Тяга русской души к выходу за пределы обыденного существования

РЕЙТИНГ ЛИТЕРАТУРНЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ
По результатам ответов на вопрос «Какие из произведений русских и советских писателей наиболее полно отражают специфику жизни в России?»
146 респондентов,
31 октября – 7 ноября 2022 г.

Наталья ГВОЗДЕЦКАЯ
Не могу сказать, что цифры всегда дают точное представление о предпочтениях читательской аудитории в нашей стране. Тем не менее некоторые выводы можно сделать.
В первую четверку («Мертвые души», «Собачье сердце», «Ревизор», «Горе от ума») вошли произведения, где превалирует критическое отношение к общественным нравам, иногда сатирическое их изображение (лидирует Гоголь, основоположник этой темы в русской литературе).
Причем протест против искажения человеческой природы, подавления ее лучших сторон (примером чего служат гротескные образы представителей разных социальных слоев) не связан с каким-то определенным социальным строем, так как ничуть не меняется на протяжении последних двух веков, затрагивая как начало XIX века (Грибоедов, Гоголь), так и начало века XX (Булгаков).
Возможно, за этим стоит как присущая российским гражданам привычка выражать недовольство по поводу существующих порядков (независимо от характера этих порядков), так и извечная тяга русской души к выходу за пределы обыденного существования. В частности, постановка на 1 место «Мертвых душ» может говорить и о романтическом стремлении видеть свою родину летящей, как гоголевская тройка, навстречу новым победам и свершениям.
Следующие четыре произведения («Война и мир», «Тихий Дон», «Мастер и Маргарита», «Белая гвардия») отображают интерес аудитории к переломным и судьбоносным моментам недавней российской истории. Причем здесь опять представлены те же две эпохи – начало XIX и начало XX веков. Но преобладает интерес к эпохе революционной ломки общества в первой половине прошлого века.
За этим может стоять осознанное или неосознанное стремление понять и решить проблему «разлома» общественных связей (начавшегося в России значительно ранее, но особенно проявившегося после 1917 г.) – деления общества на красных и белых, пролетариат и крестьянство, чиновников и интеллигенцию.
Дай бог, если за этим стоит обеспокоенность по поводу недостатка «народного единства», который с таким трудом преодолевался во второй половине XX в. и преодолевается до сих пор.
Слава богу, что наша читающая аудитория ценит эти масштабные литературные полотна, которые придают понятию родины трансцендентальный смысл и рассматривают ее идеалы в более широком плане, нежели интересы какой-либо политической партии.
В том же духе можно оценить и попавшие в первую десятку произведения Достоевского («Преступление и наказание» как борьба противоположных начал в человеческой душе) и Чехова («Вишневый сад» как предчувствие все той же революционной ломки России).
Произведения, вошедшие во вторую и третью десятку, нередко затрагивают похожие проблемы, однако связаны со взглядами и чувствами какой-то определенной прослойки общества (в том числе общества XIX века) и потому кажутся нынешним читателям менее современными и актуальными.
Возможно, уходят в прошлое особое обаяние и идеалы дворянской культуры («Евгений Онегин» Пушкина и «Герой нашего времени Лермонтова, «Темные аллеи» Бунина), спор материалистов и идеалистов («Отцы и дети» Тургенева), переживание общественных язв дореволюционной России («Кто виноват?» Герцена, «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева, «История села Горюхина» Пушкина).
По-иному видятся сейчас семейные вопросы, взаимоотношения полов и положение женщины («Анна Каренина» Толстого, «Дубровский» Пушкина, «Что делать?» Чернышевского).
Не привлекают к себе столь пристального внимания более ранние эпизоды истории России («Борис Годунов» и «Капитанская дочка» Пушкина, «Петр Первый» Алексея Толстого).
Вероятно, «Один день Ивана Денисовича» Солженицына близок семьям пострадавших во время сталинских репрессий, а «Доктор Живаго» Пастернака – интеллигенции в лице ее более рефлексирующих (нежели действующих) представителей, «Как закалялась сталь» Островского и «Хождение по мукам» Алексея Толстого – тем, в ком жива ностальгия по коммунистической идеологии, «Котлован» Платонова – любителям антиутопии.
Несколько удивляет на общем фоне не слишком высокий рейтинг двух произведений, затрагивающих более близкий нам всем период родной истории, который более полувека служит символом народного единения и любви к родине (причем не только в официальных кругах) – период Великой Отечественной войны («В окопах Сталинграда» Виктора Некрасова и «Жизнь и судьба» Василия Гроссмана).
Эти произведения едва ли менее масштабны и многослойны, нежели те, что попали в первую четверку. Можно лишь допустить, что, будучи некоторое время под запретом, они не успели привлечь широкую публику или же продолжают бередить слишком недавно зажившие раны.
В целом же следует отметить, что наиболее близкими нашей читательской аудитории оказались произведения, которые хотя и высказывают критическое отношение к российской жизни, тем не менее, представляя ее в ракурсе «вечных вопросов» литературы и человеческой жизни, не отказывают ей в светлой перспективе, хотя иногда выносят эту перспективу за пределы нынешнего и вообще земного бытия.
Наталья ГВОЗДЕЦКАЯ,
доктор филологических наук

Цитата
«Я чувствую себя хозяином в русской поэзии и потому втаскиваю в поэтическую речь слова всех оттенков, нечистых слов нет. Есть только нечистые представления. Не на мне лежит конфуз от смелого произнесенного мной слова, а на читателе или слушателе. Слова – это граждане. Я их полководец. Я веду их. Мне очень нравятся слова корявые. Я ставлю их в строй как новобранцев. Сегодня они неуклюжи, а завтра будут в речевом строю такими же, как и вся армия».
Сергей Есенин. Вступление к сборнику «Стихи скандалиста». Избранное. М.: Художественная литература, 1985, стр. 457.