Вот уже полвека экономика стран Латинской Америки разочаровывает политиков. И всё это время учёные пытаются придумывать всевозможные хлёсткие определения, призванные объяснить причины столь удручающего хозяйственного роста.
Сначала экономисты оплакивали 1980-е годы как «потерянное десятилетие», в течение которого цепочка фискальных кризисов привела к банкротству в этом регионе 16 правительств.
В 1990-е годы пришла очередь «ловушки среднего дохода». Согласно этой теории, переход от низко- к высокотехнологичным отраслям промышленности требует особо хитрого скачка. Неспособность его совершить и не позволяла полноценно развиваться народным хозяйствам региона.
А когда в конце 2000-х годов цены на сырьё рванули вверх, то все заговорили о «ресурсном проклятии», возникающем в результате того, что огромные доходы от экспорта полезных ископаемых препятствуют инвестициям в обрабатывающую промышленность.
В 1962 г. доход на душу населения в странах Латинской Америки был в 3 раза выше, чем в государствах Восточной Азии. К 2012 г. оба региона сравнялись. А к 2022 г. страны Восточной Азии обгоняли по этому показателю государства Латинской Америки на 40%.
По ВВП на душу населения, рассчитанному по паритету покупательной способности, страны Латинской Америки вот уже три десятилетия топчутся на отметке чуть выше четверти от уровня Соединённых Штатов. По данным Всемирного банка, в 2010-е годы Латинская Америка оказалась регионом с самыми низкими темпами экономического роста.
Теперь положение ещё более ухудшилось. Ожидается, что в 2023 г. экономика этого региона вырастет всего на 1,9%, а в 2024 г. темпы роста также не превысят 2%, тогда как в других развивающихся странах они будут в среднем несколько выше отметки в 4% в год. Всемирный банк также предсказывает, что по темпам роста ВВП на душу населения государства Латинской Америки в этом десятилетии останутся в самом хвосте списка развивающихся стран.
Пандемия больно ударила по этому региону. С марта 2020 г. по октябрь 2021 г. здесь наблюдался самый высокий уровень избыточной смертности. С тех пор восстановление экономики застопорилось.
Почему народные хозяйства стран Латинской Америки находятся в столь плохой форме?
Ведь нельзя сказать, что этот регион испытывает нехватку рабочей силы, а именно это часто является причиной вялого экономического роста. Темпы увеличения численности населения в Латинской Америке одни из самых высоких в мире. В таких медленно растущих народных хозяйствах, как Бразилия и Мексика, как раз наблюдается резкий демографический рывок.
За последние 30 лет численность трудоспособного населения региона выросла более чем в 2 раза. Доля трудоспособных в общей численности населения региона продолжит расти по меньшей мере до 2030 г. А в Китае, к примеру, этот показатель начал сокращаться ещё в 2012 г.
Проблема, по-видимому, заключается в том, что эти рабочие не слишком производительны. Экономисты полагают, что производительность труда чертовски сложно измерить. Тем не менее большинство их расчётов в этой области заканчиваются выводом, что в Латинской Америке она очень низка.
По данным Всемирного банка, латиноамериканским рабочим уступают по производительности лишь рабочие стран Ближнего Востока. Мексика, входящая в ОЭСР (клуб самых богатых стран мира), неизменно занимает последнее место среди её членов по производительности труда.
По данным Всемирного банка, в III тысячелетии годовые темпы роста производительности труда в Латинской Америке колеблются в диапазоне от 0,2% до 0,5%, тогда как в Восточной Азии они превышают 2%.
Одна из возможных причин низкой производительности – слабая инвестиционная активность. Поскольку политики и компании региона не вкладывают достаточно капитала в новые технологии, инфраструктуру и образование, местные рабочие начинают отставать от своих коллег из других стран.
Государства Латинской Америки инвестируют всего 20% своего ВВП, тогда как для других развивающихся стран этот показатель равен в среднем 25%. Но даже в тех странах региона, где уровень инвестиций высок, темпы роста ВВП остаются всё равно низкими.
