– Ваши ожидания от избрания депутатом оправдались?
– Сначала была эйфория. Шутка ли – первый свободно избранный парламент России. Вся страна прильнула к телевизорам. Я и сам пересматривал заседания вечерами в гостинице.
Выдвижение от национально-территориального округа – это автоматическое членство в Совете Национальностей. От многих регионов было по два депутата, и они менялись местами. А от Хабаровского края я был один.
Как это совмещать с работой прокурора? Уехав 1 марта, я вернулся в Хабаровск к началу июня. Прокуратурой руководил по телефону. Каждый визит в Хабаровск между сессиями Верховного Совета был расписан поминутно, чтобы все успеть.
Валентин Степанков (справа) на Съезде народных депутатов РСФСР с делегацией Хабаровского края, 1990 г.
С середины ноября до 25-го декабря 1990 г. я был председателем комиссии Совета Национальностей по национальным отношениям и национально-государственному устройству. Погрузился в национальные проблемы России. Самые сложные были связаны с реабилитацией репрессированных народов. Пришлось разбираться, например, в противостоянии лакцев и чеченцев-аккинцев, возникшем из-за депортации 1944 г.
– А как Вы стали Прокурором России?
– Меня согласовывали на должность первого заместителя Прокурора России. Но в октябре 1990 г. Горбачев уговорил Прокурора РСФСР Николая Трубина стать Генеральным прокурором СССР. И в декабре 1990 г., вслед за этим назначением, на меня возложили обязанности прокурора республики.
Трубин – первый прокурор, утвержденный новым парламентом России после изменения Конституции. Его уход расценили почти как предательство и решили назначить «своего» прокурора.
Кандидатуры были разные. Свердловского прокурора Владислава Туйкова отверг Ельцин. Гдляна – Хасбулатов, своей знаменитой фразой «Для России хватит одного Хасбулатова».
Меня поддерживал Комитет по законности, правопорядку и борьбе с преступностью. При обсуждении задали вопрос о партийности: я не бросал партбилет, как тогда было модно. Я в ответ процитировал слова плаката на плацу воинской части, где я вступил в партию: «У коммуниста есть одна привилегия – быть за все в ответе». Ответ всех устроил. Большинство Верховного Совета проголосовало за меня.
28 февраля 1991 г. Верховный Совет назначил меня Прокурором РСФСР. Через несколько дней Хасбулатов, показывая значимость Верховного Совета, лично приехал представить меня аппарату прокуратуры. Но до утверждения меня 5 апреля 1991 г. Съездом депутатов я принципиально не переезжал в кабинет прокурора и подписывал все документы с приставкой «и. о.».
– Как складывался московский быт?
– Как депутат, я жил в гостинице «Россия». Шутил, что меня «знают здесь все мыши и тараканы». От ручек дверей било током: ковровое покрытие в гостинице было наэлектризовано. Подходя к двери, я щелчком пальца сбивал статическое электричество. Эта привычка осталась на многие годы.
Прокуратура располагалась на углу Кузнецкого моста и улицы Жданова (сегодня это Рождественка). Я часто работал до 22 вечера, отпустив водителя, жившего на окраине Москвы. Прокуратура – на Кузнецком Мосту, гостиница – на площади Ногина (сегодня это Китай-город). Одна остановка на метро.
Я не видел морального права задерживать водителя. Заместители считали иначе, рассказывая, как водитель спас прокурора Бориса Кравцова: на него в сентябре 1964 г. прямо у здания прокуратуры напал с пистолетом житель Дагестана Исаков. Но убедить меня они не смогли.
– С какими проблемами пришлось столкнуться?
– Профессиональный уровень аппарата прокуратуры был очень высоким. Но Верховный Совет РСФСР принимал законы, противоречащие союзным. Они опережали время. Биржа, страховая медицина и множество других социально-экономических институтов были описаны в законах раньше, чем возникли в реальности.
Я вошел в Конституционную комиссию, просеивавшую проекты правовых реформ. Либеральные юристы предлагали свести роль прокуратуры до поддержки обвинения в суде. Я же считал, что перераспределение собственности требует надзора прокуратуры, а передача экономических отношений на откуп суда лишь увеличит волокиту.
24 октября 1991 г. Верховный Совет принял постановление «О концепции судебной реформы в РСФСР». В ее исполнение будут созданы институты арбитражного суда, мировых судей и Конституционный Суд, новые подразделения в прокуратуре и МВД, самостоятельная таможенная служба и налоговая полиция. Был подтвержден курс на независимость судей и судебной власти, по факту отсутствовавшей.
