Оттепель относится к наиболее изученному, романтизированному и стилистически узнаваемому периоду советской истории.
В массовом сознании и в восприятии представителей образованного класса период 1960-х гг. видится ясным, солнечным, с набегающими иногда облаками и на фоне предыдущей сталинской эпохи совсем не трагическим.
Будапештские события, расстрел рабочих в Новочеркасске, продолжение выборочных политических репрессий не могут омрачить оттепельное время, несмотря на то, что и эти события можно рассматривать как неразрывную и логичную цепочку действий в советской модели управления.
И всё же именно в этот короткий период режим на какие-то мгновенья переходил на солнечную сторону истории, чтобы затем продолжить свое недолгое существование в сереньких сумерках застоя и переменчивой погоды горбачевской перестройки.
Впрочем, Оттепель – это не только время политических перемен и некоторого «очеловечивания» тоталитарной советской системы, но и время масштабных социальных, культурных и даже материальных изменений.
Именно в период Оттепели запускается и реализуется самая масштабная программа жилищного строительства, начинаются активные вложения в промышленный выпуск товаров народного потребления от автомобилей и крупной бытовой техники до тканей, пластиковой посуды и одежды, формируется новый социокультурный тип советского горожанина с новым типом досуга, более разнообразным, событийно насыщенным и связанным с использованием технических новинок – телевизоров, стереокинотеатров, транзисторных приемников, магнитофонов.
Выставка в Музее Москвы «Московская Оттепель 1953-1968» (16 декабря 2016 – 3 марта 2017 гг.) во многом следует этому восприятию оттепели, как времени, когда ветер перемен вынес вон спертый воздух репрессий и тоталитарного идиотизма сталинского периода.
Организаторы выставки решили не делать обычной исторической экспозиции, которая последовательно и нудно отражает время Оттепели. Они предложили собственное видение этого времени, выраженное в главной пространственной метафоре выставки – простых прозрачных кубических объемах, формируемых из единого пространства легкими деревянными балками, выкрашенными белой водоэмульсионной краской, которые отделяют одну часть экспозиции от другой.
Эти легкие сборные деревянные конструкции могут быть легко убраны, а повторяемость и идентичность размеров каждой ячейки экспозиции говорят об отсутствии культурных и символических иерархий в этот исторический период – смена моды в одежде и квартирных интерьерах были не менее важным событием, нежели временное отступление цензуры в литературе и искусстве.
Не нужно забывать и о том, что формалистский подход к экспозиционному пространству соответствует тому, как в изобразительное искусство того времени стали возвращаться некоторые авангардные приемы 1920-х гг., увязанные с тенденциями мировой живописи 1950-х гг.
Конечно, эта организация пространства также отсылает к метафоре строительной площадки с деревянными стропилами: и действительно, массовое жилое и гражданское строительство, основанное на новых принципах индустриализма стало знаком эпохи и повлияло на жизнь всего населения страны. А поэтому эта метафора уместна, тем более что активное строительство нового развернулось и на культурном фронте, в сфере науки и даже затронуло политику и государственное управления – именно тогда появились знаменитые совнархозы, задуманные Хрущевым для децентрализации управления народным хозяйством.
В начале выставки посетителя встречает огромный календарный план – хронология основных событий оттепельного периода, призванная показать противоречивость этого времени, где на разных уровнях и в разных слоях реальности могли уживаться суд над Синявский и Даниэлем и посадка космического аппарата «Венера 3» на Венеру, прокладка проспекта Калинина в центре Москвы и работа Стругацких над повестью «Трудно быть богом», завершение строительства Останкинской телебашни и подготовка Вампиловым минорных пьес «Старший сны» и «Утиная охота», перебросивших мостик к застойным семидесятым – времени заморозков и разочарований.
Визуальную основу выставки составляет материальный и символический мир Оттепели, представленный кинообразами, предметами быта той эпохи, картинами, модной одеждой того времени.
Фактически, кураторы и консультанты выставки показали любовь к стилю Оттепели, воплощенном в смелом экспериментировании в различных сферах жизни: в «новой волне» советского кинематографа, в керамической посуде непривычных расцветок и форм, в футуристическом дизайне часов и радиоприемников, в «суровом стиле» художников той поры и в творческих исканиях ученых – физиков, кибернетиков, генетиков.
Двигаясь от одной части экспозиции к другой, можно увидеть общее стремление сбросить балласт большого сталинского стиля и прорваться к новым высотам, дальним берегам, в космос и в Антарктику.
