Самое читаемое в номере

Профессор Фарбман верил в исторический прогресс

A A A

Специально для «Улицы Московской» историк Александр Волков вспоминает о том, каким он запомнил профессора Фарбмана.

 Задумчивый профессор

Николай Вольфович Фарбман (1920-1998) отличался от остальных   преподавателей-историков какой-то внутренней погруженностью в свои думы. Мы ничего не знали тогда о его фронтовой молодости и  непростых отношениях с коллегами по кафедре, о трудностях с защитой докторской диссертации.
 Новейшую историю Европы и Америки он читал  лишь на старших курсах, поэтому наше  заочное знакомство продолжалось несколько лет. Его нельзя было не заметить в коридорах главного корпуса института: высокий, тронутый сединой мужчина, переваливший полувековой рубеж, с непременным портфелем в правой руке, с наградными планками на лацкане пиджака.
Войдя в студенческую аудиторию и подойдя к преподавательской кафедре, он внимательно смотрел на слушателей, как бы спрашивая: «Ну, ну! Посмотрим, кого сегодня прислала на исторический факультет пензенская деревня?»
Да, в отличие от В. М. Кирилловой, он не делал переклички на лекциях и не пытался испугать нас будущими экзаменами. Воспитанные в системе авторитарной педагогики, многие из студентов делали вывод, что можно в таком случае и не посещать занятия преподавателей-демократов.
Именно таким педагогом и был Николай Вольфович. В своих лекциях он рассказывал нам о трагических страницах человечества в ХХ столетии, призывал нас к размышлению о недалеком прошлом, учил заглядывать в будущее. Он верил, к нашему удивлению, в исторический прогресс, часто повторяя: «Вы будете жить в другом мире. Исторический прогресс не остановить».

farbman stud

Как я «утонул» в материале
Мои активные выступления на семинарских занятиях сыграли со мной плохую шутку: Николай Вольфович предложил мне выступить на научно-студенческой конференции. Уважение к преподавателю не позволило отказаться, и я с головой ушел в работу по теме «Революция 1905-1907 гг. в России».
К работе я отнесся не очень серьезно, хотя и собрал довольно обширный материал:  монографии, журнальные статьи, сборники документов.
Довести все это до ума не хватило времени, так как девушки и дискотеки нас интересовали в те годы значительно больше.
Посмотрев подготовленный мною «труд», Николай Вольфович сказал: «Материал собран большой, но вы в нем утонули. Выплывать уже  поздно. Подготовьте сообщение минут на 15, а завершать работу будете уже после». Было видно, что он  огорчен моим несерьезным отношением к выступлению на конференции. 


Исчезнувший профессор
На 5 курсе Николай Вольфович вел у нас еще и спецсеминар по своей монографии «Германский реваншизм после первой мировой войны (1918-1923 гг.)». И здесь произошел маленький казус. Семинар должен был проходить каждый четверг на 1-й паре, но преподаватель не приходил на занятия. Студенты – народ циничный. Нет преподавателя – праздник!
Через 10 минут после начала пары мы тихонько расходились. Одни шли в общежитие, другие – в читальный зал, третьи – гуляли в парке. Так прошли сентябрь и октябрь…
В начале ноября выпал первый снег и гулять в парке стало неуютно. Николай Вольфович попался нам в очередной раз вынужденного «гуляния»  и подойдя спросил: «А что это вы, друзья, по четвергам гуляете? Чьи занятия игнорируете?»
Наш ответ его ошарашил. Оказалось, что спецсеминар был запланирован у него во
2-м семестре. Об изменениях расписания деканат его почему-то не предупредил. Николай Вольфович просил передать всем студентам о непременном прибытии на занятие в следующий четверг, уточнив, что осталось всего 2-3 семинара…


Трудный зачет
Запомнился и зачет на 5 курсе, который нам пришлось сдавать на следующий день после последнего звонка. Это событие было бурно отмечено, все-таки 5 лет за спиной! Так что на утро к зачету народ был просто не готов физически.
А нужно было, кроме ответа по билету, еще  давать характеристику одной из последних монографий по новейшей истории Европы или Америки. Ребята решили уходить, так плохо они себя чувствовали. Я останавливал, предлагал им книги, которые всегда были у меня в портфеле.
Продиктовав им краткое содержание монографии, я обратился к Николаю Вольфовичу с просьбой пропустить ребят без очереди, т. к. они торопятся на поезд. Зачет они получили и радостно растворились в пензенских улицах.
Девчата отвечали не лучше. Преподаватель нервничал. Тогда я вновь успокоил его и попросил сильно не расстраиваться: школьников наша группа не испортит. Ребята уходят в армию, а девчата выходят замуж за курсантов и уезжают в дальние гарнизоны, где будут растить своих детей. Тяжело вздохнув, Николай Вольфович сказал: «Ну, вы меня слегка успокоили, но такое низкое качество…».
Он был у нас и на выпускном вечере в ресторане «Ласточка». Держался, как всегда, спокойно и собранно. Сказал нам хорошие слова напутствия, пожелал успехов в педагогическом труде. 


