Кто такие боротьбисты?
Боротьбисты – это члены Украинской коммунистической партии (УКП), существовавшей в 1918-1920 годах. Их печатным органом была киевская газета «Боротьба» («Борьба»).
Партия боротьбистов возникла из левого крыла украинских социалистов-революционеров. Это была подлинно национальная, доморощенная, украинская коммунистическая партия, которая сильно отличалась по своему генезису и составу от чисто марионеточной Коммунистической партии (большевиков) Украины (КП(б)У), которая даже свой I съезд в 1918 г. провела не на Украине, а в Москве.
Полезно напомнить, что в 1922 г. русские составляли 54% членов КП(б)У. Это при том, что, согласно переписи 1926 г., украинцы составляли 80% населения Украины, а русские – только 9%.
Боротьбисты выдвигали программу первоочередного решения национальных проблем Украины: организации национальной армии, самостоятельного управления народным хозяйством, украинизации системы образования, чиновничьего и партийного аппарата. Они даже притязали на то, чтобы представлять Украину в Коммунистическом интернационале.
Среди наиболее известных боротьбистов были выдающийся украинский кинорежиссёр Александр Довженко (1894-1956), нарком финансов СССР в 1930-1937 годах Григорий Гринько (1890-1938, казнён), премьер-министр Украины в 1934-1937 годах Афанасий Любченко (1897-1937, покончил жизнь самоубийством), нарком просвещения Украины в 1924-1927 годах Александр Шумский (1890-1946, убит чекистами по личному указанию Иосифа Сталина).
Владимир Ленин, с одной стороны, опасался соперничества УКП в борьбе за политическое влияние на Украине, где в 1919 г. было окончательно восстановлено русское господство, а с другой – хорошо понимал, что нуждается в боротьбистах как союзниках и источнике кадров для управления покорённой страной.
Поэтому в 1920 г. он распустил УКП, но разрешил её членам в индивидуальном порядке вступать в ряды КП(б)У. Из 15 тыс. боротьбистов так поступили лишь 4 тыс. человек. Большая часть их была потом быстро вычищена из партии. К августу 1921 г. в составе КП(б)У оставалось всего 118 бывших боротьбистов.
Тем не менее они сыграли огромную роль в проведении политики украинизации системы образования и партийно-бюрократического аппарата республики в 1920 – начале 1930-х годов. Их наследие ощущалось даже в поздние советские годы в виде необычайно большого числа часов, отпускавшихся в русских школах Украины на изучение украинского языка.
Одним из тех 118 бывших боротьбистов, что остались в составе КП(б)У после августа 1921 г., был Иван Мусульбас.
От крестьянского сына до организатора антикрестьянской коллективизации
Иван Мусульбас родился в 1895 г. в Волынской губернии в семье крестьянина. Окончил церковно-приходскую школу. Работал батраком, посыльным в волостном правлении. Затем окончил двухклассное училище в ближайшем крохотном городке Староконстантинове, после чего стал рабочим на сахарном заводе.
В 1915 г. призван в армию. Служил в Кременчуге, Полтаве. В марте – июле 1917 г. окончил школу прапорщиков в Киеве. В июле 1917 г. отправлен на Северный фронт в качестве командира взвода, но уже в сентябре дезертировал и вернулся в деревню к родителям.
В апреле 1918 г. 23-летний И. Мусульбас впервые приходит в политику, включаясь в активную борьбу против немецких захватчиков в рядах действовавшей в подполье партии боротьбистов. Молодой коммунист сначала работает разъездным организатором, а в декабре 1918 г., уже при Директории, становится членом подпольного Волынского губернского революционного комитета.
С приходом русских в марте 1919 г. И. Мусульбас выбирает путь коллаборационизма и становится заведующим Волынским губернским земельным отделом. В мае 1919 г. вступает в РКП(б). В октябре 1919 – феврале 1920 г. служит в Красной Армии в качестве помощника военного комиссара. Сражается с белыми на Южном фронте. В феврале – апреле 1920 г. работает заведующим организационным отделом Волынского губкома.
