– Александр Алексеевич, приближается Ваш юбилей…
– Что возраст? Не круглая дата. С 1968 г. я работаю, значит, 54 года трудовой стаж. И 33 года в этом году будет мастерской. Моя жизнь так сложилась, что работа, моя мастерская, и я – это что-то общее, неделимое. Поэтому успехи мастерской – это мои успехи. За последние годы мастерская сделала достаточно много интересного.
– Александр Алексеевич, как вообще Вы выбрали профессию архитектора?
– Случайно и спонтанно. Я занимался моделированием кораблей и рисовал, и моя мечта была учиться в Ленинграде в кораблестроительном институте. Но так как мама воспитывала меня одна, из Алма-Аты ехать в Ленинград показалось далеко и накладно.
Я сказал: не судьба. Пришел в политехнический институт. Куда идти? Друзья пошли на факультет вычислительной техники, а я посмотрел – архитектура, рисуют… Подал документы.
Первый год не поступил: конкурс на одно место был 18 человек. А так как республика – Казахстан, то в приоритете – национальные кадры, они проходили по меньшим баллам, чем все остальные. Меня это заело. Стал заниматься и так постепенно в архитектуру вошел.
После школы я начал работать в институте промышленного проектирования и первое время занимался теплотехникой, но три года подряд упрямо поступал на архитектуру. И начальник моего отдела, хороший был человек, как-то говорит: иди-ка в строительный отдел и занимайся там архитектурой. Вот так я и перешел. Сначала чертежником, потом младшим техником, потом техником.
И, как мне тогда казалось, сразу профессионально занялся архитектурой: перспективы начал рисовать, планировки делать. В конце года дали мне инженера, хотя еще не было высшего образования. Как-то с любовью я подходил ко всему, мне было очень интересно.
– Можно сказать, Вы осваивали профессию с низов?
– Совершенно верно. И всем молодым специалистам рекомендую пройти эту школу. Я считаю, что настоящий архитектор только тогда состоится, когда он будет знать конструктив, вентиляцию, отопление, электроснабжение, воду с канализацией.
Не надо знать в деталях методику расчета, но надо знать, как работает, из чего состоит. Потому что основу любого здания закладывает архитектор. Если он грамотно все заложит, то получится грамотное здание. Архитектор в принципе должен решать конструктивные задачи и должен знать все и обо всем в рамках своей профессии.
– Когда Вы поступали на архитектуру, был бешеный конкурс, а сегодня во все вузы на все специальности набирают пачками, но в профессии остаются единицы.
– Это вот трагедия. Я все время задаю вопрос: куда специалисты уходят?
Когда я, наконец, поступил, вместе со мной учились в основном те, кто так же поступил не с первого раза. Зато все сорок человек, кто закончил, стали успешными архитекторами. Не торгашами, а именно архитекторами. Состоялись в профессии и работали по всему Советскому Союзу.
Сейчас проблема номер один – где взять специалистов? На самом деле университет выпускает достаточно большое количество, а до нас они не доходят. Москва отсасывает всех талантливых из-за зарплаты.
– Как Вы из республиканской столицы согласились приехать в Пензу?
– Подспудно у меня было желание переехать в центр России. Мои предки, выходцы из-под Воронежа и из-под Рязани, во времена Екатерины стали переселенцами в город-крепость Верный, будущую столицу Казахстана. Предки мои были достаточно знаменитые в Алма-Ате садоводы Бреусовы, выращивали сорт яблок «апорт».
А в Пензу я впервые приехал в командировку на Тяжпромарматуру, будучи главным архитектором в проектном алма-атинском институте, строить по линии СЭВ здание вычислительного центра.
Была осень, но теплая-теплая. И я поселился в только-только построенной гостинице «Ласточка». Спускался вечером, гулял по аллее, вокруг – желтые кленовые листья. Красота!
И вот я с эскизом попал к Роману Николаевичу Попрядухину (главный архитектор Пензы). Это был 1975 год. Архитекторов – человек 8 на город, и, конечно, они ему были нужны. (Тогда еще не готовили своих архитекторов в Пензе.)
Он говорит: «Переезжай сюда моим заместителем, квартиру дадим». И тут же со мной к Щербакову Александру Евгеньевичу (председатель горисполкома).
