Фамильный характер

С Михаилом Оленниковым, Заслуженным врачом России, заведующим отделением челюстно-лицевой хирургии Пензенской областной клинической больницы им. Н. Н. Бурденко,  мы договорились о встрече в один из операционных дней.
Так я впервые оказалась в корпусе № 1, старейшем корпусе областной больницы, построенном в 1846 г. Открыла дверь с улицы и попала в красоту: просторный холл, высокие потолки, много света, воздуха, и широкая, как распахнутые объятья, лестница на 2-й этаж.
Мне пришлось немного подождать. В назначенное время Михаил Константинович был еще занят: шла операция. Но, когда он вышел из операционной, создалось ощущение, что только что в жизни хирурга произошло что-то чрезвычайно приятное: настолько он был воодушевлен и энергичен.
Михаил Оленников извинился за опоздание и тут же с азартом стал рассказывать про проведенную операцию по исправлению ушных раковин, про то, что учился делать ее у самого Генриха Кручинского.
– Я за ним 20 лет гонялся, – рассказывает Михаил Оленников. – Кручинский – это был король пластики на ушах. В свое время он возглавлял отделение института красоты в Москве. А потом переехал в Минск и основал там клинику пластической хирургии.
И я к нему туда попал. Приехал на цикл 9 апреля 1986 г., а 26 апреля случился Чернобыль. В это время у нас началась самая интересная часть цикла, не с руки было уезжать, и я остался.
– И Вы не побоялись? – удивилась я.
– Я родился и жил в Восточном Казахстане, на границе с Семипалатинской областью, – улыбается хирург, – в нашем поселке был Иртышский медеплавильный завод. Там ветер дунет – деревья повяли. Мы каждый день дышали газом. Я уже адаптирован, наверное, к таким катаклизмам, это уже в генотипе лежит. Поэтому что Чернобыль? Так, семечки.
Баловень судьбы
Родился Михаил Оленников 26 декабря 1941 г. в поселке Глубокое, что в 23 км от Усть-Каменогорска.
Его детство разительно отличалось от послевоенного детства большинства советских сверстников. Обычно приходится слышать рассказы про голод, лишения и бытовые трудности.
А семья Михаила Оленникова жила, по его словам, в шоколаде. Потому что Константин Оленников, отец Михаила, вернувшись с войны, устроился на работу на Иртышский медеплавильный завод.
«Этот завод имел все преференции и квоты, а по тем временам это были немереные деньги, – рассказывает Михаил Оленников. –  Завод был очень богатый. Для детей – кружок любой: авиамодельный, кройки и шитья, музыкальная школа, спортивные секции, а хор у нас какой был! Дворец металлургов: расписные потолки, огромный зал. Там такие концерты проводили, звезды приезжали. Футбольная команда завода была чемпионом области.
И за рабочими следили капитально. Только вдумайтесь: рабочих кормили перед и после работы, 45 минут отдыха в профилактории, процедуры различные».
Семье жилось хорошо. «Я был баловень судьбы. Ел, что хотел: и масло сливочное,
и конфеты, и сметана, и пряники, – продолжает Михаил Оленников. – Я рос здоровым парнем, поэтому медицину недолюбливал.
Самая большая мука для меня была – проходить медосмотр: сидеть здоровым среди больных и слушать про их болезни. И для себя я тогда определил, что с медициной ни в какие отношения не вступлю».
Старшеклассник Михаил Оленников уже готовился поступать в Томский институт радиоэлектроники.
Но тут на областных соревнованиях по плаванию он занял 3 место, затем вошел в десятку призеров на республиканских соревнованиях. И ему предложили без экзаменов поступить в физкультурный институт в Алма-Ате. Михаил Оленников обещал подумать. А пока думал, на сборах консультировал своего тренера-студента по физике.
«Слушай, зачем тебе Томск? – сказал ему тренер после консультаций. – Это же дыра. Ты так физику знаешь! Езжай в Омск, в машиностроительный институт».
«Я приезжаю домой и советуюсь с отцом, – рассказывает Михаил Оленников. – Он говорит: «Омск так Омск. Но поступай лучше в медицинский. Это специальность, с которой ты никогда не пропадешь. А инженеры… Сегодня они нужны, завтра – нет».
