Самое читаемое в номере

В поисках хуцпы

A A A

Месяц назад Анастасия Голубятникова вернулась в Пензу, чтобы навестить родителей и провести
в родном городе летние каникулы. «Улице Московской» удалось расспросить Анастасию о личном опыте жизни и учебы в Израиле, а также о том, что девушка искала в чужой стране  и что она там нашла.


В Израиле я учусь по программе «НААЛЕ». Она предоставляет старшеклассникам возможность пройти обучение в израильских школах и получить там аттестат зрелости. Для меня такой формат учебы – лесенка во взрослую жизнь. Приходится привыкать жить без родителей, да еще и в чужой стране. Особенно сложно из-за возраста: с одной стороны, ты уже не ребенок, а с другой, еще не взрослый.
Стать участником программы несложно. Прежде всего нужно записаться на тестирование через еврейское агентство «Сохнут». Нужно документально подтвердить свое происхождение, пройти консульскую проверку – воспользоваться программой могут только евреи.
И затем необходимо пройти психометрический тест. С его помощью выясняют, сможет ли ребенок адаптироваться в обществе. Есть, конечно, тесты и на знание школьных предметов, тесты на IQ, групповые задания. Помимо этого ребята проходят через беседу с психологом, который выявляет личностные качества.
Чтобы поехать, нужна мотивация. Нужно знать, чего хочешь от обучения, зачем едешь. Во время прохождения тестов можно выбрать тип школы (светская, религиозная, светско-религиозная) и даже конкретную школу, в которой хочешь учиться. Однако не факт, что ребенок попадет именно туда – все зависит от уровня знаний.