В апреле 1920 г. И. Мусульбаса переводят на работу в Харьков – столицу Советской Украины. Он работает заведующим отделом по работе в деревне Харьковского губкома, затем его секретарём, заведующим организационным отделом.
Во время дискуссии о профсоюзах перед X съездом РКП(б) в 1921 г. И. Мусульбас поддерживает платформу Льва Троцкого. Именно этот мимолётный эпизод его политической жизни станет причиной того, что И. Мусульбас окажется в первом эшелоне репрессированных во время Большого террора 1936-1938 годов. Впрочем, если бы И. Мусульбас тогда проголосовал за платформу В. Ленина, это мало бы что изменило в его судьбе. Просто его казнили бы на несколько месяцев или на год позже.
А пока И. Мусульбас делает успешную карьеру коллаборациониста – послушного колониального партийного функционера и чиновника эпохи новой экономической политики. В его деятельности незаметно никаких следов былой принадлежности к боротьбистам. Он никогда не оказывается в числе тех, кого обвиняют в националистическом уклоне. Он вообще ничем не отличается от своих русских товарищей по формирующемуся новому правящему классу номенклатуры.
В 1921-1923 годах 26-летний И. Мусульбас возглавляет родную Волынскую губернию в качестве секретаря губкома. В 1923-1925 годах он руководит культурным и организационным отделами Украинского совета профсоюзов. В 1925-1927 годах входит в правление Укрсельхозбанка. В 1927-1928 годах – ответственный инструктор ЦК КП(б)У. В 1928-1929 годах – заведующий отделом по работе в деревне ЦК КП(б)У.
На этом посту он близко знакомится со Станиславом Косиором – новым генеральным секретарём ЦК КП(б)У (1928-1938) и верным эмиссаром И. Сталина – и становится послушным исполнителем его воли.
Осенью 1929 г. с началом сплошной коллективизации и раскулачивания И. Сталин и С. Косиор отправляют 34-летнего И. Мусульбаса руководить одним из ключевых регионов Украины – 860-тысячным Одесским округом. Это был один из 40 округов, на которые делилась тогда эта республика. Он назначается ответственным секретарём Одесского окружкома и руководит им вплоть до ликвидации округов в августе 1930 г.
На время руководства И. Мусульбаса Одесским округом приходится всё безумие сталинского «головокружения от успехов» – первый натиск на деревню зимой 1929/30 г. с его попыткой провести за два месяца сплошную коллективизацию, с массовой посылкой на село рабочих и студентов, отправкой в Северную Россию, на Северный Урал и в Сибирь эшелонов с «раскулаченными», с повальными арестами (по Одесскому округу только за первые полтора месяца 1930 г. было арестовано 493 человека), выступлениями доведённых до отчаяния хлеборобов, их подавлением войсками ОГПУ и последующим весенним отступлением коллективизаторов.
После ликвидации округов И. Мусульбас продолжает играть роль одного из главных организаторов коллективизации, на протяжении двух лет (1930-1932) возглавляя Союз сельскохозяйственных коллективов Украины (Колхозцентр). Формально это было объединение сельскохозяйственных кооперативов, которыми по идее являлись колхозы, а фактически – ещё один инструмент организации системы выкачивания за бесценок продовольствия и сырья из украинской деревни.
Деятельность русских коммунистов во главе с их легендарным вождём Иосифом Сталиным и их украинских приспешников по «социалистическому переустройству деревни» заканчивается катастрофой голода 1932-1933 годов.
И. Мусульбас и тут оказывается в центре событий. В июне 1932 г. И. Сталин и С. Косиор назначают этого проверенного 36-летнего коллаборациониста 2-м секретарём Киевского обкома. Так И. Мусульбас становится одним из руководителей 6-миллионной Киевской области, которой была уготована судьба одного из центров самого жестокого голода советской эпохи.
Во главе вымирающей Киевщины
В 2013 г. украинские демографы А. Рудницкий и А. Савчук, чтобы определить число жертв голода, подсчитали избыточную смертность в СССР за 1932-1934 годы. Она составила 8732 тыс. человек. Из них 3943 тыс. умерших дала Украина, 3265 тыс. – Россия (без Казахстана и Киргизии, которые тогда входили в состав РСФСР), 1258 тыс. – Казахстан.
