Справка: Куликов Валерий, выпускник Харьковского юридического института (1979 г.) и Академии МВД (1989 г.). За 20 лет прошел путь от следователя до первого заместителя начальника УВД Пензенской области. Полковник в отставке. Награжден именным оружием. В 2002 г. принимал участие в выборах на пост губернатора Пензенской области.
– Валерий Александрович, что чувствует мужчина накануне своего 65-летия?
– Я не чувствую, что мне 65. Во-первых, мне многие говорят: тебе 65 лет, а как ты хорошо выглядишь! Я отвечаю: и вам ничто не мешает так выглядеть. Встань в 6 утра, побегай час, полчаса позанимайся со снарядами. И будешь выглядеть, как ты хочешь.
Во-вторых, я же работаю с молодежью. Привык к их задору, и себя чувствую так же.
Работы тоже меньше не стало: я возглавляю филиал, занимаюсь наукой, адвокатской деятельностью, веду хозяйство дома. Я не ограничиваю себя ни в чем. Мне кажется, что и в 40 лет я был таким же.
– Те, кому за 40, часто говорят, что в этом возрасте эмоции притупляются и уже мало что радует.
– Нет. Я умею радоваться. Я люблю смеяться. Бывает, трудно – пошутишь, и ситуация сглаживается. У меня и круг друзей такой.
Неприятности – их же много, они разные. Самое непереносимое – это предательство друзей: словно ты упал с 10 этажа и остался жив. Где-то я прочел такое сравнение. Вот предательство я тяжело переношу. А остальное: ну неприятность и неприятность.
Меня мама этому научила. Бывало в детстве, потеряешь рубль, а мама: сынок, не переживай, нам бог еще больше даст. И на самом деле так. Идет череда неприятностей, думаешь: когда же закончится? в чем я виноват? И вдруг сваливается какая-нибудь приятность и все компенсирует.
– Валерий Александрович, раз уж Вы упомянули маму, расскажите о своих родителях, своем детстве.
– Мое детство никак не предвещало моего сегодняшнего положения.
Я родился в Пензе, на улице Шмидта, в рабочем городке. Родился в обычной семье. Папа работал на заводе им. Фрунзе. У него была язва желудка. Операция прошла неудачно, и он 12 лет лежал. Рано умер. Мама фактически воспитывала нас троих одна.
Район наш был криминальный. Родители все работали. А дети были предоставлены сами себе. С утра – на речку, и были там целый день. Потом заходили на фабрику-кухню. Там хлеб был бесплатный. Его горчицей намажешь, солью посыплешь. По пути все сады облазишь. Мы же голодные были. Но, как только начинался учебный год, все забывалось. Учились мы в 6-й гимназии. В 3 смены, битком. Это действительно был храм науки. Преподавателей помню до сих пор.
Все хулиганы приходили в эту школу и превращались в обычных учеников. Все посещали занятия, все занимались спортом, потом приходили домой и снова начинали хулиганить. Поэтому каждый из нас, мальчишек, мог стать либо законопослушным человеком, либо попасть в криминал.
Сергей Хохлов, Хохленок, рос вместе со мной на одной улице. И никто тогда подумать не мог, что он станет вором в законе, криминальным авторитетом.
Когда я закончил 5 класс, мы переехали на ул. Вяземского. Это были первые 3 дома по пр. Победы. А в 1969 г. 11 мальчишек с нашего двора посадили за изнасилование. А через год еще троих. И остались мы во дворе вдвоем: я и Михаил Серов. Я пошел в милицию, а он – в КГБ. Вдвоем только и выскочили.
– В то время была такая высокая преступность в Пензе?
– Нет. Наоборот. Ночью совершенно спокойно можно было ходить по городу.
Просто в то время грань между свободой и несвободой была очень тонкой. Законы были очень суровые. Ты мог совершить ошибку и оказаться в тюрьме.
Я сам однажды оказался, можно сказать, в 5 минутах от преступления.
Мы с моим товарищем у него дома готовились к экзамену: он учился во Втузе, я – в техникуме. Я жил на 1 этаже, он – на 5-м. Я говорю: спать пойду – завтра рано вставать.