Встреча через 4 года
После окончания института мы несколько лет не виделись. Я отслужил срочную службу в армии, преподавал историю в строительном техникуме, возил студентов в Сибирь на практику. В феврале 1982 г. мы встретились с товарищами по институту, чтобы отметить 23 февраля. Посидели в каком-то кафе, вышли на улицу, обдумывая план дальнейших действий.
И тут я предложил позвонить Николаю Вольфовичу и поздравить его с праздником.  Выслушав наши поздравления, он неожиданно предложил всем приехать к нему домой. Проживал он тогда  в частном секторе на Верхне-Вишневой улице, что примыкает с южной стороны к ограде артиллерийского училища. Мы, конечно, с удовольствием согласились. Взяв в ближайшем магазине нехитрую закуску того времени, весело отправились пешком к южным воротам военного городка.
Николай Вольфович встретил нас на крыльце, пригласил в дом и посадил в одной из комнат, дав в руки новые журналы и книги.  Сам он отправился  готовить холостяцкий ужин, т. к. жена была в санатории.
«Будем пить из алюминиевых кружек, как на фронте», – сказал хозяин, выходя на кухню. На стенах комнаты, в которой мы находились, висели маленькие картины, как оказалось, выполненные самим хозяином. Это были пейзажи окрестных мест. Конечно, мы ничего не знали о его занятиях живописью.
Домашних не было. Мы сидели за кухонным столом, держа в руках алюминиевые кружки с водкой, ели приготовленную хозяином яичницу и слушали его рассказы  о фронтовой жизни.
Служба  переводчиком в разведке, сражения и потери товарищей, штурм крепости Кюстрин,  тяжелое ранение – о многом  рассказал нам в тот вечер профессор Фарбман.   
Были воспоминания и о годах его учебы  в МГУ после окончания войны. Оказалось, что с ним в одной группе училась дочь  Сталина Светлана, вызывая у мужчин одновременно интерес и ужас, т. к. приглашала  их в кино.
Но все знали, что после прогулки с дочерью Сталина кавалер бесследно исчезал. А эта перспектива мало кого устраивала, поэтому  героям-фронтовикам приходилось скромно отказываться, ссылаясь на занятость.
Говорили также и о ситуации в стране, о социально-экономическом кризисе. Тогда он высказал мысль, которая нас удивила: Николай Вольфович был уверен в грядущих изменениях  политической системы в  СССР и предполагал, что произойдет это в ближайшем будущем. До начала перестройки оставалось всего 3 года.


В гостях у школьников
Мы встретились вновь в мае 1985 г. Страна широко отмечала 40-летие Победы. Я работал тогда учителем истории в школе № 1 и решил пригласить Николая Вольфовича на встречу с пионерами.
К моему удивлению, он сразу дал согласие. Ребята встретили его в фойе школы и проводили на 3-й этаж в нашу классную комнату. В октябре юбилейного года ему исполнялось 65 лет, седина окончательно победила его голову, но он все так же  был высок и строен.
Завороженно слушали школьники его рассказ о своей военной судьбе, о боевых товарищах, о поражениях и победах. На груди висели ордена и медали, слегка звеня и поблескивая на солнце. Мы напоили его чаем, рассказали о своих тимуровских и поисковых делах, многочисленных походах и поездках по стране. Я проводил его до северных ворот военного городка.
За прошедшие годы в жизни Николая Вольфовича произошли важные изменения:  он защитил докторскую диссертацию, стал профессором, выросли дочери. Но радости в его рассказе не было.
Здесь я впервые услышал о трудностях защиты, о письмах коллег по кафедре в ВАК с  надуманными замечаниями. Помолчав, он с грустью сказал: «Так я и не стал своим в вашей мордовской Пензе. Групповщина, кумовство, родственные связи. Работать сложно и неинтересно».


Деньги взаймы
В ноябре 1986 г. Николай Вольфович сыграл в моей жизни, можно сказать, судьбоносную роль. Мне нужна была большая сумма денег – 700 рублей. Дело было сугубо личное, и обращаться к родственникам мне не хотелось.
Поразмыслив, я позвонил Николаю Вольфовичу. Выслушав мою просьбу, он спросил: «Для хорошего дела?» Услышав утвердительный ответ, попросил дать ему день для того, чтобы снять эту сумму в сберкассе. Сумма по тем временам была немалая.
Через неделю я вернул Николаю Вольфовичу взятые деньги. Даже не открыв конверт с деньгами, он положил его на верхнюю полку стоящего рядом шкафа. Вновь спросил: «Помог ли я вам чем-нибудь?»
Потом мы сидели у него на кухне, пили чай и говорили о проблемах начавшейся год назад перестройки.


90-е, отъезд в Германию
В конце 80-х я начал работать в Пензенском совхозе-техникуме, пропадая в полях и студенческих общежитиях. Связывался с Николаем Вольфовичем только по телефону, звоня ему  по праздникам.
Он начал болеть, плохо ходил, говорил, что собирается уезжать к младшей дочери в Германию. Переживал, что в конце жизни ему приходится ехать на жительство в страну, с которой воевал. Жил он тогда где-то за 12-й школой.
Несколько раз я брал у него журналы и книги с мемуарами политических деятелей СССР, воспоминания которых печатались в то время в большом количестве.
А потом пришло известие о его неожиданной смерти в Германии. Ему едва исполнилось 77 лет. Несколько раз в году я бываю у дома Николая Вольфовича на Верхне-Вишневой улице. Здесь живут родственники моей супруги.
Дом уже трудно узнать, он сильно перестроен и выглядит совсем по-другому. Без изменений остался лишь гараж, где некогда стоял его «жигуленок».
Подойдя к дому, я вспоминаю Николая Вольфовича – участника Великой войны, ученого-историка, педагога, с которым судьба свела меня в 70-х – 90-х годах прошлого столетия. Он верил в новую Россию, в прогресс истории и  коллективный разум человечества…
К сожалению, не все, о чем мечтал мудрый профессор, сбылось… Но век только начинается…Будем верить, как верил Николай Вольфович.
Александр Волков, краевед

Прочитано 1962 раз

Поиск по сайту