golubyatnikova


После окончания обучения ребята получают аттестат зрелости и могут выбирать: уехать на родину или учиться в университете в Израиле. Если  человек точно знает, чем хочет заниматься, и видит, что у него есть перспективы,  он остается. Но бывают ребята, которые понимают, что Израиль не их страна, и уезжают. Ты сам делаешь выбор.
* * *
Учебный год длится с сентября по июнь. Первое время ребята из программы учатся в специальных классах с усиленным преподаванием иврита. Я думала, нам дадут русскоговорящего учителя, но нет. Когда мы пришли, всех опросили на знание алфавита: так ребят распределяют на две группы – сильную и слабую.
У нас в классе было несколько девочек, которые знали иврит, и они нам помогали, переводили. Но идеальным знанием языка не обладал никто. Так что иногда учителя объясняли что-то на пальцах или рисовали. Так как они долгое время работают с ребятами из России, то представляют, как звучит то или иное слово. Бывало, учитель что-то рисует, объясняет, мы пытаемся угадать, что именно. Она слышит, что мы говорим, и кричит: да, да!
Конечно, каждый язык сложный. Но иврит не имеет ничего общего с другими языками. Я пыталась сопоставить его с тем же французским или английским, но зря. Никаких похожих слов.
Через два месяца я уже знала некоторые слова, диалог шел, я понимала, о чем говорит учитель. А во второй половине года я чувствовала себя гораздо легче, могла говорить сама.
* * *
В Израиле есть два типа школ: местные, куда ребята ходят каждый день, и школы, где учимся мы – «пнемия» на иврите. Считается, что в пнемиях образование лучше, чем в городских школах.
Помимо ребят из программы у нас учатся дети-репатрианты. Фактически они обучаются по программе «НААЛЕ», но не состоят в ней. И есть дети-израильтяне, которые приезжают в школу на две недели, а на шабат едут домой. Со всеми мы общаемся.
Все корпуса пансиона расположены на одной территории. Есть общая столовая, учебные и жилые корпуса, спортплощадка. Перед занятиями мы завтракаем, разговариваем с классным руководителем, после чего идем на уроки.
По расписанию у нас 7 уроков, но есть часовой перерыв на обед. В 12:45 мы идем обедать, затем учимся до трех-четырех часов. Потом возвращаемся в общежитие, и до пяти у нас свободное время. С пяти мы выполняем домашнее задание, затем ужин, после ужина – время кружков. Их множество: музыкальные, спортивные, художественные и пр.
Выходные могут быть выездными и невыездными. То есть один шабат мы проводим в интернате, один – у родственников или в «приемной» семье.
В невыездной выходной мы с ребятами вместе встречаем шабат: устраиваем праздничную трапезу, красиво наряжаемся, зажигаем свечи, поем. На следующий день мы просто отдыхаем: идем на пикник, поем песни под гитару.
С мая по октябрь в интернате работает бассейн, и мы купаемся.
* * *
Вообще, жизнь в интернате чем-то напоминает летний лагерь. Ребятам, которым приходилось там бывать, будет проще приспособиться. В каждой комнате живут 3-4 человека, и в каждой комнате есть ванная, несколько кроватей и рабочих мест. Конечно, это не совсем общежитие, где тебе приходится самому готовить или убираться. Скорее похоже на пансион, где тебе помогают.
У нас есть мадрих – руководитель. Этот человек помогает нам в учебе, морально поддерживает, советы дает. Конечно, он не заменит папу или маму, но он старается помочь приспособиться.
Я часто опаздываю, и мой мадрих с помощью наказаний меня воспитывает. Например, заставляет 50 раз написать «Я больше не буду опаздывать» или «В столовую надо приходить вовремя». Сидишь, пишешь, злишься, а потом понимаешь, что таким образом тебя пытаются воспитать.
Когда я болела, мадрих чай мне приносил. У меня была простуда, сильная температура. А такого доступа к лекарствам, как в России, у них нет. Так что мне могли дать только жаропонижающее.
Плюс, когда ты дома, мама о тебе заботится. А здесь, если ты хочешь выпить чаю, ты должен сам его сделать. Так вот, я лежу в комнате, мне плохо, голова болит. Заходит мадрих и говорит: «Как ты себя чувствуешь? Я тебе чай принес». Такой теплотой в этот момент повеяло.
Помимо мадриха у нас была шиншинка – помощница мадриха. Это девушка или юноша, которые окончили 12 класс и перед тем, как уйти в армию, выбрали год волонтерства.
* * *
Когда я приехала, была поражена, какие израильтяне наглые. Это у них, наверное, в крови. В первый раз я с этим столкнулась, когда девочка-израильтянка начала требовать у работницы столовой второй тост со словами: «Пока ты мне его не дашь, я отсюда не уйду». И тогда я стала замечать, что, если они чего-то хотят, они этого добьются.
На иврите это называется «хуцпа» – дерзость или наглость. С помощью нее они очень многого добиваются в жизни.
Ситуация в той же столовой: я, девочка из России, встаю в очередь. Мальчик-израильтянин обходит всех и говорит: «Дайте мне еду, я тороплюсь». Первое время я очень на это злилась, а потом привыкла и даже сама так стала делать.
* * *
В израильтянах меня привлекает простота. У многих из них есть привычка сидеть на земле, а у нас никому и в голову не придет.
Впервые я это заметила, когда на занятиях по физкультуре наша учительница предложила нам сесть на пол. А потом оказалось, что для израильтян это норма: сесть на землю и начать что-то обсуждать. В Москве не увидишь, чтобы кто-то сидел на полу в вагоне. А в поездах в Израиле постоянно.
Мне очень нравится в израильтянах их жизнерадостность, их отношение к жизни. Они спокойно воспринимают ее и берут самое лучшее, несмотря на то, в каком положении живут. По идее, из-за частых терактов и войн они должны быть угрюмыми. Но когда я приехала, поняла, что это не так.
* * *
Наша школа находится посреди арабских деревень. Так что когда была волна терактов, нас не выпускали на выездные шабаты. Ночью по территории интерната ездили охранники на велосипедах.
Как-то раз в невыездной шабат мы смотрели новости – в период, когда происходили теракты. Мы увидели ролик с видеозаписью теракта в Тель-Авиве. И вдруг одна девочка говорит: «Ребята, я там была за 20 минут до того, как все произошло». И в этот момент ты понимаешь, что ты ни от чего не застрахован, все это может случиться с тобой. Охрана не всегда может помочь, и люди не могут рассчитать все.
Никогда не знаешь, что тебя ждет. Вдруг в поезде находится террорист? Но, если честно, я себя даже в вагоне чувствую в безопасности. Потому что в Израиле повсюду солдаты, и они никогда не оставят человека в беде. Они не убегают, а, наоборот, сбегаются в место происшествия.
Вообще, есть много историй о том, как солдаты защищают людей. Мадрих как-то рассказывал нам историю: на остановке стояла девочка, а рядом с ней – террорист с ножом. Он ранил ее и стал кидаться на остальных. В это время мимо остановки проезжал военнообязанный человек. Он остановился и скрутил араба. Тот его поранил, человек лежал потом в тяжелом состоянии в больнице. Он знал, на что шёл, но вышел из машины, не оставил девочку и людей, на которых нападали. В Израиле люди относятся по-человечески друг к другу. Они тебя не кинут, а помогут. Большое отличие от России в этом плане.
* * *
Лично я поняла, что мне нравится в Израиле. Там есть что-то близкое мне, что-то, чего здесь мне не хватало. Когда я училась в Пензе, то ощущала некий дискомфорт от того, что одноклассники порой косо на меня смотрели.
Вначале я даже не понимала: почему? Конечно, я знала, что я еврейка, но не придавала этому значения. А потом стала замечать, что мама старается не говорить громко о нашей национальности. Я становилась старше и болезненно это воспринимала.
Я спрашивала себя: чем мы отличаемся от других, чем мы хуже? И вот тогда мне захотелось в Израиль, захотелось уехать. Во мне загорелось чувство патриотизма. И когда я уехала учиться, я почувствовала себя на своем месте.

Прочитано 1337 раз

Поиск по сайту