Утром встаю, думаю: пойду, разбужу Володьку, у него же родителей дома нет. Поднимаюсь – дверь опечатана. Оказалось, в квартире произошло изнасилование.
Вечером, через 5 минут, как я ушел, к Володьке сосед привел девочку с Комсомольского парка: «Володь, ты один? Можно мы в соседней комнате посидим?» А Володька даже и не знал, что там будет происходить. Но его арестовали. Вот не уйди я тогда, и моя судьба могла сложиться по-другому.
А Володька – с серебряной медалью окончил школу, умный был парень. Но из тюрьмы вернулся уже другим человеком. Хотя вроде и Втуз в итоге окончил, и работал начальником цеха, и семья сложилась, но тюрьма и дружки так до конца и не отпустили.
– А как Вы пришли в милицию?
– У меня с детства была такая мечта. Нравилась работа следователя. В передачах ее так романтично показывали: следователь – это всегда человек думающий. Но в юридический вуз было тогда просто не поступить.
Сначала я окончил механический техникум на Шмидта, 17. И я этому техникуму многим обязан. Меня там научили системности в работе.
Обучение было построено так: первый час ты отвечаешь, а второй час тебе начитывают лекции. И это каждый день. Не расслабишься. Преподаватели были сильные. Студентов отчисляли: набирали 40 человек, а заканчивало человек 20.
После техникума – армия, ракетные войска. Армия меня, конечно, тоже поставила на место. Вернулся. А у меня сосед был милиционером, как-то говорит: «Валер, ты хотел следователем быть. У нас в УВД вывесили объявление, что впервые проводится набор в Харьковский юридический институт». Я думаю: съезжу, хотя бы Харьков посмотрю. Был уверен, что не поступлю.
Поступил. Сдал экзамены: три пятерки и четверка по немецкому языку. Вуз был достойный. Нас из Пензы училось 6 человек, и все стали хорошими специалистами в юриспруденции.
В 1977 г. пришел следователем в милицию Октябрьского района. Начал работать там, где прошло мое детство. Через 2 года был признан лучшим следователем, и меня пригласили в УВД.
– Вам пришлось работать с теми, кто помнил Вас самого мальчишкой-хулиганом. Это помогало или мешало в работе?
– Мне легко было работать. Я же знал это хулиганство изнутри. Меня никто не мог упрекнуть, что я не знаю их жизни. Меня тоже все знали: Куликов вырос вот в такой семье, среди таких-то ребят. Я всю эту жизнь прошел. Просто смог выскочить из этой среды.
Мне тяжело было соврать, тяжело давать ложные показания. Я мог поставить на место. Все это помогало.
А еще помог техникум – там же преподавали экономическое планирование, планирование производства. И я планировал все: свой рабочий день, расследования... Я всю жизнь чертил схемы преступлений: вот преступник, потерпевший, какие вещи похищены, какие надо провести экспертизы. Это же удобно, наглядно. Листочек взял, и все видно.
В УВД когда пришел, я, наверное, одним из первых это ввел: когда заканчивал крупные дела, я рисовал эти схемы и прикладывал к материалам. Судья берет дело. А это, к примеру, 40 томов. Это же надо воедино собрать, разобраться. А я ему все уже расчертил по квадратикам, и все понятно.
– Какие дела Вам особенно запомнились?
– Много было хороших дел. Когда перешел в УВД, меня сразу посадили на крупные хозяйственные дела.
Первым было дело по Дому Быта. Работал я над ним год. Похудел на 12 кг.
Схема там была такая: мастера-парикмахеры первые 6 часов работали на план, а 2 часа – на себя.
Приходит клиент. Его обслужили, положим, на 2 руб. 50 копеек. Он отдает деньги в кассу. А кассир чек выбивает с нулями и от руки пишет на нем 2,50. Клиенту-то все равно, какой чек.
Кассир потом отдает эти деньги мастеру и с каждого рубля получает 20 копеек. А чеки – в мусор. И это длилось с 1976 г. по 1980 г.
Работники ОБХСС 11 месяцев под видом сантехнического персонала, слесарей, электриков приходили и отслеживали эти чеки. Мы потом сидели и их наклеивали. Выявляли преступную схему.