Генеральный прокурор Союза Трубин пытался создать контуры будущего в виде объединения республиканских прокуроров, включая прибалтийских. Но историю вершил российский парламент. Прокуратуре России тогда повезло, что ряд прокуроров вошли в состав депутатского корпуса с правом законодательной инициативы. А в Прокуратуре Союза депутатов не было.
– Что изменил распад СССР?
– Прокуратура России приняла подразделения, подчинявшиеся ранее Генеральному прокурору СССР: военную прокуратуру и Второе управление, надзирающее за спецобъектами. Каждое новшество проходило через поправки в Закон о прокуратуре. Моей новой нагрузкой стали продление ареста на срок свыше года, принесение протестов по особо важным делам, выступления на Пленумах Верховного Суда. В условиях экономического кризиса добавилось право самостоятельно формировать бюджет.
Нашей победой стало принятие 17 января 1992 г. Верховным Советом Закона «О прокуратуре Российской Федерации». Были упразднены надзор за гражданами и деятельностью судов, запрещено вмешательство в хозяйственную деятельность. Но удалось сохранить следствие и общий надзор, закрепить надзор за соблюдением прав и свобод человека. Прокуратура стала стороной в рассмотрении дел в судах. При обсуждении закона были проблемы с отстаиванием функции уголовного преследования в процессе расследования – тогда ее удалось отстоять.
Положение о прокурорском надзоре 1955 г. и Закон СССР о прокуратуре 1979 г. возлагали на прокуратуру высший надзор. Но как его осуществлять за независимой судебной властью или всенародно избранным Президентом? Это понятие было удалено из нового закона, о чем я сожалею по сей день.
Я считал, что принятие новой Конституции потребует и нового Закона о прокуратуре. Предположить, что принятый в спешке закон просуществует 30 лет, я не мог и уже делал наброски нового. После Конституции 1993 г., Прокуратура России лишь в 1995 г. предложила поправки, приводящие Закон о прокуратуре в соответствие с Основным законом. Сказалось отсутствие действенных лоббистов в законодательной власти.
Я стал соавтором первого Закона о Следственном комитете как единственном органе, ведущем расследование по уголовным делам, принятого в первом чтении. Для контроля в нем увеличивались полномочия прокурорского надзора за ведением следствия. Но создан Следственный комитет был лишь в 2007 г., а независимым органом стал в 2011 г.
В конце января 1992 г. я объявил рабочую субботу для переезда в здание Прокуратуры СССР. Брать новую ответственность я не боялся – работа такая. Но лишь в кабинете, где до меня работали Трубин, Сухарев, Рекунков и другие предшественники, понял, что теперь в ответе за все.
Раньше всегда было с кем посоветоваться: союзная прокуратура, ЦК партии. А теперь за спиной было без малого 40000 сотрудников – в условиях слома экономики, мизерных зарплат, кадрового некомплекта и незавершенного строительства. Бюджет прокуратуры обесценивался раньше, чем доходил до нас.
В России действовало старое союзное законодательство с оговоркой «если не противоречит законодательству Российской Федерации». Простой пример: в союзном Уголовном кодексе была статья о спекуляции, к которой относили любую продажу по завышенной цене.
А в российском Законе «О предприятиях и предпринимательской деятельности» получение выгоды – основная цель предпринимательства. Разночтения мы разрешали в ручном режиме. Одновременно выпускали на свободу осужденных по неработающим статьям.
– Прокуроров на местах меняли?
– Все прокуроры были назначены Генеральным прокурором СССР, уже несуществующего государства. Пришлось выводить их за штат и переназначать. Представьте: более 80-ти субъектов федерации, 16 транспортных прокуратур, прокуратуры военных округов, флотилий и флотов.
Каждого прокурора и его заместителя проводили через аттестационную комиссию с вызовом в Москву. С прокурорами я беседовал сам, с заместителями – избирательно. Лишь два десятка человек были переназначены без вопросов и претензий.
Многих депутатов обвиняли в поддержке ГКЧП. Приходилось им объяснять, что отдельные заявления – это не преступление. Помню, ко мне несколько раз приходил Илюмжинов, требовал нового прокурора. В Москве Попов с Лужковым поначалу тоже восприняли в штыки очень принципиального Геннадия Пономарева. Но потом признали его высокий профессионализм.
Интервью взял Владимир Дворянов
«Улица Московская» благодарит заслуженного юриста России Владимира Фомина за содействие в организации интервью.
