Для русских главный вопрос – «Чей?», поэтому так много фамилий на «-ин».
Как ни в одном другом языке, часто употребление уменьшительно-ласкательных суффиксов, присоединяемых к одушевлённым и неодушевлённым предметам: «супчик», «хлебушек», «колбаска», «солнышко» и т. п. Что является знаком повышенной эмоциональности, желания быть вежливым в условиях нехватки материальных благ.
Экспрессивность – ещё одна особенность русской культуры коммуникации. Для русской речи характерны высокий эмоциональный накал и богатство языковых средств для выражения эмоций и эмоциональных оттенков.
Свидетельствует о повышенной эмоциональности использование восклицательного знака чаще, например, чем в английском языке. В частности, во всех жанрах переписки русские после обращения ставят восклицательный знак, англичане – запятую, что часто приводит к конфликту культур.
О повышенной эмоциональности русских свидетельствует категория рода, отсутствующая в армянском и английском языках и способствующая олицетворению окружающего мира. Придание человеческих свойств предметам, разделение их на мужские, женские и «средние» (не связанные с мужским и женским началом) означает особую романтическую и интимную связь с природой.Русским присуща идея объединительности, совместности действий: «мы с другом», «мы с женой». Идея эмпатийности, принадлежности к сообществу проявляются и в русском научном дискурсе, где «мы» доминирует над «я» (одновременно свидетельствуя о скромности).
Знаковым для русского человека является слово «авось», не переводимое на другие языки. В этом маленьком, но ёмком слове – и вера в судьбу, и, как следствие, ничегонеделание, и элемент риска: «вдруг повезёт».
Распространённое слово-паразит «как бы» тоже указывает на такие черты русской ментальности, как уход от ответственности, неуверенность, любовь к неопределённости.
Характерная особенность русской грамматики – большая продуктивность безличных предложений. Русский язык поощряет, в отличие от английского, традицию рассматривать мир как совокупность событий, не поддающихся ни человеческому контролю, ни человеческому уразумению.
Русского человека характеризует вера в судьбу, когда воля превращается в безволие. Обилие предложений дативного типа подтверждает это: человек – пассивный участник перемен («Как нам обустроить Россию»).
Можно рассматривать человеческую жизнь с точки зрения «что делаю я» (характерно для английского и армянского языка), а можно «что случается со мной» (характерно для русского языка).
«Мне надо» говорится о том, что навязано извне, о событиях, за которые личность не несёт ответственности. Вместо «я хочу» в русском языке чаще употребляется «мне хочется». Русские говорят «нас спаивают», словно кто-то насильно заставляет их пить.
В русской грамматике отражена такая важная черта, как коллективизм, принадлежность обществу, совместность. Даже категория собственности заменена категорией совместности бытия: «у меня есть собака», «у меня есть книга» невозможно буквально перевести на европейские языки. Принадлежность русские выражают глаголом «быть».
В русском дискурсе, особенно советского периода, – обилие форм императива, что отражает административно-командную структуру общества («Не курить!», «По газонам не ходить!»). Это, в свою очередь, формирует и отражает такие черты характера русских, как категоричность, грубость, невежливость (при указанных ранее любви к неопределённости, вежливости и сердечности).
Таким образом, портрет русской языковой личности, в чём-то противоречивый, состоит из таких, в частности, черт, как повышенная эмоциональность, сердечность, сочувствие и вместе с тем фатализм, бездействие, уход от ответственности, неуверенность, совместность, соборность, скромность.
