Самое читаемое в номере

Петр Егидес в профиль и анфас

A A A

egides aВ связи с публикацией в июньском выпуске журнала «Парк Белинского» фрагментов книги Петра Егидеса  «Философ в колхозе» в редакцию поступил отклик-комментарий от историка Михаила Полубоярова. Читайте ниже.

Самой интересной публикацией номера считаю отрывок из книги Петра Марковича Егидеса «Философ в колхозе».
В описываемое им время я тоже жил в крупном селе, районном центре, и многое из подмеченного Егидесом видел своими глазами. Действительно, колхозники не знали, как готовить котлеты, гуляш и прочие «городские» блюда. Основной пищей оставались молоко, картошка да хлеб. Яйца мать отвозила продавать в город, чтобы купить детям обновы.
Правда, у нас, в Малой Сердобе, уже не мылись в печах. Для этого на нашей улице в полторы сотни изб насчитывалось с десяток бань, топившихся по-черному и освещавшихся тусклым керосиновым фонарем. Летом в баню не ходили: местом помывок служила река. Но раньше мылись и в печах, постелив соломки.
egides

Несмотря на росший рядом лес, с дровами было плохо. Разрешалось рубить только сушняк, оставшийся от прочистки леса, да тяжелую от набухшей влаги ольху. Когда в печи разгоралась «разжига» и наступала пора подкладывать ольховые поленья, с них долго капала вода.
При топке печей нас спасали от холода, как и тамалинских колхозников, кизяки из коровьего помёта (а не лошадиного, как пишет Егидес: у колхозников лошадей не было), с небольшим количеством мелкой прошлогодней  соломы.
Влажную массу закладывали в специальные деревянные станки, плотно утаптывали босыми ногами, укладывали для сушки рядами на земле. Через несколько дней из навозных кирпичей строили пирамиды с вентиляционными окнами для полного высыхания. В августе вся улица была уставлена кизячными пирамидами.
Председателями колхоза чаще ставили приезжих, иные так здесь и приживались. Но «романтиков», подобных Егидесу, я не встречал. Стремление горожанина познать жизнь с низов достойно уважения. Для профессионального философа знакомство с людьми, работающими на земле, лучше академической монографии.
Избыток книжности я считаю большим недостатком. Книг написано несчетное количество: и умных, и глупых, и ни то ни сё. И неизвестно, каких больше и какие из них плотнее оккупируют мозги. В отличие от них, опыт жизненный, даже если он отрицательный, вреда не приносит.
Была ли демократия в колхозе во второй половине пятидесятых годов, и было ли расслоение среди членов колхоза по партийности и занятиям, отмеченное в записках Петра Марковича?
Я этого не замечал. Коммунисты были разные, негодяев среди них не запомнил. Были малограмотные и не шибко умные обожатели начальства, подхалимы. Но их пруд пруди и среди беспартийных.
Была ли демократия? На уровне колхоза – безусловно. Каждое отчетно-выборное собрание – это нервотрепка и председателю, и бригадирам, и членам правления. Выступающие «проезжались» и по райкому. Люди могли снять и поставить кого угодно.
Всякие разные прокуроры, инструктора и завотделами райкома партии боялись ездить на такие собрания: могли избрать председателем, если понравятся. По крайней мере, демократии было на порядок больше, чем в нынешних акционерных трудовых коллективах.
Расслоения по уровню жизни я тоже не замечал. Действительно, богаче жили механизаторы от машинно-тракторной станции (которые тоже являлись членами колхоза, но подчинялись директору МТС): им и деньги за работу полагались, и хлеба они получали больше.
Но их «особость» в деревенской массе связана, на мой взгляд, не с высоким достатком, как полагал Егидес, а с уважительной завистью к человеку, управлявшему машиной.
Для деревенских подростков гусеничный трактор был той же недостижимой мечтой, что для нынешних мальчишек является истребитель Миг-29, а уж грузовичок-полуторка – космический корабль. «Ну, это для подростков!» – скажете.
А вот пример отношения председателя к шоферу. В городе к дяде Васе Лебедеву, водителю колхозной полуторки, подсел знакомый милиционер: «Подбрось до Сердобы!» – «Сделай удовольствие, не жалко!»