Я говорю: «Я товарищей своих привезу». И я в общей сложности сагитировал из Алма-Аты около 30 человек: архитекторы, конструкторы, технологи. Это был архитектурный костяк.
Щербаков обещание сдержал. Я получил квартиру на 7-й день, причем место – магазин «Жемчуг», центр города. Что еще надо молодому человеку?
И так я стал жителем Пензы. Жена поначалу не хотела из Алма-Аты уезжать. Но потом был период, когда я хотел вернуться, а она заупрямилась. Город Пенза стал родным. Дети родились здесь, это их родина.
– Александр Алексеевич, какой Ваш первый серьезный проект?
– В 1977 г. после горархитектуры я попал в Пензгражданпроект, где на тот период тоже было мало архитекторов, и директор меня сразу поставил главным архитектором. И все темы я, можно сказать, сам придумывал для себя и делал.
Тогда ведь не было проектирования индивидуальных зданий, а была привязка к местности и проекты микрорайонов из типовых домов. А я умудрялся делать индивидуально. Директор на меня косился, но это было престижно для института.
Пожалуй, первый объект, который у меня пошел в Пензгражданпроекте, – это столовая Пензгражданпроекта на ул. Володарского. Сейчас в этом здании ресторанный комплекс. Потом здание напротив, административный корпус, тоже индивидуальное. Сейчас смотришь – ничего особенного, но тогда это были знаковые здания для Пензы.
Потом началось строительство здания администрации города. Откуда-то с юга привезли проект, и он нашей климатической зоне не подходил. Мы с Попрядухиным переделывали фасады, занимались активно.
Третий объект – мастерские художников на ул. Максима Горького. В этот же период была индивидуальная работа – институт усовершенствования врачей, а сначала хотели привязку делать.
Сейчас я смотрю на эти здания: было желание, были мысли, но не было возможностей, материалов отделочных не было.
Потом была маленькая, но интересная работа – здание ресторана на берегу Суры, напротив Ростка. Это здание мы делали целиком, с интерьерами. Из ничего придумывали что-то – светомузыкальный фонтан внутри. По тем временам это были значимые объекты.
Тогда мы, проектировщики, были в почете. Работы было очень много. Правда, если из выпущенной документации были построены 15–20%, это было просто счастье. Мне повезло, что все объекты были построены.
– Как Вы из советского архитектора стали генеральным директором собственной архитектурной мастерской?
– Когда уже началась перестройка, появился частный бизнес, мы впервые образовали «Архпроект» при Союзе архитекторов. Были 10-й организацией в Советском Союзе, по-моему. Правда, он просуществовал 5-6 лет и скончался.
Появилась новая форма таких образований, и у меня до сих пор висит свидетельство под № 92 по РСФСР на право самостоятельной творческой деятельности в области архитектуры и градостроительства от 1991 г.
Мне казалось, что частная творческая организация под своим именем – это круто и ответственно. Так оно и было, с одной стороны. Но жизнь показала, что, с другой стороны, выигрывает тот, кто бежит за деньгами.
Я побежал за интересной работой, за творчеством. Для меня во главе угла было качество архитектуры. И нашей мастерской удалось воплотить достаточно большие интересные проекты.
– Если охватить ретроспективным взглядом Вашу архитектурную мастерскую, что увидим?
– Я как-то подсчитал: мы за эти 33 года спроектировали более 6 млн кв. м жилья и общественных зданий. Сделали в общей сложности более 500 проектов, как маленьких, так и больших.
В своей жизни я не воплотил то, что надо было воплощать: заниматься проектированием и параллельно строить. Тем не менее, мы построили совместно с ассоциацией военнослужащих несколько жилых домов. В Ханты-Мансийске стоит и пользуется успехом наша гостиница для биатлонного центра. Был объект в КНР, в Пекине. Были объекты в Нидерландах, на Украине, во многих городах Подмосковья, т. е. география была широкая.
Если в советское время реализовывались 15–20% проектов, то в современное время – почти 100% разработанных нами объектов. То есть почти все 500 наших проектов реализованы.
Мы успешно работали в основном в Подмосковье, но в какой-то момент вернулись в Пензу: построили театр, филармонию, концертный зал, ряд жилых домов.