Вечером я пошел на танцы, встретил друга, а он уже к тому времени армию отслужил. Спрашиваю: «Ты куда будешь поступать?» Он говорит: «В Омск, в машинку. Там у меня знакомые ребята учатся, обещали устроить в ансамбль». Он пел неплохо. Я ему: «Я тоже. Но мне еще в мединститут предлагают». – «Да поехали, – говорит он, – мы, в крайнем случае, в физкультурный институт поступим: я буду в футбол играть, а ты плавать».
Собрались, приехали в Омск. Вечер, темновато уже, сели на трамвай. Я кондуктора спрашиваю: «До машинки доедем?» Она говорит: «Да, часа через полтора». Думаю: елки! «А поближе какие-нибудь институты есть?» – «Сейчас к центру подъедем, там все институты: и педагогический, и физкультурный, и автодорожный, и медицинский». – «А какой ближе всех?» – «Медицинский».
Так судьба в лице омской кондукторши помогла Михаилу Оленникову принять верное решение.
Первый день и вся жизнь
20 июля 2014 г. исполнилось 50 лет врачебной  деятельности Михаила Оленникова.
В 1964 г. он окончил медицинский институт по специальности врач-стоматолог. Это был только третий выпуск Омского мединститута по данной специальности. Врачи-стоматологи были тогда в дефиците.
«В то время существовало распределение, и мне нужно было остаться в Омской области, ехать в село, – рассказывает Михаил Оленников. – Но к тому времени у меня умер папа, и мама осталась с маленькой сестренкой на руках. У меня были льготы, и меня отпустили в родной Усть-Каменогорск.
После института выпускникам давался месячный отпуск. Но в больнице попросили выйти раньше. Я вышел, и в первый же день, 20 июля, привезли больного: он на мотоцикле врезался в «Урал». Лицо – всмятку.
Как сейчас помню, собрал ему лицо, за оставшиеся зубки привязал. А хирурги смотрят на меня и шутят: «Ты словно как в кружок кройки и шитья ходил». А я им честно отвечаю: «Да, ходил год, и даже вышивал гладью».
Посмотрели коллеги на мою работу и говорят: неплохо вообще-то, но нужно на всякий случай вызвать консультанта из Алма-Аты. Было лето, и приехала врач-ортопед, которая протезированием занималась. И спрашивает: «А кто это делал?» – «Студент наш» – «Скажу, чтобы его взяли к нам ординатуру. Парень он, видно, толковый».
В Кемерово за любовью
В Усть-Каменогорске врач Михаил Оленников отработал 2 года. А в 1966 г. уехал в Кемерово. «За любовью», – говорит он.
Его любовь звали Валентина Николаева. Она была серебряной медалисткой, тезкой Валентины Николаевой-Терешковой и мечтала стать авиаконструктором. Но Михаил Оленников убедил ее, что медицина лучше.  
Валентина Николаева успешно поступила в Кемеровский медицинский институт, а Михаил Оленников устроился на работу в Кемеровскую областную больницу, в хирургическое отделение.   
«Я всегда мечтал о науке. И в Кемерово я поехал отчасти для того, чтобы быть поближе к клинике, к кафедрам, – продолжает рассказ Михаил Оленников. – В отделении проработал 5 лет, очень многому научился. Я и еще 2 моих товарища стали наступать на пятки  заведующему отделением, стали оперировать лучше него. И он мне сказал: «Ты метишь на кафедру – иди на кафедру или в ординатуру, или ищи себе другое место работы».
К этому времени у врача Оленникова была семья, маленькая дочь. Уйти в ординатуру или на кафедру не позволял материальный вопрос. И он стал искать новое место работы. Действовал по программе максимум, как всегда в своей жизни: стал искать работу не в Кемерово, а во всем Союзе.
«Сначала я поехал в Москву, к профессору Дмитриевой, – говорит Михаил Оленников. – Она возглавляла клинику в Москве и приезжала к нам в Кемерово, проводила цикл, и я ей месяц ассистировал.