А состав мастеров был очень серьезный – 8 человек из сборной СССР по парикмахерскому искусству. Мастера были знатные!
И пришлось их всех привлекать к уголовной ответственности. А статья была расстрельная – 93 прим., хищение государственной собственности в особо крупных размерах.
Вызвал меня по этому делу Мясников, 2-й секретарь обкома КПСС: «Ты сколько человек собираешься привлекать к уголовной ответственности? – У меня получилось 72. – Это что за Нюрнбергский процесс ты хочешь устроить?! Вот тебе 30. И хватит».
А с позиции сегодняшнего дня если разобраться: за что люди тогда пострадали? Они ведь ничего не украли. Они заработали эти деньги своими руками. Ну да: пользовались государственной электроэнергией, за аренду не платили. Но не так же наказывать.
Это же трагедия. Приходишь к ним домой: вы арестованы. А она мама, жена, бабушка. По этому делу мне даже пришлось арестовать мать своего друга.
Пользуясь случаем, я хочу попросить прощения у тех женщин. Просто тогда такое было время: делать так было нельзя.
– Валерий Александрович, про Вас можно сказать, что Вы сделали блестящую карьеру в УВД: от рядового сотрудника до первого заместителя начальника УВД области. Говорят, что Вы должны были стать начальником УВД – Александр Пронин готовил Вас на свое место.
– Да, это правда. Но моя карьера в УВД успешно закончилась с приходом к власти Василия Кузьмича.
* * *
Василий Кузьмич – значимая фигура в моей судьбе. После избрания его губернатором моя жизнь поделилась на 2 части: до Кузьмича и после.
До того, как Бочкарев стал губернатором, у нас с ним были хорошие, можно сказать, дружеские отношения.
Однако, когда он пошел во власть, он сделал ставку на криминальные структуры. И это не могло пройти мимо УВД. Он был у нас в разработке.
На выборах 1998 г. я говорил Ковлягину: «Анатолий Федорович, Кузьмич перешел все границы. Давайте я его арестую». Ковлягин ответил: «Нет. Я хочу, чтобы выборы были честными». – «Они и будут честными. Просто каждый займет свое положенное место».
Но Анатолий Федорович не захотел. В день выборов, в 18 часов, он ушел домой, крикнув: «Но пасаран!», а утром проснулся – Бочкарев победил.
Но мы люди служивые: он победил – мы вынуждены это принять и с этим считаться.
А через 2 недели после вступления Василия Кузьмича в должность взорвали Игоря Крестина.
Взрывное устройство поставили на его машину. Работали профессионалы: поставили так, что Крестину оторвало ноги, а у девушки, что рядом с ним сидела, ни одной царапины.
Я иду с докладом к губернатору. Сидят прокурор области Костяев, Логунов, начальник ФСБ, и Бочкарев. Докладываю губернатору версии. Первая – бытовая. Крестин собирался уйти из семьи, и, может быть, кто-то из членов семьи поставил устройство.
Вторая версия – экономическая, поскольку он был бизнесменом и у него были деньги. Но, говорю, это вряд ли, потому что он исправно платил и бандитам нет смысла убивать дойную корову.
И третья версия – политическая. Есть сведения, что он финансировал предвыборную кампанию одного из кандидатов.
Кузьмич мне в ответ: «Он мне денег не давал».
А у меня, по оперативным сводкам, была информация, что Крестин на предвыборную кампанию Бочкареву дал теми деньгами 6 млрд. Договор был, что после победы Крестин займет должность заместителя губернатора. Но должность эту ему не дали.
А Игорь был парень нагловатый и прямо сказал Кузьмичу: либо назначай, либо деньги верни. Я не могу утверждать, что Крестина убили из-за этого. Но информация такая была.
Я отвечаю: «Я не говорю, что он Вам давал. Он дал одному из кандидатов. Разберемся».
Кузьмич и Логунов переглянулись. И я понял, что судьба моя решена.
* * *
И началась травля.