Впрочем, если соотнести избыточную смертность с общей численностью населения, то больше всего от голода пострадал Казахстан. При этом надо учитывать, что если брать отдельно поражённую голодом южную, чернозёмную половину России, то по уровню смертности она не уступала Украине
Киевская область оказалась одним из наиболее пострадавших от голода регионов республики. Лучше всего о его ужасах говорит официальная статистика.
По данным ЦУНХУ СССР, с 1 января 1933 г. по 1 января 1935 г. численность её сельского населения сократилась на 28%, т. е. на 1442 тыс. человек. В разгар голода весной-летом 1933 г. смертность в сельской части Киевской области превышала обычный уровень в 6 раз.
При этом никаких особо неблагоприятных погодных условий в 1932 г., на которые можно было бы списать столь катастрофический голод, не было. Тот год был вполне обычным по погоде.
Причинами голода были, во-первых, полная дезорганизация и обвал сельскохозяйственного производства в результате безумной сталинской политики коллективизации и раскулачивания и, во-вторых, продолжающаяся, несмотря на это, безжалостная политика коммунистов по выкачиванию продовольствия из деревни.
Хлебозаготовки (по сути дела, реквизиции), налоги, конфискация скота, натуральные штрафы в сочетании с репрессиями против крестьян оставили киевскую деревню без продовольствия. Это сопровождалось запретами на поставки в село хлеба для пропитания и на выезд из деревни в другие районы и регионы, а также крайне скудной оплатой трудодней колхозников.
Чтобы лишить крестьян последней возможности найти еду, стащив что-нибудь с колхозных полей или амбаров, 7 августа 1932 г. был принят пресловутый «закон о пяти колосках», по которому только до 1 января 1933 г. было приговорено к смертной казни по всему СССР 2110 человек.
В оставленной без еды деревне процветали самоубийства и людоедство. Как сообщало Полномочное представительство ОГПУ по Киевской области 12 марта 1933 г., «в ряде случаев людоедство переходит даже «в привычку»… В поражённых людоедством сёлах с каждым днём укрепляется мнение, что возможно употреблять в пищу человеческое мясо. Это мнение распространяется особенно среди голодных и опухших детей».
Вследствие голода страну охватили эпидемии сыпного и брюшного тифа.
Что заставило сталинский режим проводить такую политику?
Во-первых, категорическое нежелание диктатора признавать провал своей аграрной политики, что грозило ему полной потерей лица. Неудивительно, что в этой ситуации страшный голод был окружён плотной завесой официального молчания.
Во-вторых, первоочередной задачей для Кремля была не забота о положении в деревне, а снабжение продуктами городов и армии. В 1932 г. И. Сталин жил безумными страхами о скором нападении на СССР с двух сторон: японцев с востока и поляков и румын с запада.
В-третьих, зерно было нужно И. Сталину для того, чтобы заработать на его экспорте иностранную валюту для оплаты необходимых для индустриализации импортных поставок техники и оборудования.
Наконец, в-четвёртых, голод был продолжением традиционной антикрестьянской политики русских коммунистов. Крестьянство рассматривалось как опасная реакционная сила, как препятствие на пути социалистического строительства, как класс, исторически обречённый на вымирание.
Коммунистическое руководство просто не воспринимало голод как гуманитарную катастрофу. Голод рассматривался как вполне приемлемая плата за прогрессивную политику индустриализации и строительства социализма.
Более того, коммунистический режим использовал чудовищный голод как средство окончательного усмирения крестьянства и закрепления итогов коллективизации. Единственным способом выживания для крестьян в его условиях становилась покорная работа за трудодни в колхозах.
В своём знаменитом письме от 6 мая 1933 г. великому русскому писателю Михаилу Шолохову И. Сталин даже объявил крестьянство нападающей стороной: «Уважаемые хлеборобы вашего района (и не только вашего района) проводили «итальянку» (саботаж!) и не прочь были оставить рабочих, Красную армию без хлеба. Тот факт, что саботаж был тихий и внешне безобидный (без крови), этот факт не меняет того, что уважаемые хлеборобы, по сути дела, вели «тихую» войну с советской властью. Войну на измор, дорогой тов. Шолохов...».