Я подобных  хирургов не встречал. Она очень быстро оперировала. За 12 минут делала уранопластику! У нас наркоз за это время некоторые не поставят, а там уже операция закончилась. Делала все блестяще, грамотно, анатомично.  
Но, когда я приехал к ней в Москву, узнал, что она сменила место работы.
Тогда я отправился в Днепропетровск, Тернополь и Краснодар, но под разными соусами мне везде отказали: вы беспартийный, непроверенный человек, да еще и квартира вам нужна».
В итоге, после всех поездок по стране молодой врач посчитал оставшиеся деньги, и их хватило, как он шутит, только чтобы доехать до Пензы.
О Пензе Михаил Оленников слышал от своих коллег.  В Кемерово работала пензячка. «Лучше Пензы нет городов, – говорила она. – И зачем я сюда за своим Борькой Пятницким поехала». Ее муж видел Пензу иначе: «Да дыра дырой. Там одни велосипеды и, кроме слова чумадан, ничего говорить не умеют».
Пенза forever
Шел август 1971 г. Михаил Оленников пришел в Пензенскую областную больницу. «Мы вас берем, – сказали ему. – Только в здравотдел съездите».
«Практическая среда меня отрезвила, – рассказывает Михаил Оленников, – дала понять, что науку нельзя бросать, но и практику тоже.
Я окунулся в практическое болото. В Пензе была целина в плане стоматологии. Установок не было, дети не выделены. В областной больнице для стоматологических больных только 2 палаты на 16 коек.
И я составил план развития стоматологической службы в Пензе. План был жесткий, но реальный.  Пришел с ним в обл-
здравотдел, к Симкину. Привел данные, статистику. Все согласились со мной, что стоматология в Пензе должна изменится.
Я этот план развития отправил еще и в Минздрав России. А оттуда пришло благодарственное письмо за один из лучших планов в РФ по развитию стоматологической службы.
Симкин прочел его и сказал: «Предупреждать надо. Ты сочинил, а нам теперь всем на него работать». – «Ну а вы как хотели? Мне что ли одному?» – отшутился я».
Вскоре стали появляться первые результаты, пошел процесс роста. В медицинских изданиях, в отчетах стали писать, что значительно улучшилось положение стоматологической службы в Пензе.
Вот тогда город принял и признал врача Михаила Оленникова, в областной больнице о нем заговорили.
В 1974 г. Михаил Оленников поступил в аспирантуру, получил квартиру, и в Пензу, наконец, приехали его жена и дочка.
А в 1975 г. в областной больнице впервые было открыто стоматологическое отделение.  
– По-настоящему врачом я почувствовал себя в Пензе, и серьезных мыслей уехать отсюда у меня уже не было. Хотя предложения переехать в Москву поступали постоянно, – говорит Михаил Оленников.
– Никогда не жалели, что остались в провинции? – спрашиваю я.
– Об этом всегда жалела я, – отвечает за отца его дочь Медея Оленникова, – потому что считаю, что в Москве он бы достиг того, чего не достиг здесь. Михаил Константинович способен на большее.
Европейский стандарт
Может, Москва так и не узнала в полной мере, на что способен хирург Михаил Оленников, зато об этом узнала Пенза.
Талант не давал ему жить и работать спокойно. Многие говорили: «Вы, Михаил Константинович, поторопились родиться». Будущий Заслуженный врач все время что-то изобретал и внедрял.
Например, новые инструменты и материалы для компрессионного остеосинтеза, остеосинтеза переломов костей лица: хирургические отвертки, винты, сплавы с памятью формы.
На счету Михаила Оленникова более 15 рацпредложений, свыше 40 научных статей в отечественных и зарубежных изданиях. И, несмотря на это, он всю жизнь учился. Практически каждый год ездил на курсы.
В 1986 г. в отделении стоматологии областной больницы стали делать пластические операции.
«После того, как я побывал у Кручинского в Минске, поприсутствовал на операциях в Московском институте красоты, я понял, что мы с этим справимся легко, – рассказывает Михаил Оленников. – Мы разработали прейскурант, приблизительно 60% от московских цен, и начали работать.