Безусловно, оттепельный стиль далеко не сразу завоевывал повседневность советских граждан – многие дизайнерские эксперименты остались только выставочными образцами и не пошли в промышленное производство, другие так долго шли запутанным бюрократическим путем от эскизного стола дизайнера к массовому потребителю, что вышли из моды к моменту начала выпуска.
Да и в разных частях страны доступность новых товаров, кинокартин и спектаклей была неодинакова – в значительной мере Оттепель была очень московским по своему масштабу явлением, так как именно в Москве разворачивались её главные события, споры, формировались модные тенденции и создавался язык и мифология эпохи.
Однако это наслаждение стилем шестидесятых, который стал центральной идеей экспозиции, не портит от нее впечатления. Ведь уже упомянутая эфемерность вещей того времени привела к тому, что они быстро переставали быть стилистически актуальными, и уже в 1980-х гг. посуда, вазы, мебель, рисунок обоев и узор штор и даже советские автомобили 1960-х. гг. выглядели архаично. И поэтому эти вещи старались перевезти на дачу или даже избавиться от них.
Новая волна интереса к стилю оттепели пришла вместе с ностальгией по советскому и мифологизацией того времени в представлении образованного российского среднего класса, живущего в столицах, когда винтаж и антиквариат стал включать не только фундаментальные предметы XIX в. и сталинского арт-деко, но и легковесные объекты модернистских 1960-х.
И вот уже на модных интернет-ресурсах, посвященных современному интерьеру, появляются обзоры квартир, обставленных отреставрированными сервантами, трехногими журнальными столиками овальной формы и легкими креслами того времени.
Таким образом, Оттепель на этой выставке в первую очередь представлена стилем и настроением, выраженными через инновационную материальную среду и культурные артефакты того времени.
Между тем уже говорилось о том, что эта светлая ностальгизация может оставить за скобками теневые стороны того времени, которые были связаны с началом диссидентского движения, реальным волюнтаризмом в экономике и обострением Холодной войны, когда ядерные испытания, скандал с американским самолетом-разведчиком У-2, Берлинский и Кубинский кризисы ставили мир на грань третьей мировой войны.
И организаторы выставки не оставляют за скобками другую сторону Оттепели: в описаниях некоторых экспонатов и хронологии событий того времени можно найти упоминания о советской ядерной программе, суде над Бродским, самиздате и неофициальном искусстве.
Показательна часть экспозиции, объединенная концепцией «пустоты», которая интерпретируется и как простор новой архитектуры, и как свет оттепельного изобразительного искусства. Но может быть понята и как начало социальной и культурной опустошенности, симптомы которой заметил Марлен Хуциев в своей известной кинокартине «Июльский дождь», где ощущается меланхолия и отчуждение, ставшие главным настроением грядущего застоя.
Однако проблемой выставки в этой связи является то, что эти намеки на тень в оттепельном СССР могут быть распознаны только подготовленным, просвещённым посетителем, а таковых не так много.
Для большинства же оттепель запомнится интересным дизайном мебели и бытовой техники, занятными вещицами наподобие авторских ваз и керамики, стильными платьями и новым словом в архитектуре.
Возможно, так и должно быть, поскольку именно это время соединило в себе предчувствие свободы, энтузиазм молодости и научно-технический прогресс, который открывает дорогу в космос, а обывателю дает возможность приобретать пластмассовые ведра и транзисторные радиоприёмники.
Нужно сказать, что выставка в Музее Москвы, посвященная Оттепели, не единственная запланированная на эту тему в столице на этот год – планируется выставка в Третьяковской галерее и некоторых других музеях. То есть складывается так, что в 2017 г. оттепельное время занимает весомое место в выставочном расписании столицы.
В самом же Музее Москвы проходит цикл лекций, посвященных различным контекстам оттепельного времени – новому городскому пространству, реорганизации интерьеров квартир и появлению феномена «кухонных диспутов», жизни научно-технической интеллигенции и культуры НИИ, спорам физиков и лириков. Эти лекции расширяют знание и поле восприятия того времени, оказавшего и, вероятно, до сих пор оказывающего значительное влияние на нашу современность.
Роман Абрамов, кандидат социологических наук, доцент НИУ-ВШЭ (г. Москва), автор исследовательского проекта «Социологический анализ коллективной памяти о позднем советском периоде: контексты музеефикации и коммодификации» (№ 17-01-0058) в рамках Программы «Научный фонд НИУ ВШЭ» в 2017 гг. и в рамках государственной поддержки ведущих университетов Российской Федерации «5-100».
