Деструктивное законотворчество: версия Екатерины Шульман

Гибридные режимы находятся в фокусе мировой политической науки. Это режимы, находящиеся в промежуточном положении между диктатурой и демократией. Их называют по-разному: электоральные диктатуры, имитационные демократии, нелиберальные демократии.
Наблюдение за имитационными демократиями бесценно для исследователя, лишённого брезгливости и обладающего научным любопытством (Россия, Венесуэла – классические примеры, Турция, Египет, Тунис к ним примыкают).
Зачем это исследовать? Кто-то должен служить отрицательным примером для грядущих поколений. Чтобы в ближайшей исторической перспективе показать, что бывает, если игнорировать политическую природу законотворчества.
Что бывает, если сокращать права парламента. Что бывает, если тяжесть законотворческого процесса переносится в структуру исполнительной власти, которая не публична по своей природе.
Сутью законотворческого процесса является согласование интересов.
Базовой характеристикой трансформации процесса российского законотворчества за последние 10 лет стало то, что он становился всё менее публичным и всё более эффективным в линейном смысле (количество принятых законов резко возрастало).
Процесс согласования интересов не исчез совсем: он переместился из Государственной Думы «под ковёр», в структуры исполнительной власти.
На первом этапе было принято большое количество так называемых рамочных законов, отсылающих к подзаконным актам: постановлениям правительства и ведомственным. Деятельность этих структур закрыта. Соответственно сущностная часть законодательного процесса была выключена из публичной сферы.
Следующий этап – «взбесившийся принтер», когда Государственная Дума стала источником запрета всего.
Учёные, изучающие гибридные режимы, пишут, что для гибридных режимов характерно перемещение законотворческой инициативы к первому лицу: верховный шах по наиболее важным вопросам издаёт свой указ.
Но наш режим деперсонифицирован. Парламент принимает большое количество законов, отсылающих к ещё большему количеству подзаконных актов, а те – к низовым исполнителям.
На весенней сессии Государственная Дума приняла свыше 200 новых законов. «Производительность» продолжает расти, срок между внесением проекта и принятием закона сокращается.
Впервые число законов, внесённых депутатами, превысило внесённые правительством. Эти ведомства через «своих» депутатов вносят проекты, чтобы избежать рассмотрения на правительственной комиссии.
По степени общественного вреда новые законы можно разделить на три группы.
Первая – запреты. Их вредность минимальна. Это точечные законы, отменить их так же легко, как и принять. Ключевое свойство – нестабильность. Вследствие многочисленных поправок и отмен дестабилизируется правовая ситуация. Утверждается концепция глупой законодательной власти и мудрой исполнительной.
Вторая группа – разрушение институтов. Ключевое слово – неопределённость. Запрет снимается сразу, а институт восстанавливается очень долго. Конечное применение – в компетенции низовых сотрудников исполнительных органов. А невнятность закона означает смерть права. Норма должна четко определять запрещаемое действие и санкции.
Третья группа – нарушение баланса между ветвями власти. Ключевое слово – безответственность. Нельзя запрещать институт. Смысл: давайте запретим всё, а что именно – решит правительство.
Исторический оптимизм внушает нам, что имитационная демократия лучше, чем не имитационная диктатура. Любая Потёмкинская деревня легко населяется людьми и становится живой.
Имитационная демократия имитирует все институты, а не какой-то один. Поэтому все не проконтролируешь, в некоторых заводится жизнь.
Гибридный режим – неустойчивое состояние. Он переходит либо в диктатуру, либо в настоящую демократию.
Екатерина Шульман считает, наш вариант – демократия. Потому что (чтобы ни говорили результаты опросов) у нас образованная страна, преимущественно городское население.
Основным противоречием нашего времени является несоответствие между архаичной структурой управления и уровнем развития общества.
Налицо усиление общественной активности, рост числа общественных организаций, несмотря на государственный прессинг.
У гражданского общества должны быть наработки к тому моменту, когда появятся настоящие выбранные депутаты.
«Если есть люди, которые знают, как надо сделать, они должны записать свои мысли. Они не работают на государство – они в образовательных, научных учреждениях. И у каждого должен быть «тревожный чемоданчик».