По пути милиционер то в одну деревню попросит завернуть, то в другую, к товарищам или товаркам. В третьей уже и винцом попахивать от пассажира стало.
Дяде Васе это надоело, и он сказал: «Кончай ходить по б…м, мне домой надо» – «Нет, съездим еще в Бакуры». Километров 15 в сторону.
Хрен тебе! Остановил машину, уцепил милиционера за шкирку и выбросил из кабины. Милиционер зашмурыгал ручкой дверки, лезет с угрозами в кабину. Дядя Вася ему промеж глаз кулаком, да и газанул.
Ночью шофера забрали в каталажку. Утром председатель видит: полуторка без шофера. Приехал к нему домой, жена рассказала о драке с милиционером.
Председатель звонит начальнику милиции: «Отпусти мужика, он не виноват». Начальник ни в какую, «дело шьёт». Председатель – в райком, к первому секретарю. Тот за телефон и начальнику милиции: «Немедленно отпусти, иначе нынче же с работы слетишь!»
И дядя Вася через полчаса уже крутил баранку. Так что «особость» механизаторов и шоферов была обусловлена не уровнем жизни, а авторитетом редкой в ту пору профессии, позволявшей в колхозе заменить не один десяток рабочих рук.
Егидес, как человек городской, кое-что неправильно понимал в деревенской жизни.
Интересно проанализировать природу конфликта между Егидесом и первым секретарем обкома КПСС С. М. Бутузовым.
Судя по воспоминания Петра Марковича, с одной стороны, человек, бьющийся за правду, образованный, стремящийся к новизне, с другой, «сатрап», «взбесившаяся посредственность», который двух слов не мог связать без «значит-понимаете». С одной стороны, рыночник, с другой, типичный представитель административно-командной системы.
Однако содержание десятиминутного диалога «демократа» и «сатрапа» лично у меня вызывает сомнение в достоверности. Если уж Петр Маркович забыл отчество первого секретаря обкома, вряд ли он мог так хорошо запомнить детали своего выступления и ответных реплик.
Увы, мне мало что известно о личности и взглядах Бутузова. Кроме десятка строк о нем в «Пензенской энциклопедии», да кое-чего в интернете, не удалось ничего наскрести.
В 34 года Бутузов, слушатель высшей партийной школы, имел ли какую-либо гражданскую специальность, неизвестно. С августа 1952 г. по август 1961 г. – первый секретарь Пензенского обкома КПСС, затем до 1963 г. – понижение в должности (заместитель председателя Пензенского административного экономического района).
Из других источников видно, что Бутузов, 1909 года рождения, член ВКП(б) с
1939 г., в Пензу прибыл с должности первого секретаря Красноярского крайкома ВКП (б), причины перевода на равную должность не ясны. В должности первого секретаря
Пензенского обкома КПСС избирался делегатом XIX (1952 г.), XX (1956 г.), XXI (1959 г.) съездов КПСС. Делегатом XXII съезда КПСС (1961 г.) не был избран (из-за понижения в должности).
В 1963 г. сверху по Бутузову был нанесен еще один удар, и он оказался на посту председателя Зеленоградского горисполкома Московской области. Судя по всему, его за что-то преследовал Хрущев. Возможно, за благоразумие. Карьерные неприятности сказались на здоровье Бутузова: он умер в 57-летнем возрасте.
Материалы о Сергее Михайловиче Бутузове, опубликованные в интернете, опровергают впечатление о нем Егидеса как о безграмотном самодуре. Не буду подробно останавливаться на достижениях Пензенской области в период с 1952 по 1961 гг., отмечу важнейшие экономические показатели по справочнику «Пензенская область в цифрах и фактах» (Саратов, 1987).
Производство промышленной продукции выросло с 1950 по 1960 гг. на 562%  (8 лет из 10 первым секретарем был Бутузов). Выход валовой продукции сельского хозяйства увеличился в этот период на 161%, оплата труда колхозников выросла в 5 раз, рабочих – на 289%; ввод в действие основных фондов – в 5 раз.
Люди стали больше покупать вещей и продуктов: розничный товарооборот предприятий торговли и кооперации увеличился в 3,5 раза. Люди стали ходить стричься в парикмахерские, душиться «Шипром», широко пользоваться услугами швей, сапожников и других специалистов бытового обслуживания: объем реализации бытовых услуг населения за этот же десятилетний период вырос в 10,5 раза.

