С главным редактором Валентином Мануйловым сидим дома у Пашкова, в зале за большим обеденным столом (из окна красивый вид на ул. Московскую), и пьем чай с конфетами.
И Александр Владимирович в характерной для него энергичной манере отвечает на наши вопросы. Говорит быстро, словно и не задумывается. Но произносит очень важные слова, которые помогут читателям лучше понять характер личности экс-губернатора и детали того времени.
Как я попал в «десятку»
С Василием Кузьмичом я познакомился в декабре 1997 г., через несколько дней после того, как был избран депутатом Законодательного Собрания Пензенской области.
Он тогда был ещё главой «Железки» (администрация Железнодорожного района г. Пензы). Мне позвонила его секретарь, Галина Александровна, говорит: «Вы не могли бы к Василию Кузьмичу подъехать?»
А до этого меня никто из власти к себе не приглашал. Поэтому я быстро руки в ноги, и туда.
Захожу в кабинет, там сидят Русеев, Юрин и ряд других депутатов. На столе стоит выпить, и Василий Кузьмич лично режет конскую колбаску. Жирная такая была колбаса, толстая. Он любил именно толстую колбасу.
Режет и говорит: «Вот, собираю группу депутатов, чтобы избрать своего председателя Законодательного Собрания».
На тот момент большая часть депутатов была коммунистами, и он готовился к противостоянию с ними. Ему требовалось набрать 23 голоса, чтобы назначить председателем господина Ерошина, главврача детской областной больницы.
Я ответил, что обязательств ни перед кем не имею, поэтому готов поддержать Василия Кузьмича. По его словам, он уже набрал 27 или даже 28 человек, и вопрос, по сути, решён.
Я был ещё неопытный и подумал тогда: «Ну, значит всё хорошо, наши победят».
И вот объявляют голосование. И вместо 28 обещанных депутатов за Ерошина голосует всего десять. Кандидатура, естественно, не проходит.
После этого Василий Кузьмич снова всех позвал. Один из подозреваемых сразу сдался и признался, что голосовал против. За это он был бит все оставшиеся годы. Обласкан, но бит. По сути, он предал Бочкарёва и регулярно огребал по этой причине.
До сих пор, кстати, не понимаю, зачем он сознался. Ведь голосование-то было закрытым.
Хотя путём нехитрых вычислений Василий Кузьмич всё-таки выяснил состав той десятки, которая голосовала за Ерошина. Там были я, Таушев, Мозолин…
Все мы были впоследствии включены в его команду. Таушев получил назначение в «Газпром», Мозолин – в «Лукойл». Я тоже что-то получил и дальше пошёл с ним по жизни.
Никогда не сдаваться!
В начале своего губернаторства Василий Кузьмич был очень жёстким и хаотичным, хватался за многие идеи сразу.
Но при этом надо понимать, какая губерния ему досталась в тот момент. Позиции коммунистов были очень сильны, требовалось сохранять политес и маневрировать, причём достаточно жёстко.
И отвечать приходилось не столько перед Москвой, сколько перед людьми. А перед людьми всегда ответить сложнее. Это в Москву можно искажённый отчёт направить, а здесь-то все всё видят.
Он принял область с большими проблемами и нищим бюджетом.
В 1999 г. мы летали в Америку по программе «Открытый мир»: Савин, Сатин, Макаров и я. И мы там посещали госпиталь в штате Миссисипи – аналог нашей областной больницы.
Так вот, бюджет госпиталя штата Миссисипи на тот момент был равен бюджету всей Пензенской области!
Поэтому вплоть до 2002 г. наша губерния пыталась выжить вместе с Василием Кузьмичом. И он реально работал над этим, сидел допоздна в своём кабинете. Свет у него иногда горел до 11-12 часов ночи.
Я знаю очень хорошо его маму, и он унаследовал от неё вот эту черту характера – никогда не сдаваться.
У него был такой специфический жест: опускал голову и при этом смотрел по сторонам. Типа: так-так-так, что же делать?
И он никогда не стеснялся показывать, что может где-то пасануть и лишний раз сбросить карты, чтобы потом сделать шаг вперёд.
При решении сложной задачи, возникновении какой-то опасности он не шёл в лобовую атаку. Он мог спокойно сделать 2 шага назад, а потом, собравшись с силами и найдя пути решения, спокойно обходил эту проблему с фланга.
Любому человеку было очень просто найти контакт с Василием Кузьмичом. Приходи к нему домой после работы – он всем открывал дверь.