А С. Косиор просто глумился над голодающим крестьянством в своём знаменитом письме И. Сталину от 15 марта 1933 г.: «Имеются также факты, когда очень многие колхозники и единоличники под влиянием паники хлеб попрятали и в то же время голодают…
Основная причина голода – плохое хозяйничание и недопустимое отношение к общественному добру (потери, воровство и растрата хлеба) – в этом году перед массами выступает более выпукло и резко. Ибо в большинстве голодающих районов хлеба по заготовкам было взято ничтожное количество, и сказать, что «хлеб забрали», никак невозможно…
Почему голодают в Киевской обл., где хлебозаготовок мы в этих основных районах почти не брали? В этих районах был весной большой недосев яровых, была большая гибель озимых, а то, что собрали, проели на общественном питании, кто сколько хотел, а также растащили те, кто не работал…
Бывшие на местах товарищи рассказывают, что теперь о том, что «хлеб забрали», на Киевщине почти совершенно не говорят, а винят себя за плохую работу, за то, что не сберегли хлеба, дали его растащить. В этом отношении, несомненно, имеется известный поворот среди колхозной массы, что сказывается в отношении к тем, которые не работали.
Однако это понимают далеко ещё не везде и далеко не все колхозники. Уход из деревни, несмотря на чинимые препятствия, принял большие размеры. То, что голодание не научило ещё очень многих колхозников уму-разуму, показывает неудовлетворительная подготовка к севу как раз в наиболее неблагополучных районах».
Коллаборационисты из высшего руководства Украины, включая И. Мусульбаса, пусть и не без колебаний, но в целом дисциплинированно поддержали политику Кремля и приняли деятельное участие в жестоком истязании собственного народа. Их хватило лишь на заявления о том, что надо снизить задания по хлебозаготовкам.
Например, когда 29 октября 1932 г. в Харьков прибыл премьер-министр СССР Вячеслав Молотов, чтобы во всю мощь запустить машину реквизиций хлеба в украинской деревне, то на заседании Политбюро ЦК КП(б)У все 1-е секретари украинских обкомов, включая 1-го секретаря Киевского обкома Николая Демченко – непосредственного руководителя И. Мусульбаса, высказались за снижение планов заготовок.
В тогдашних условиях для высших украинских коллаборационистов открытое выступление против аграрной политики И. Сталина означало бы неминуемый крах политической карьеры, потерю всех номенклатурных привилегий, исключение из партии и ссылку.
Единственным исключением среди них стал председатель Госплана Украины Николай Скрипник (1872-1933), который в разгар голода 7 июля 1933 г. решился на такой отчаянный жест протеста, как самоубийство, будучи перед этим затравлен за «извращение ленинизма» и «националистические ошибки».
Совсем иной была ситуация среди средних и низших слоёв сельской номенклатуры, которым приходилось непосредственно заниматься реквизициями в обречённой на вымирание деревне. Роль мародёров, обрекавших на голодную смерть собственный народ, или «буксиров смерти», как их называли украинские крестьяне, выдерживали немногие.
Сталинскому режиму приходилось постоянно обновлять свои управленческие кадры в деревне. Например, в Володарском районе Киевской области с января 1932 по май 1933 г. сменилось 3 секретаря райкома, 5 председателей райисполкома и 4 председателя районной Контрольной комиссии.
Дисциплину среди среднего и низового аппарата приходилось поддерживать репрессиями. Только за январь – май 1933 г. на Украине были арестованы до 30% сельских руководителей среднего звена. «Местная власть запугана арестами», – писал В. Молотову украинский коммунист Г. Николаев.
А тем временем в полуголодном Киеве под эгидой Ивана Мусульбаса и председателя облисполкома Марка Василенко процветала обширная система спекуляции продуктами, которой руководил директор Хозяйственного объединения (ХОЗО) Киевского облисполкома Григорий Чернов. В апреле 1934 г., когда ОГПУ подготовит обвинительное заключение по этому делу, в нём будут значиться имена 78 работников киевской торговли и системы снабжения.