Например, в Мексике доля инвестиций равна 22% ВВП. В 2017–2021 годах она ежегодно привлекала прямых иностранных инвестиций ещё на 2,8% ВВП. И тем не менее к концу этого периода её ВВП оставался всё на том же уровне. (Здесь сказалась пандемия.)
На графике показана динамика ВВП на душу населения (в тыс. долл. в ценах 2015 г.) в странах Латинской Америки и Карибского бассейна и в странах Восточной Азии и Тихоокеанского региона в 1960–2021 годах. Источник: Всемирный банк.
МВФ считает, что обвинять в медленном росте нехватку инвестиций означает путать причину со следствием. Он приходит к выводу, что как раз низкие темпы роста являются причиной слабой инвестиционной активности в Латинской Америке.
Основой внутренних инвестиций являются сбережения домохозяйств, а они невелики из-за низкого уровня заработков. Иностранный же капитал не хочет инвестировать здесь, поскольку знает места, где может получить более высокую норму прибыли.
Проблема низкой производительности труда в странах Латинской Америки уходит своими корнями в ряд долгосрочных тенденций. Одна из них связана с образованием.
На графике показана динамика роста производительности труда на одного занятого (в % от показателя предыдущего года) в развивающихся странах Азии и в странах Латинской Америки в 1980–2023 годах. Источник: Совет конференции.
Накануне пандемии COVID-19, согласно данным проверки знаний, проведённой ОЭСР, 15-летние латиноамериканцы значительно уступали своим сверстникам из других стран по естественнонаучным дисциплинам, математике и родному языку. Сейчас, по-видимому, этот разрыв стал ещё больше.
По данным Детского фонда ООН (ЮНИСЕФ), школы в странах Латинской Америки были дольше всего закрыты на карантин. С марта 2020 г. по февраль 2021 г. школьный карантин в странах Латинской Америки продолжался в среднем 158 дней, тогда как в мире в целом – в среднем всего 95 дней.
Работаем с 9 и до какого часа?
Для тех, кто хочет получить высшее образование, в этом регионе тоже мало возможностей. Здесь не очень много университетов мирового уровня. По оценке ОЭСР, менее половины латиноамериканцев способны выполнить простейшие задания с помощью компьютера. Это значит, что компании, которым нужны дешёвые специалисты в области информационных технологий, будут искать их в Азии или Африке. Американские высокотехнологичные компании, набирающие сотрудников в Гватемале и Чили, жаловались на одной конференции в прошлом году, что не могут заполнить вакансии из-за отсутствия соискателей с соответствующей квалификацией.
Вторая проблема этого региона – это олигополия. В Чили на долю 50 крупнейших компаний страны приходится более 70% ВВП. В Колумбии государственные конгломераты контролируют 25% доходов 100 крупнейших предприятий страны. Наценки, которые устанавливают латиноамериканские фирмы, выше, чем в любой стране ОЭСР.
Правительства только усугубляют положение. Они либо ограждают отрасли от проникновения в них новичков, либо увеличивают издержки работающих в них фирм посредством излишнего регулирования. В условиях отсутствия коренных изменений и, следовательно, низкой потребности в инновациях здесь выживают как раз старые низкопроизводительные компании.
Как указывает Шэннон О’Нейл из американского Совета по внешней политике, за последние 30 лет номенклатура производимой в странах Латинской Америки продукции стала более узкой, а на первые позиции в экспорте стали выходить наименее производительные отрасли. Антимонопольная политика здесь слабая, а коррупция, напротив, очень сильна. Во многих странах региона процветает хитроумное сотрудничество между бизнесом и правительством.
Но главной проблемой является огромный теневой сектор. В Бразилии и Перу более половины трудоспособного населения не имеют формального трудоустройства. В Боливии, согласно данным Международной организации труда, не имеют формального трудоустройства целых 82% трудоспособного населения.