Дома он всегда был добрее. Иногда зайдёшь к нему на работе, но он там не слышит твоих объяснений и мотиваций. А говоришь ему те же самые слова дома, за чаем – слышит все аргументации.
Или где-то в бане, в неформальной обстановке, можно было сгладить любой вопрос. В своё время он ходил в баню по 3-4 раза в неделю. Но я не скажу, что он прямо банщик был. Ему не баня была важна, а общение.
Понятно, что все приходили решать какие-то вопросы, личные или производственные. Самое важное, чтобы это делалось тактично и чтобы не давили на него. Вот это ему нравилось: всё решать спокойно. Он способен был слышать.
Вообще, он был человек спокойный. И никогда не чурался посидеть, выпить с нами со всеми. Но это, конечно, не мешало ему утром объяснять, кто мы есть на самом деле.
Как издевались над губернатором
Василий Кузьмич был отменный охотник. Он любил стрелять из точного оружия, дробовиком практически не пользовался. Я сам был свидетелем, когда на охоте в Сердобске он уложил кабана маленьким патроном – прямое попадание в сердце.
В еде он был неприхотлив: лук, редиска, колбаса. И всё время ратовал за местных производителей. Всегда следил за тем, чтобы на столе стояла пензенская продукция.
Помню несколько случаев, когда приезжаешь с ним на встречу с главами районов, поработаешь, все садятся обедать. Стол накрывал глава района, в котором проходила встреча.
И не дай бог на столе водка не из Пензы. Он не ругался, но расстраивался. Говорил: «Ребят, ну вы совесть-то поимейте! Вы не можете пензенскую что ли поставить? Понятно, что вы нахаляву из какого-то ларька вытрясли водку, какая там была. По 100 рублей что ли скиньтесь на нашу!»
Причём это не единожды было, это повторялось. Иногда даже складывалось ощущение, что они издевались над ним. Один раз он даже встал и уехал.
Кузьмич как отец
Ко мне и Роману Чернову он относился как отец. У нас много было ошибок, и он нам их прощал достаточно часто.
Да и мы с Романом Борисовичем были молодые. Однажды задержались вдвоём в бане, пили чай. А жёны-то звонят: вы где?
Мы им врём, что находимся с Василием Кузьмичом.
Утром приходим к нему по рабочему вопросу: «Василий Кузьмич, мы тут вечером посидели, прикрылись Вами. Сказали, что с Вами работали».
А он: «Да не вопрос, ребята! Пусть жёны звонят, я прикрою. Там хоть всё прилично было?» – «Конечно, прилично, Василий Кузьмич!»
И я с чистой душой прихожу домой, говорю: «Звони, родная, губернатору, если мне не веришь!»
Как-то я вернулся из московской командировки, прилёг вздремнуть после поезда. Тут он звонит и давай на меня… И, видимо, спросонья меня сорвало, я говорю: «Да ну на хрен эту работу! Я увольняюсь!»
Бросил трубку, лёг спать.
Через час он опять звонит: «Жду тебя на Олимпийской аллее!»
Куда деваться? Поехал.
Приезжаю – как будто вообще ничего не было! Он уже дорожников нагнал, говорит: «Александр Владимирович, вот тебе люди, направляй!»
Задачу нарезал по благоустройству Олимпийской аллеи и уехал.
И больше никогда в жизни он даже не вспомнил про этот эпизод! Как будто никогда такого не было.
Он был выше этого: мало ли что ты там фыркнул? И что на мальчишку обращать внимание?
Для него всегда самым главным был результат.
Не защитил он меня
Однажды мы шли с ним по Арбату, в Москве, и он говорит: «Слушай, Саша, Роман Борисович мне нужен в правительстве, а Александр Иванович Черницов не хочет. Поэтому остаёшься один ты».
Я сразу понял, что речь о какой-то должности. Спрашиваю: «А куда?»
Он говорит: «Ну как? Надо идти на мэра, на город».
У меня, конечно, не было такого рвения, я хотел расти на Москву. Но он посадил меня на Пензу. И потом никогда не критиковал меня на этой должности, предоставил полную свободу действий.
Причём, если говорить объективно, то свободу этих действий мне обеспечивал Иван Александрович Белозерцев, который взял на себя взаимодействие с депутатами. Всё это обеспечивало уверенное движение вперёд, и мы тогда многого добились.