В городе, где на улицах валялись трупы умерших от голода, действовала широкая система подкупа работников государственных учреждений Москвы и Ленинграда путём их прикрепления к закрытым распределителям Киевского ХОЗО и отпуска им остродефицитных продуктов в обмен на внеплановое получение фондовых товаров.
Работники ХОЗО широко практиковали отпуск продуктов питания по запискам лиц и организаций, не имевших на то никакого права. В ХОЗО на широкую ногу были поставлены спекуляция продуктами питания и промышленными товарами, взяточничество, хищения, скупка валюты.
И. Мусульбас и М. Василенко не только знали о существовании этой сети, но и обещали свою защиту Г. Чернову в случае разоблачения. В обвинительном заключении чекисты писали, что нужно было бы отдать под суд и 2-го секретаря обкома вместе с председателем облисполкома, но в отношении последних дело было спущено на тормозах, и И. Мусульбас с М. Василенко не пострадали.
В борьбе с пензенскими «троцкистами»
В июле 1934 г. в связи с переносом столицы Украины из Харькова в Киев И. Сталин произвёл рокировку в украинском руководстве. 1-й и 2-й секретари Киевского обкома Н. Демченко и И. Мусульбас пересели в кресла соответственно 1-го и 2-го секретарей Харьковского обкома. А их предшественники на этих постах Павел Постышев (одновременно 2-й секретарь ЦК КП(б)У) и Илья Ильин стали соответственно 1-м и 2-м секретарями Киевского обкома.
Харьковская область пострадала от голода не меньше, чем Киевская. Но руководить ею И. Мусульбасу довелось на протяжении всего лишь полутора лет.
В январе 1936 г. И. Мусульбас по до сих пор не выясненной причине отзывается в Москву в распоряжение ЦК ВКП(б). А в марте 1936 г. он назначается на довольно скромный для столь крупного партийного функционера пост 1-го секретаря Пензенского горкома.
Точно известно, что инициатором его назначения в Пензу стал 1-й секретарь Куйбышевского крайкома Владимир Шубриков. Он всегда пристально следил за тем, что происходит в Москве, и даже предпочитал проводить там свои отпуска, чтобы лоббировать интересы своего региона. Разумеется, он сразу же захотел заполучить к себе такого крупного и опытного руководителя, как И. Мусульбас.
21 января 1936 г. в своём письме секретарю и заведующему отделом руководящих партийных органов ЦК Николаю Ежову и его заместителю Георгию Маленкову, где говорилось о том, что 1-й секретарь Пензенского горкома Лев Мурафер не справляется с работой (см. мою статью «Лев Мурафер – забытый руководитель Пензы» в «УМ», № 895, 28 января 2022 г.), В. Шубриков просит прислать ему на замену 40-летнего И. Мусульбаса.
И. Мусульбас руководил Пензой всего 7 месяцев – с марта по октябрь 1936 г.
Главное, чему было посвящено его руководство городом, – это проведение очередной грандиозной партийной чистки, которая вошла в историю как проверка и обмен партийных документов. Фактически это была смесь традиционной партийной чистки с особой операцией НКВД.
Поводом для неё стало то обстоятельство, что мелкий чиновник Леонид Николаев, убивший 1 декабря 1934 г. в Ленинграде Сергея Кирова, 1-го секретаря Ленинградского обкома и одного из ближайших сподвижников И. Сталина, проник в Смольный, просто предъявив свой партийный билет.
В мае 1935 г. было решено под предлогом наведения порядка в партийной документации устроить чистку, исключив из партии и арестовав всех подозрительных. Основной удар при этом предполагалось нанести не по правящему классу, а по рядовым коммунистам, прежде всего по остававшимся в рядах ВКП(б) участникам различных внутрипартийных оппозиций 1920-х годов. Всего за 1935-1936 годы из ВКП(б) было исключено 435 тыс. членов, а восстановлено – 67,6 тыс.
Демонстрация, 7 ноября 1936.
В Пензе за время проверки и обмена партийных документов были исключены 878 членов и кандидатов в члены ВКП(б), т. е. четверть всей партийной организации. Большинство из них выгнали из партии за пассивность, отрыв от парторганизации, нарушение Устава, бытовое разложение, сокрытие социального происхождения или небрежность в хранении партбилетов.