По некоторым оценкам, в Латинской Америке, если считать по ВВП на душу населения, наблюдаются самые высокие в мире темпы расширения теневого сектора. А работники без формального трудоустройства наименее производительны.
Чтобы остаться вне поля видимости радаров, фирмам приходится оставаться очень маленькими. Это значит, что они лишены возможности снижать издержки за счёт экономии на масштабе производства.
Страдает и финансовая система, поскольку значительная часть добавленной стоимости создаётся незарегистрированными фирмами и работниками, которые не пользуются услугами обычных банков. А это приводит к тому, что лишь небольшое число фирм прибегает к банковским кредитам.
Господство неформального сектора – это симптом болезни, но «не сам недуг», говорит Сантьяго Леви, научный сотрудник Института Брукингса. Такое положение возникло не само по себе. Это результат того, что в большинстве стран региона издержки официального найма рабочих слишком высоки.
Малые и средние предприятия не хотят официально нанимать работников из-за бюрократических сложностей, высоких отчислений на социальное обеспечение и высокой минимальной зарплаты. В некоторых странах, например, в Аргентине, строгие законы о труде делают практически невозможным увольнение сотрудников. По данным Всемирного банка, в Колумбии разница между медианным доходом и минимальной зарплатой меньше, чем в любой стране ОЭСР.
Добавьте к этому господствующую в формальном секторе коррупцию, будь то таможенника, вымогающего взятку, или полицейского, закрывающего глаза на преступление. Женщины, которые в силу привычных гендерных норм часто одновременно с работой присматривают за детьми, также предпочитают гибкость теневого сектора.
Леви, который раньше работал главным экономистом в Межамериканском банке развития, полагает, что повышению привлекательности неформальной занятости способствует и устройство систем социального обеспечения в некоторых странах, например «Семейного кошелька» в Бразилии. Они предусматривают предоставление медицинских услуг тем, кто занят неформально, и не требуют, чтобы фирмы платили взносы на нужды охраны здоровья их работников.
Политики крайне неохотно берутся за решение этих проблем. Около 300 млн людей по всему региону полагаются на государственные социальные пособия, бесплатное медицинское обслуживание и школьное образование для своих детей. Никто не хочет терять эти голоса. Это значит, что надежд на коренные изменения в этой сфере в ближайшем будущем нет.
В то же время наступление на олигополии грозит поставить под угрозу основной источник финансирования политических партий. Борьба за повышение конкурентоспособности экономики также грозит обернуться сокращением прибылей национальных компаний. Прогресс в области образования, скорее всего, тоже будет медленным, поскольку во многих странах этого региона существуют влиятельные профсоюзы учителей.
Деньги ни за что
Страны Латинской Америки нуждаются в переосмыслении своей экономической политики. Сейчас Соединённые Штаты выводят из Китая всё большее число отраслей и технологий. Промышленная политика президента Джо Байдена нацелена на возвращение американских производств на родину.
По идее, некоторые выгоды от этого может получить и Латинская Америка, особенно Мексика. Но для этого страны региона должны иметь рабочих соответствующей квалификации и инновационные фирмы.
Столь же противоречивы и перспективы зелёного перехода. С одной стороны, латиноамериканские страны, богатые медью, редкоземельными металлами и литием, вызывают интерес у транснациональных корпораций.
Проблема в том, сможет ли этот интерес к сырьевым ресурсам региона перерасти в интерес к развитию в нём обрабатывающей промышленности. Правительства стран Латинской Америки хотят заставить компании, что придут добывать их полезные ископаемые, строить здесь обогатительные комбинаты, а затем и фабрики по производству аккумуляторов и электромобилей.
Но, чтобы иностранные компании здесь остались, требуются умная промышленная политика и более совершенная деловая среда. Этому могли бы помочь сокращение размеров теневого сектора и более жёсткая антимонопольная политика. Если упустить открывающиеся сейчас возможности, то начнётся ещё одно десятилетие вялого экономического роста. И придётся искать новое хлёсткое определение, чтобы описать, что произошло.
The Economist, 10 июня 2023 года.
