компании не будут расширять производственные мощности без твёрдых заказов.
Но Украине вооружения нужны сейчас, чтобы как отбить русское наступление, так и начать собственное контрнаступление. Особенно остро ощущается нехватка снарядов. Быстрое истощение управляемых боеприпасов, особенно Stinger и Javelin, обещает ещё большие проблемы в будущем.
Как говорит Марк Канчян из американского Центра стратегических и международных исследований (ЦСМИ), даже при нынешних более высоких темпах производства для того, чтобы заменить 8500 полученных Украиной Javelin, потребуется почти 7 лет.
Что касается Stinger, то Украина уже получила 1600 единиц этого оружия. Это столько же, сколько было поставлено всем остальным зарубежным покупателям за последние 20 лет. Пентагон, скорее всего, закажет для американской армии вместо Stinger более современное оружие. А чтобы заменить те Stinger, что поставлены Украине, потребуется более 6 лет.
Своими корнями эта проблема уходит в хрупкость военной промышленности. И в Америке, и в Европе цепочки поставок в ней могут быть на удивление непрозрачными даже для генеральных подрядчиков и правительственных ведомств, заключающих контракты. Трудности часто связаны со вторым или третьим уровнем поставщиков. Часто это небольшие узкоспециализированные предприятия.
Входные барьеры в эту отрасль очень высоки из-за строгой сертификации при поставках вооружений армии и других особенностей ведения дел с военными ведомствами. Это значит, что часто определённые комплектующие и приспособления производит всего одна фирма, что повышает риск сбоев в цепочках поставок. Проблемы связаны и с нехваткой рабочей силы, полупроводников, инструментов, комплектующих и многого другого.
Для таких старых технологий, как производство 155-мм снарядов, основным препятствием для увеличения производственных мощностей является оборудование для ковки и обработки трубок. Также необходимо увеличить производство взрывчатки. IMX-101 производят всего на одном заводе в Америке, а тротил вообще импортируют.
В производстве управляемых боеприпасов используется множество комплектующих, что приводит к ещё большему числу возможных ограничений. Выпуск целого вида вооружений может быть задержан из-за отсутствия всего 1-2 деталей.
Если прекращает свою деятельность производитель какого-нибудь обыкновенного кронштейна, то новый поставщик должен пройти сертификацию, а его продукция должна быть проверена на совместимость. Микросхемы для оружия должны выдерживать крайние температуры, высокую влажность и вибрацию, что становится вечной головной болью.
Часто проблема заключается не в новейших передовых полупроводниках, а в старых микросхемах, которые, возможно, были уже давно сняты с производства. «Им нет замены», – говорит чиновник из Пентагона. Например, увеличение производства Stinger потребовало изменения конструкции некоторых частей ракеты, чтобы на ней можно было установить новые микросхемы.
Особую озабоченность среди производителей ракет вызывает нехватка их двигателей. В Америке двигатели для маленьких ракет производят всего две фирмы. Первая из них – это дочернее предприятие компании Northrop Grumman. Вторая – это Aerojet Rocketdyne. Её несколько раз хотели поглотить. Грег Хэйс, глава Raytheon – крупного производителя вооружений, называет её «слабым звеном» в цепочке поставок. Но поиск альтернативного поставщика может занять долгие годы. А есть ещё проблема ракетного топлива.
Билл Ля Плант, заместитель министра обороны США по закупкам, говорит, что Америке всё чаще приходится думать о пользе существования резервных мощностей по производству вооружений. «Нам придётся свыкнуться с мыслью, что не все мощности, что мы строим, будут использоваться», – замечает он.
Руководители отрасли отмечают, что содержать резервные мощности дешевле, чем потом создавать их заново. Но у такой возможности быстро нарастить выпуск вооружений есть своя цена: сохранение возможности быстрого увеличения производства вооружений завтра означает более дорогое оружие сегодня.
Ля Плант также хочет, чтобы эта отрасль шире внедряла стандартизированные модули, как в бытовой электронике, что сделает её изделия легко заменимыми. Он отмечает, что у большинства высокоточных вооружений есть три основных элемента: датчик обнаружения цели; система командования и контроля, будь то алгоритм или человек; и боеголовка или другое поражающее устройство. Если стандартизировать их системы управления, то можно будет легко заменять вооружения по мере их модернизации.