Но того объема денег, который проектирование получает в Москве, в Пензе нет. Мы поменяли подход, работаем с субподрядными организациями. В расцвет мастерской у нас работало до 130 человек, лучшие специалисты в Пензе, я считаю. А на сегодня нас 30 человек. Сами делаем архитектуру, генплан и ведем объект от начала до конца. Набираем молодых специалистов, потому что костяк понемногу уходит на пенсию.
– Александр Алексеевич, у Вас проскользнуло, что раньше архитекторы были в почете. Что нужно, чтобы вернуть архитектуре вес?
– В рамках государства Союз архитекторов никак не может утвердить закон об архитектурной деятельности, в котором бы регламентировалась вся работа архитектора. К сожалению, закон есть, но «лысый», нет содержания. Это плохо, потому что в столице – одна ситуация, в провинции – совсем другая.
У нас был период, последние 5 лет, когда архитекторов ценили. Мы делали выставки два раза в год, градсовет работал практически каждую неделю, собирали круглые столы. Это то, чего нам, архитекторам, не хватает сейчас.
Благодаря тому, что все здания проходили через градсовет, последнее время появились достойные жилые здания. Реализуется идея «двор без машин» с подземными парковками на Западной Поляне, на ул. Ладожской, на ул. Куйбышева.
Создание Министерства градостроительства и архитектуры Пензенской области – это хорошо, это повышение статуса (поначалу областную архитектуру объединяли с Минстроем).
Но общения мы не видим, с Союзом архитекторов последний раз встречались в прошлом году. Мы направили предложения по членам градсовета от Союза. И я считаю, что председателем градсовета должен быть губернатор, потому что вопросы архитектуры и градостроительства – это политика.
– На мой взгляд, Пензе вредит увлечение высотками, распространение точечной застройки, особенно в историческом центре. Каково Ваше мнение об этом?
– На самом деле, не в высотности заключается качество застройки, а в комплексности, в качестве самой архитектуры. И, конечно, для исторического центра должны быть особые правила застройки.
Центральная часть города требует реконструкции, потому что здания физически и морально изношены. Но это политика, это деньги. А как в конкретном месте сделать – эту задачу решает проектировщик.
Точечную застройку, на мой взгляд, можно вести, но прежде надо иметь комплексную схему застройки всего квартала, чтобы, постепенно развивая будущую застройку, не испортить это место.
Все зависит от того, каков профессионал.
– То есть все упирается в личность архитектора?
– Безусловно. Все мы заканчиваем институты и называемся архитекторами. Но выходим из вуза с этим званием один с совестью, а другой без совести. Бессовестный делает все, что ему даст заказчик, не задумываясь. А с совестью начнет думать: что будет вокруг, как сделать правильно?
– И что же делать архитектору, когда желание заказчика максимально выжать прибыль из своего участка противоречит интересам города как общности жителей?
– Компромисс у архитектора всегда есть. Но компромисс должен быть в пользу архитектуры. У меня в жизни было несколько раз, когда я не мог убедить заказчика. И я отказывался от этой работы, потому что мне дороже все-таки была архитектура. Это были единичные случаи. В большинстве я находил компромиссный вариант, который и меня, и заказчика устраивал.
– Какое здание самое значимое в жизни Вашей мастерской?
– Так получилось, что больше всего сил мы потратили на театр. Нам пришлось доказать, что на этом месте должно быть новое здание. История так шла, что власть настаивала на реконструкции. Вот это здание для меня самое дорогое.
Театр драмы. 24 июня 2012 г. фото Даниила Мануйлова
Но и банк на ул. Суворова в 1994 г. строили, вкладывая душу. Это был первый большой проект, в котором стало ясно, что мастерская состоялась. После него проектировали банк в Саратове. Параллельно у нас шли значимые здания в Ханты-Мансийске, в Подмосковье.
Сбербанк. фото Александра Назарова
– Александр Алексеевич, и в завершение блиц из трех вопросов. Ваше любимое время года?
– Наверное, все-таки лето. Родился на юге, поэтому люблю тепло.
– Ваша любимая книга?
– Как ни парадоксально, «Похождения бравого солдата Швейка» Ярослава Гашека. Многие его высказывания мне нравятся, они жизненны.
– Любимое занятие, не связанное с работой?
– Люблю путешествовать. Люблю садиться в машину и куда-нибудь ехать. Но все мои поездки, вся моя жизнь связаны с работой, с проектированием и архитектурой.
Интервью взяла Екатерина Куприянова