Безусловно, у меня были губернаторские амбиции. И они были подтверждены приезжими лицами после визита президента Путина в Пензу. То, как мы работаем, видела его пресс-секретарь Наталья Тимакова, и Кириенко тоже видел. И они имели неосторожность сказать, что «вот, мол, Василий Кузьмич, у тебя преемник».
Безусловно, он охранял свою территорию и боролся.
Но это не он меня посадил в тюрьму. Просто его использовали те, кто хотел расчистить дорогу. Василию Кузьмичу напели, что его последыш хочет лишить его власти.
Хотя на самом деле я не мог себе такого позволить и говорил ему об этом. Но чем больше я ему об этом говорил, тем меньше он верил. В политике только так.
И он не стал защищать меня по тому уголовному делу, по которому я получил срок. Да я и не просил у него помощи. Я тогда был молодой и думал, что сам смогу всех победить. Взыграла гордыня.
Потом я всё-таки попросил у него помощи для выхода по УДО, и всё быстро решилось.
Когда я оказался на свободе, Василий Кузьмич в первый же вечер пришёл ко мне домой. И достаточно было уже того, что он поднялся на 5 этаж с больной ногой.
Он проявил солидарность, и это сразу же разнеслось, что Бочкарёв пришёл к Пашкову. Он поддержал меня в глазах всех, что я не отщепенец какой-то.
Уже через месяц он сказал мне: «Александр Владимирович, ты не хочешь возглавить представительство Пензенской области в Москве?»
Я говорю: «Спасибо, Василий Кузьмич, но я ничего больше не хочу возглавлять».
Он всё равно поставил меня советником, и я ходил в качестве советника вплоть до министров. История с моей судимостью была москвичам вообще по барабану.
Кузьмич в последний раз
Когда 26 мая 2015 г. происходила передача власти от Бочкарёва к Белозерцеву в круглом зале правительства, я тоже пришёл.
И меня очень удивило, что при всём скоплении людей, которые там были, в этот вечер домой к Василию Кузьмичу приехали всего лишь 3 человека. Один из них я.
Хотя человеку было реально тяжело. И я считаю, что все, кто был рядом с ним много лет, должны были прийти, выпить с ним водки и поддержать морально.
Потом, через несколько месяцев, он стал сенатором, и я часто встречал его в Москве на своей машине. Или Шпигель давал ему машину.
Василий Кузьмич уже понимал, что надо позволить себе отдохнуть. Но, с другой стороны, он чувствовал в себе силы и хотел ещё поработать. На тот момент у него ещё не произошла эта балансировка, и он не осознавал, где ему лучше: во власти или не во власти?
Потому что, когда ты работаешь губернатором 17 лет и каждый день ты кому-то нужен… А перед этим ещё 11 лет в «Железке» кому-то нужен… А тут…
Он говорил мне про недопонимание с преемником, но это, на мой взгляд, было больше похоже на некую обиду.
А в чём обидели-то?
Машину за ним и за супругой оставили. Кабинет оставили. Как сказал Иван Александрович, выбирай любой.
Но рулить, конечно, не дали. Тут уж извините.
И я даже больше скажу. Если бы Бочкарёв был сейчас губернатором, а Иван Александрович начал бы позволять себе то, что делал Василий Кузьмич: по привычке звонить главам и решать какие-то вопросы в обход действующего губернатора – Иван Александрович был бы затоптан.
Поэтому, на мой взгляд, Белозерцев всё это нормально перетерпел и поступал коррект-но.
Последний раз я встретился с Василием Кузьмичом в конце ноября 2015 г. На тот момент он уже начал принимать новую реальность и искать в ней своё место. Чтобы найти себя и успокоиться, ему требовалось время. Но времени ему было отведено мало.
Мне сразу казалось, что если он уйдёт из власти, то больше года не проживёт. Потому что смысл его жизни был именно в этом. И лучшим стимулятором в его борьбе с этой болезнью была борьба за власть.
Ну и ещё, что хотелось бы тут добавить…
Все про него говорят: Доля, Доля.
Я вам хочу сказать так, ребята.
Если бы он с каждого брал долю, у него бы алмазы из ушей вываливались за столько лет.
Обозвать-то легко человека. Может, что-то и было. Но никто до сих пор ничего не доказал.
А вообще-то, была эпоха Бочкарева, которая соответствовала реалиям того времени.
И Иван Александрович, надеюсь, оставит после себя эпоху, соответствующую реалиям и требованиям нового времени.
Фото Александра Назарова