Я тогда был исполняющим обязанности начальника УВД. Местная милиция финансировалась из областного бюджета. Нам перестали выделяться деньги: не платили зарплату, не оплачивали бензин. Машины не могли выехать на место преступления. Через день коллегии: где какой милиционер напьется – Куликов не справляется со своими обязанностями. Одним словом, работать не давали. Это поняли и в Москве. Поэтому предложили мне поехать начальником УВД в Ставрополье или в Кировскую область. Я ответил: «Нет. Я принял решение: я буду с ними драться, потому что этот человек и его команда принесут в область беду».
Мне предложили должность директора Пензенского филиала Саратовского юридического института. В этой должности я подчинялся Саратову, а не Пензе. Но Бочкарев через Аяцкова меня и оттуда выдавил.
В день моего 50-летия, 2 ноября 2001 г., директор Саратовского института, со словами: «Восхищаюсь твоим мужеством, но вынужден это сделать», уволил меня из пензенского филиала.
* * *
Еще до увольнения из юридического института приехал ко мне в Ахуны Слава Ларин и сказал: «Я сделал ошибку – привел к власти Кузьмича. Хочу ошибку эту исправить. Давай бороться вместе». И стали мы с ним готовиться к выборам 2002 г.
Первым делом я поехал к Грызлову, министру внутренних дел, сообщить, что выдвигаюсь на должность губернатора, и получить добро. В МВД мое решение одобрили.
Затем через Явлинского мы вышли на Администрацию Президента, и меня закрепили за Александром Петровичем Минеевым. Бочкарев тогда как кандидат в губернаторы не рассматривался. Мне сказали: мы тебя поддержим, но при одном условии – чтоб не выдвигался Илюхин.
Я еду в Госдуму. За 3 месяца встретился с лидерами всех фракций и получил одобрение. Говорю им: у меня такая вот задача по Илюхину. Те фракции, которые были в оппозиции к коммунистам, говорят: ты не решишь вопрос с Илюхиным – он сволочь. «Да нет, – отвечаю им, – мы же друзья».
Встречаюсь с Илюхиным. Говорю: мы приняли решение выдвигаться. Но если ты скажешь, что будешь выдвигаться сам, то я, естественно, ухожу. Потому что против тебя у меня шансов нет.
Илюхин мне: «Что ты мне обещаешь?» – «Проси, что хочешь». (А Александр Петрович мне заранее сказал: обещай, что хочешь, все равно обманем. Главное, чтобы Илюхина не было. Для Путина тогда Илюхин был как красная тряпка для быка. Путин – избранный президент, а Илюхин его по всем каналам мочит).
«Я бы хотел Совет Федерации от Пензенской области». – «Нет вопросов, Виктор Иванович. Только решение должно быть официальное. Должен быть документ, что Вы меня поддерживаете, потому что без коммунистов идти бесполезно». – «Хорошо. Все сделаю».
Приезжаю в Пензу. Слава мне: «Ну когда? Когда мы получим письменное подтверждение? Пошли вместе на переговоры».
Пришли к ним на ул. Славы, где была редакция «Пензенской правды». Илюхин: «Дайте мне еще 2 недели подумать». И вот Славины слова: «Пока ты думаешь, нас тут всех переубивают». Потому что накануне на Славу было нападение.
После этой встречи Слава мне говорит: «Давай применим прием – в политике он называется «зайцы разбегаются, а лисы их ищут». Ты останешься в городе, а я пропаду».
И уехал, как позже выяснилось, к знакомой в Воронеж. На обратной дороге Слава погиб – попал в ДТП.
У всех, естественно, подозрения – убили. Тем более что гаишники говорили, что на месте происшествия был зафиксирован автомобиль с пензенскими номерами. Но документально это не было подтверждено. Мы сами выезжали на место происшествия. Изучали документы. Скорее всего, это действительно было ДТП.
Славу похоронили. А у нас процесс запущен. И шло пока все гладко. В каждом районе работали штабы. Люди нас поддерживали. В Москве пообещали финансирование.
Но тут выдвинулся Илюхин. Я ему: «А как же договоренность?» – «Валера, меня попросил народ».