А в 2000 г. отделение стоматологии было преобразовано в отделение  челюстно-лицевой хирургии. По положению, для открытия отделения нужны были 1 кандидат наук и 1 заслуженный врач, или 2 кандидата наук. А у нас в отделении было 2 кандидата наук и 1 заслуженный врач.
Наше отделение – это уже европейский стандарт. У нас 4 направления: травма, воспалительные процессы, доброкачественная онкология и реконструктивно-пластические операции, включая косметологию.
И когда Москва увидела, что у нас свои ученые, что мы оперируем на современном уровне, мы стали для нее конкурентами, пациенты стали ехать и к нам».
Папина дочка
Но, несмотря на все научные и практические достижения, все-таки самым значимым результатом своей жизни Михаил Оленников считает дочь.
Медея Оленникова внешне похожа на маму, а энергетикой, повадками, характером – на отца. «Мне иногда казалось, что у меня пуповина была не с мамой, а с папой», – говорит она.
Окончив Ставропольский государственный медицинский институт, ординатуру в Московском центральном НИИ стоматологии, получив специальность стоматолога, вот уже 24 года Медея Оленникова трудится в отделении своего отца. За это время она стала классным хирургом, защитила кандидатскую диссертацию, у нее вышло 3 монографии и свыше 80 научных публикаций.
«В такой семье, как наша, у меня не было других вариантов, кроме как стать врачом. Меня перенянчил весь мамин курс в институте, мои первые игрушки – фонендоскопы, клизмочки, первые книжки – медицинские. Все детство я на работе либо у папы, либо у мамы», – рассказывает  Медея Оленникова.
Ее мама, Валентина Оленникова, по приезду в Пензу 30 лет отработала в 5-й городской больнице, сначала участковым врачом-терапевтом, затем заведующим терапевтическим отделением в поликлинике, 2 срока избиралась депутатом областного совета.
«Маму вся Южная Поляна до сих пор помнит, бывшие пациенты передают через меня ей приветы, – продолжает рассказ
Медея Оленникова. – Но у мамы на работе мне было неинтересно. Ну послушали больного, постукали… А вот у папы! Тут что-то достали, отрезали, пришили.
Я крови никогда не боялась. А в студенческие годы на каникулах постоянно работала у папы в отделении то палатной медсестрой, то помощником врача, поэтому уже в институте много что умела».
– Каково это – работать со своим отцом? – спрашиваю я.
– Это здорово, – отвечает Медея Оленникова. – Хотя очень многие упрекали нас в семейственности. Говорили: отец твой оперирует, а ты ему только истории болезней пишешь. Мне смешно было это слушать. Надо знать Михаила Константиновича. Он же трудоголик, ни себя не жалеет, ни других.
В нашей больнице говорили: если хочешь чему-то научиться – иди к Оленникову. Я через все прошла и многому у папы научилась. Превзойти его, конечно, невозможно, я даже и не пыталась. Но все, что можно,
взяла.
Михаил Константинович – талант. Он человек, который сделал себя сам. Над ним никто не стоял и не говорил: Миша, сделай так. Он сам смотрел и  угадывал, что надо взять.
А мне было уже проще. Он всегда направлял и помогал. Но и спрашивал по максимуму. Мне было проще, но не легко.
Особенно когда писала диссертацию. У меня уже было двое детей. Дочь и сын, погодки. Младшему, Сережке, – 8 месяцев. А я 2 недели – дома, 2 недели – в Новосибирске. Приезжаю, а Сережа стоит в кроватке, смотрит на меня и говорит: «Ма? Па? Ба?» Кто, мол, ты вообще? Я – в слезы.
Но у меня такой характер: чем тяжелее, тем лучше. Когда все спокойно, у меня нет стимула двигаться вперед.  
Быть хирургом – это все-таки не женский труд. Это очень затратно и физически, и морально.
На работе твои пациенты ждут от тебя тепла и участия. И дома тоже спрос не меньше. Устала ты или нет, все равно спрашивают: а кушать мы сегодня будем?
Но как бы я ни уставала, без своей работы я не могу. В отпуске месяц побыла – меня начинает ломать. Хочу на работу!