Но основное внимание партийного руководства и НКВД было приковано не к ним, а к бывшим оппозиционерам и нынешним критикам (в частных разговорах) сталинского курса, которых немедленно зачисляли в «троцкисты».
За полтора года проверки в Пензе выявили 57 «троцкистов». То и дело вскрывались всё новые «троцкистские группы» на пензенских предприятиях: на заводе № 163 (ныне НПП «Эра»), в депо Пенза-I и Пенза-III, на заводе им. Фрунзе, на бисквитной фабрике.
Дом на ул. Володарского, построенный в сер. 1930-х для специалистов ЗИФ.
Среди разоблачённых «троцкистов» оказались директор цирка Владимир Винокуров и директор завода № 163 (бывшей мебельной фабрики «Красный пролетарий») Наум Липатов, помощник начальника отдела складского хозяйства ЗИФ Василий Любаков и машинист депо Пенза-III Семён Журин, заведующий общежитием Железнодорожного техникума Фёдор Степачков и председатель кассы взаимопомощи ЗИФ Николай Яковлев, столяр депо Пенза-I Михаил Пушкин и главный механик завода № 163 Виктор Мамонов.
Их обвиняли в былых симпатиях к оппозиции и ведении антисоветских разговоров о том, что голод в СССР – это следствие коллективизации и уничтожения частного крестьянского хозяйства, о том, что стране необходима новая революция, о неэффективности нынешнего руководства страны. В 1936 г. к этому стали добавляться и обвинения во вредительстве.
Изюминкой обвинений в адрес ряда пензенских «троцкистов» было их участие в сборе продовольственной посылки находившемуся в ссылке на Северном Урале Василию Кураеву (1891-1938), бывшему председателю Пензенского губисполкома и секретарю Пензенского губкома в 1917-1918 годах.
В. Кураев, работавший тогда в Госплане СССР, был репрессирован в 1933 г. за то, что направил 3 февраля письмо В. Молотову с предложением немедленно начать «революционную войну» против нацистской Германии, чтобы предотвратить её укрепление и нападение Адольфа Гитлера на Россию.
Большинство из вычищенных в 1935-1936 годах пензенских «троцкистов» были арестованы и приговорены к 5 годам концентрационных лагерей. Для одних на этом всё и закончилось, а для других, например для Владимира Винокурова или Виктора Мамонова, этот арест стал всего лишь прелюдией к новому приговору и казни в 1938 г.
Падение Мусульбаса
1 октября 1936 г. чистка закончилась, и был возобновлён приём в партию новых членов. И. Мусульбас устроил по этому поводу торжественное вручение новых партийных билетов новоиспечённым пензенским коммунистам.
А уже 16 октября он сам был арестован. В своём выступлении на пленуме ЦК 4 декабря 1936 г. секретарь ЦК, председатель Комиссии партийного контроля и нарком внутренних дел Н. Ежов объявил И. Мусульбаса главой мифической могущественной организации харьковских «троцкистов». Так через 15 лет на судьбе этого верного сталинца отразилась его оплошность 1921 г. с голосованием за платформу Л. Троцкого в дискуссии о профсоюзах.
Пензяки, получившие в начале октября из рук И. Мусульбаса свои партбилеты, потом ещё долго просили заменить их, поскольку на них красовалась подпись врага народа.
А 27 февраля 1937 г. И. Сталин, В. Молотов и нарком путей сообщения и секретарь ЦК Лазарь Каганович подписали первый расстрельный список, отправив на эшафот 479 представителей номенклатуры. Среди них был и бывший 1-й секретарь Пензенского горкома Иван Мусульбас.
9 марта на проведённой в Харькове выездной сессии Военная коллегия Верховного Суда СССР проштамповала это решение, приговорив И. Мусульбаса к смерти «за создание контрреволюционной организации и совершение террористических актов».
41-летний Иван Мусульбас был казнён в Харькове 10 марта 1937 г. Он пал жертвой того коммунистического режима, который так увлечённо помогал строить.
Михаил Зелёв, кандидат исторических наук
Фото из коллекции Игоря Шишкина
