Самое читаемое в номере

Моя армия: затяжной выстрел

A A A

«Улица Московская» продолжает публиковать воспоминания нашего читателя Геннадия Лукьянчикова о службе Группе Советских войск в Германии.


Всем был хорош танк Т-80. Движок, как у вертолёта, стабилизатор пушки, лазерный прицел-дальномер, автомат заряжания. По шоссе 100 км/ч выдавал, только свист проносился. Керосин, правда, жрал, как пулемёт патроны. Но в СССР на танки керосин не жалели.
Конечно, хотели как лучше, но не всегда высокие инженерные технологии дружат с окопной правдой жизни. Суть в том, что все пушки при выстреле совершают гидравлический откат, чем и гасят энергию выстрела. То есть ствол пушки двигается назад внутрь башни, специальные поршни сжимают жидкость, и эта жидкость, разжимаясь, armyвозвращает ствол на место.
Кроме того, в боевом положении включается стабилизатор. Когда пушка наведена на цель, то, как бы танк не двигался, ствол эту цель сопровождает. Наехал танк на бугор, ствол пушки опустился. Свернул налево, башня повернётся вправо. Спустился в низину, ствол поднимается.
Но в таком подвешенном состоянии ствол очень уязвим. Не дай бог танк своим стволом зацепит какое-либо крепкое препятствие. Тогда жди беды. Ствол уходит внутрь башни в искусственный откат с непредсказуемыми последствиями. В походном положении происходило то же самое.
В походном положении ствол крепился к башне специальным стопором. Это простая защёлка со стальным стержнем в два пальца толщиной. Если вдруг боевая машина, разогнавшись со всей дури, врезается в вековую сосну или, преодолевая овраг, утыкается стволом в земли, то этот стопор рвётся как бумажный.
Искусственный откат – явление ненормированное. Ствол своей казённой частью разносит в башне всё, до чего сможет достать. Фактически это уже боевые повреждения, требующие капитального ремонта.
Но в мирное время капитальный ремонт чётко регламентирован по срокам службы. Угробить новый танк – это уже ЧП. Это серьёзная материальная ответственность и служебное расследование. И кому оно надо?
Я – командир взвода по ремонту артвооружения. Вызывает как-то ротный и посылает в бокс принять танк в ремонт. Я залез в башню и опупел. Искусственно откатившись, ствол сорвал ограждение. Ограждение, упав вниз, повредило корзину и т. д. Ствол заклинило по вертикали. Электрические привода запускать боюсь. Для полного счастья ещё и клин затвора не открывается.
Пошёл докладывать ротному, что такой катаклизм в ремонтном батальоне дивизии ремонту не подлежит. Ротный сказал, что в курсе. Но это не его приказ. Это приказ Родины.
Ну, с Родиной не поспоришь. Тогда пушкой я ещё могу заняться. А с гидравликой стабилизатора не справиться в принципе. Сольёшь масло, и всё. Все прокладки, сальники и прочую резину надо менять. Стабилизатор – штука абсолютно тонкая. Без заводских стендов его не запустить. Но ротный сказал, что стабилизатор не наша проблема. Это уже проблема танкистов. А мы всё-таки артиллеристы.
К нам в батальон откомандировали и виновника торжества – механика-водителя, сержанта срочной службы. Я спросил бойца, что это было. А это – на ночном вождении он снёс дерево. Ну, с водителя взять нечего.
Я полез в люк посмотреть стопор пушки. Если стопор цел – значит, пушка не была переведена в походное положение. Это «косяк». А «косяк», как любой компромат, может быть правильно использован для пользы дела. Но нет. Стопор как сваркой срезало.
В первую очередь надо было разобраться, почему заклинило пушку. И ствол, откатившись, не вернулся в исходное состояние. Ствол не поднимался и не опускался даже механически. Маховик привода не проворачивался.
Если бы оторвало штоки противооткатных устройств, то пушка просто бы съехала максимально назад в башню и опустилась казёнником на пол корзины танка. Но этого не произошло. Противооткатные ствол держали. Что тогда?
А произошло вот что. В результате удара погнуло шток исполнительного цилиндра стабилизатора. Именно этот цилиндр осуществляет в режиме стабилизации перемещение ствола вверх и вниз в зависимости от рельефа местности. Цилиндр надо менять.
Надо так надо. Но дело в том, что башня танка – это такое место, где совсем нет места. Танк на поле боя должен проехать несколько сот метров, выпустить некоторое количество снарядов и героически взорваться вместе с экипажем. Главное танк собрать, а уж кто и как его будет разбирать и ремонтировать – дело второе. Да и надо ли его ремонтировать? Может, сразу в металлолом.
Я был молодой и худой и до цилиндра добрался. Скрючился, раскорячившись (это поза такая рабочая), открутил болты крепления. А цилиндр выдернуть не могу. Тоже заклинило. В таком положении ствола снять цилиндр невозможно. Ствол надо сдвинуть или вперёд или назад. И тут осенило.
Клин клином вышибают. Вышел из бокса и пошёл искать подходящую стену. Помещения городка были старой немецкой постройки, стены толстые и крепкие, если в 45-м бомбёжки пережили. Корпус аккумуляторной показался самым подходящим местом. Вызвал механика-водителя и объяснил план действий.