Третий путь увеличения устойчивости американской военной промышленности, по словам Ля Планта, это более тесное сотрудничество с союзниками. Они могли бы устанавливать общие стандарты, совместно разрабатывать и производить оружие.
Австралия, например, будет работать вместе с Америкой и Британией над разработкой гиперзвуковых ракет и уже подумывает о производстве боеприпасов для закупаемых ею ракетных комплексов HIMARS. Знающие люди говорят, что норвежская компания Nammo может стать третьим поставщиком ракетных двигателей для Америки.
Но стандартизация и совместные закупки – дело сложное. НАТО бьётся над решением этой проблемы столько, сколько себя помнит. Европейское оборонное агентство было создано в 2004 г. для расширения сотрудничества между членами Европейского союза. Но у него нет никакой власти, и ему приходится полагаться лишь на силу убеждения. В итоге лишь 18% военных закупок в ЕС являются совместными.
Конкурирующие военные фирмы хотят сохранить собственные технологии. В свою очередь, отдельные страны хотят защитить своих национальных чемпионов. Украина, конечно, благодарна за оружие, откуда бы оно ни поступало. Но ей приходится иметь дело с крайне разнородным арсеналом, а это всё сильно усложняет логистику. «Мы экспортируем на Украину нашу раздроблённость», – замечает министр обороны одной из стран Европы.
Если бы межгосударственные войны сводились к соперничеству производственных потенциалов соперников, то совместной экономической мощи Европы и Америки вполне хватило бы для того, чтобы справиться с такими врагами, как Россия и даже Китай.
Народное хозяйство России меньше, чем экономика Германии, даже если считать по паритету покупательной способности. ЕС и Америка вместе легко превосходят Китай. Но либеральным демократиям требуется больше времени, чтобы перейти на военные рельсы, чем самодержавным режимам, и делают они это не столь охотно.
Русским военным заводам не нужно вести переговоры о заключении контрактов с Кремлём. Они уже работают круглые сутки. Возможно, что санкции затруднили закупку микропроцессоров, необходимых для производства высокоточных боеприпасов. (Неудивительно, что такой союзник России, как Казахстан, резко увеличил приобретение в странах Запада бытовой техники, чтобы снимать с неё микросхемы и передавать их русским военным компаниям.) Но мало кто сомневается, что России хватит снарядов для того, чтобы организовать ещё 1-2 наступления.
Что касается Китая, то за последние 20 лет он создал крупнейший в мире арсенал высокоточных ракет наземного базирования. Они призваны предупредить приход на помощь Тайваню американских ВМФ и ВВС, в частности авианосных группировок, если Китай решит блокировать этот остров или вторгнуться на него.
Чтобы создать противовес китайским арсеналам, Америке нужны запасы собственных высокоточных ракет большой дальности. Это позволит ей угрожать китайскому флоту, оставаясь вне зоны досягаемости мощной китайской противовоздушной обороны.
Конечно, всё это совсем не те вооружения, что поставляются на Украину, так что помощь одному американскому союзнику ничуть не угрожает безопасности другого. Но у Америки всё ещё очень мало необходимых вооружений. ЦСМИ смоделировал столкновение с Китаем из-за Тайваня, в котором Америка истощает свои запасы противокорабельных ракет большой дальности менее чем за неделю. В этом году Пентагон планирует закупить всего 88 таких ракет. Сейчас только для начала поставки этих боеприпасов потребуется 2 года с момента заключения контракта, отмечает Сет Джоунс из ЦСМИ.
А у Китая будут проблемы в случае продолжения борьбы? У него огромные производственные мощности. Он не испытывает никаких угрызений совести по поводу того, что правительство вмешивается в управление частными фирмами. Само собой, у него есть и государственные предприятия. У него также есть ещё одно преимущество: именно он решает, когда напасть.
Войны выигрываются или проигрываются по разным причинам. Свою роль играют и руководство, и боевой дух, и логистика, и технология. Но если у вас боеприпасы закончатся раньше, чем у соперника, вы никогда не выиграете войну.
The Economist, 25 февраля 2023 года.