А этого только и нужно было. Руденский пробежал по всей Думе со страшилкой: коммунисты в Пензе возвращаются к власти! И в этой ситуации Кузьмичу предлагают пойти на выборы. Потому что против Илюхина нужен был административный ресурс. А у меня его не было.
Меня вызывают в Администрацию Президента и говорят: ты идешь тихой сапой, сворачиваешь работу штабов, но не снимаешься. А мы постараемся их обоих снять. Сначала Бочкарев снимет Илюхина, а мы потом снимем Бочкарева. И в финале ты останешься один.
Так поначалу и шло. Кузьмич подает в суд на Илюхина за нарушение. Идет заседание суда. Я жду. Но Бочкарев или кто-то в его окружении эту схему вычислили. Он отозвал свое заявление. Илюхин остался.
Началась предвыборная кампания. Приезжает в Пензу Вишняков, председатель Центризбиркома, для беседы с нами и говорит: должен победить Бочкарев.
Но пока шли выборы, у нас с Бочкаревым состоялась еще одна встреча.
Когда выдвинулся Илюхин и нам отказали в финансировании, мои ребята говорят: нам всем надо жить; давай с Бочкаревым как-то мириться, он хочет с тобой встретиться.
Ну, давай.
Едем в лес. Кузьмич – в спортивном костюме: «Валер, я хочу, чтоб ты шел до конца на выборах». – «Я и так пойду до конца. В чем проблема-то?» – «Ну, тебе же денег надо». – «Без денег пойдем». – «Давай я тебе помогу. Сколько?» – «300 тысяч долл., чтобы штабам заплатить». – «Хорошо. Вот у меня сейчас 100 тысяч. Вечером привезу 200». – «Нет, Кузьмич. Лучше вечером встретимся, и ты всю сумму отдашь. Я тебя знаю…»
А домой приехал и думаю: это же Кузьмич! Он сейчас у кого-то эти деньги возьмет и скажет: «Куликов потом вернет». И я буду у них в таких заложниках!
Звоню Бочкареву: «Кузьмич, давай так: я иду до конца, но без твоих денег» – «Хорошо».
Поговорили с ним… Расстались, в общем, по-хорошему.
* * *
И началась у меня после выборов 2002 г. гражданская жизнь. Нужно было искать свою нишу.
Через Москву пробил пензенский филиал Московского института экономики, менеджмента и права. Естественно, не без препятствий.
Кроме того, я поехал и сдал экзамен на право заниматься адвокатской деятельностью.
В общем, ничего. Выстояли. Может, характер у меня такой. Я по знаку Зодиака Скорпион: мне чем труднее, тем лучше.
А 10 ноября 2015 г., в День полиции, позвонил мне Василий Кузьмич:
– Здравствуй, Валера. С праздником тебя. Я тебя всегда уважал. Я про тебя всегда говорю: Куликов меня ненавидел. Но говорил это в открытую. А люди, которых я сделал адмиралами и генералами, первыми меня предавали. Спасибо тебе.
Я сейчас не здоров. Поэтому хочу снять с себя грех, что испортил тебе карьеру. Ты прости меня.
– Что такое карьера, Василий Кузьмич? Может, все и к лучшему. Я сейчас работаю с детьми, наслаждаюсь этим. Это же большое счастье. Я всю жизнь копался в грязи, а сейчас притронулся к светлому. Спасибо тебе за все.
Когда Бочкарев умер, я написал в Твиттере: «Кузьмич, спасибо тебе. Борьба против тебя сделала нас сильнее».
Многие со мной тогда не согласились. Но, если подумать, так оно и есть. Не было бы Бочкарева, работал бы я в милиции, доработал до пенсии. Меня бы проводили с почетом. И сидел бы я на даче – шашлыки жарил.
А сейчас я занимаюсь наукой, я кандидат юридических наук, возглавляю филиал, веду адвокатскую практику. От Федеральной палаты адвокатов РФ серебряную медаль получил – «За заслуги в защите прав и свобод граждан». Она мне дороже, чем милицейские.
* * *
К моему удивлению, многие жалели, что Кузьмич из власти ушел. Хотя я считаю, что для области он сделал больше плохого, чем хорошего.
Ну, посмотрим, что теперь у новой власти получится.