Боец сел за рычаги и выехал на танке во двор. Там я огляделся, нет ли поблизости начальства. Никого не было. Я скомандовал, и танк приблизился к кирпичной стене. Потом нежно упёрся стволом в эту стену, а я запрыгнул в башню.
Собралась группа поддержки и всякие любопытные. Тут же нарисовался и командир батальона, целый подполковник. Я при открытом люке услышал его командирский голос, заглушавший рёв двигателя. Тут же стартанул из башни на броню и принял соответствующую стойку смирно.
Командир батальона был командник, не технарь. Я смело загрузил его разнообразнейшей информацией об устройстве танковых пушек и убедительно заверил, что творимое мной безобразие есть единственный выход из создавшегося положения.
Подполковник обалдело посмотрел на меня, на танк и махнул рукой. Сделав вид, что он спешит по другим делам, командир батальона скрылся из глаз, от греха подальше. Он не знал, что сейчас, откатив ствол, я сильно рискую. Если стена не выдержит и провалится, то ствол с огромной силой отыграет назад. И мне, возившемуся в гиблой тесноте с цилиндром, оторвёт кисть руки или в лепёшку расплющит голову.
Поэтому действовать нужно было быстро и чётко. Я скомандовал механику-водителю на самых малых оборотах наезжать на стену. Ствол упёрся, гусеницы танка провернулись на месте. «Офигеть! Это сколько же ей ещё надо дури дать. Давай газу», – орал я благим матом. И тут танк дёрнулся и покатился впёрёд, а ствол поехал назад в башню.
Стоп! Я ужом залез в освободившееся пространство, выдернул болты и сбросил треклятый цилиндр на пол башни. Удалось. Танк сразу отъехал назад. Ствол накатился и встал на место. Я схватился за подъёмный маховик пушки, а он заработал. Ствол и поднимается и опускается. Ура! Маленькая, а победа. Есть повод для гордости.
Мне надо было бы запатентовать свой метод. Потому что в следующий раз, когда пригнали второй танк с аналогичными повреждениями, то мои коллеги, ничтоже сумняшеся и чётко командуя, провернули такую операцию как в учебнике без ссылок на первоисточник. И я понял, что Родина не всегда помнит своих героев. Иногда их имена могут кануть в Лету.
Грустные размышления навели на грустные воспоминания. Сколько эти танковые пушки покалечили и убили танкистов. Вот один характерный случай.
При стрельбе случается очень вредное явление. Под названием затяжной выстрел. Это когда горение порохового заряда происходит в гильзе не мгновенно, а с опозданием. Это и порох может быть некачественным и отсыревшим, и капсюль бракованным, и много ещё чего.
Вот наводчик в танке стреляет из пушки. Нажимает кнопку электроспуска, а выстрела нет. Дёргает механический рычаг ударного механизма, а выстрела нет. Он сгоряча вручную открывает клин затвора, и гильза выскакивает обратно в башню. Тут и приходит конец славному экипажу. Порох, долго тлевший, взрывается в башне танка. Это однозначно смерть – без вариантов.
По инструкции, при осечке, если выстрела нет, то командиру танка положено выжидать две минуты. И только потом вручную открывать клин затвора и заниматься непутёвой гильзой. Вот если такое в реальном бою случится? Врагу не пожелаешь.
Чтобы танкисты при ожидании затяжного выстрела не совершали лишних движений, задняя часть орудия в башне снабжена специальными ограждениями. В принципе, и заряжание пушки, и выброс гильзы из танка происходит автоматически. Нажимаешь кнопку «выбор типа снаряда», и процесс пошёл. Автомат заряжания всё сделает сам. Не надо лезть туда, куда не надо лезть.
И вот, во время учебных стрельб (те, кто видел передачи про танковый биатлон, знают, что это такое) у одного экипажа случился затяжной выстрел. Наводчик нажал все кнопки и дёрнул все рычаги, а пушка не стреляет. И решил он посмотреть, что там такое случилось. Он поднялся над ограждением и свесился к пушке головой вниз. История умалчивает, что он там увидел.
Но именно в тот момент и произошёл выстрел. Ствол рванулся назад, в откат, и как бритвой срезал верх черепной коробки, которая вместе с его шлемом упала на пол. Представьте картину. Окровавленный танкист, у которого, как в анатомическом пособии, полностью обнажились серые мозги, орёт нечеловеческим голосом и пытается грязными руками залезть в своё месиво на голове.
Вовремя среагировал командир танка. Он схватил раненого за руки и вытащил из башни. А тот так и находился в сознании и шоке. На учениях скорая помощь всегда находится поблизости. Бойца спеленали, уложили. Достали шлем с костью и скальпом, и отвезли в госпиталь. Ближе всего оказался немецкий.
Повезло бойцу. Немецкие врачи сотворили чудо. Выжил бедолага. С год или больше его лечили и немцы, и наши. Потом комиссовали.
Он потом написал письмо в родную часть. Были там и такие строки: «Хоть врачи и ампутировали мне половину мозга, но это только пошло мне на пользу. Я стал гораздо умнее, чем раньше. Спасибо армии родной и службе в ГДР».
Ну что здесь скажешь? И смех, и грех.

 

Прочитано 1763 раз

Поиск по сайту