egides2
Нет, как хотите, но я не могу признать деятельность С. М. Бутузова на посту первого секретаря Пензенского обкома неудовлетворительной. Ну, не мог он быть таким дурачком, каким изображен в воспоминаниях Егидеса!
Сам факт, что Бутузов не снял немедленно с работы мачинского председателя за его публичное хамство (а в речи Петра Марковича на областном хозяйственном активе присутствуют признаки хамства!), свидетельство демократичности и великодушия Бутузова.
Обладая огромной властью над областью, он мог выгнать Егидеса и без разрешения колхозного собрания, например, послав в колхоз ревизора из областного управления сельского хозяйства (при желании грешки можно накопать на любого руководителя и в любую эпоху). Мог посадить в тюрьму (доброхоты состряпать уголовное дело найдутся!).
И напрасно Петр Маркович полагает, будто его «спасителем» стал председатель облисполкома Ф. Д. Кулаков. Наверняка Бутузов не захотел портить свою репутацию, так как участники актива решат, что сняли Егидеса из-за мелкого, мстительного характера «первого».
А может, Бутузов увидел в Егидесе человека, изображающего из себя непризнанного гения? С такими предпочитают не связываться.
Окончание на стр. 14.
Окончание. Начало на стр. 13
Как видно из воспоминаний Егидеса, все конфликтные ситуации в общении с первым секретарем обкома возникали у него главным образом из-за настойчивого стремления внедрить у себя новую систему оплаты труда с целью ее увеличения, чтобы колхозники жили богаче. Замечательно!
Однако аргументы Егидеса довольно хилые, хорошая идея смахивает на дешевый популизм. Этот же прием использовал Горбачев на закате своей карьеры и загнал страну в экономический тупик. В чем тут дело?
В том, что повышение зарплаты при той же производительности труда ложится на себестоимость продукции и, соответственно, на отпускную цену. А в итоге манипуляция с зарплатой поспособствуют росту девальвации рубля. Тогда на рубль завтра купишь товаров меньше, чем сегодня. Придется снова увеличивать зарплату, и рубль с каждым оборотом все больше обесценивается.
Разумные экономисты считают более эффективным путь роста капиталовложений в совершенствование основных и оборотных фондов.
И если бы Егидес «выбивал» из Бутузова деньги на «урожайные» семена пшеницы, механизацию производственных процессов, ремонт коровников, развитие кормовой базы, закупку высокопродуктивных коров, я бы, пожалуй, посочувствовал ему.
Но петушиные наскоки Егидеса на Бутузова являются лишь свидетельством экономической малограмотности Петра Марковича.
Беспредметен и странен в изложении автора воспоминаний спор вокруг методов оплаты труда: «с гектара» или «с амбара». В ту пору все пензенские колхозники работали за трудодни, а основная оплата труда происходила по итогам года, т. е. «с амбара».
Количество трудодней определялось не только по числу выходов на работу, но и по видам работ: за одну операцию ставили один трудодень, а за сложную – бывало и по десять. Причем нормативы за те или иные виды работ утверждались на общих колхозных собраниях. А это презумпция уже самого Петра Марковича: собирай колхозников и решай, сколько платить «за гектар».
Поэтому острота спора между Егидесом и Бутузовым, как он подан на страницах воспоминаний, вызывает недоумение.
Единственное, с чем можно согласиться, это, конечно, недопустимость чрезмерного нажима на колхозы: вынь да положь исполнение «первой заповеди», сдай государству запланированный объем продукции земли и ферм! Но здесь и Бутузов был бессилен: на него жала Москва. Тут уж каждый хозяйственник изворачивался, как мог.
Действительно ли колхоз «Рассвет» при председателе Егидесе стал в Тамалинском районе передовым, как утверждает он в воспоминаниях? Настолько, что к нему присматривался сам председатель облисполкома, будущий член Политбюро ЦК КПСС? У меня нет уверенности в правдивости самооценки Егидеса.
Но установить, был ли колхоз «Рассвет» передовым, нетрудно. В Государственном архиве Пензенской области хранятся сотни дел с годовыми балансовыми отчетами колхозов за любые годы. Анализ за несколько лет по «Рассвету» и сравнение его экономических показателей с другими колхозами Тамалинского района займут от силы один-два дня. Что и позволит установить, насколько искренен Петр Маркович в своих воспоминаниях. Дарю эту тему студентам-историкам!
В то же время я бы хотел сказать о Егидесе и доброе слово. Сразу после известных событий в Москве, происходивших 20 лет назад, в газете «Известия» (5.10.1993 г.) появилось «обращение 42-х» представителей интеллигенции, которые признали необходимым «жестко потребовать» от правительства и президента (Гайдара и Ельцина) «запретить», «разогнать», «распустить», «закрыть» все то, что 42-мя определялось как «красно-коричневое».
Если суд признает кого невиновным – «распустить». И все это – решениями исполнительной власти, которой, по требованию 42-х представителей творческой интеллигенции, должны быть предоставлены полномочия, превышающие правовые нормы, существовавшие в России.
8 октября «Независимая газета» напечатала обращение «демократической общественности» Москвы к правительству и президенту с той же целью: потребовать «сурового наказания» всех, кто так или иначе
связан с попыткой «государственного переворота».
Все это ничем не отличалось от истерики массовых митингов и газетных призывов 1937 года.
Немногие из интеллигенции восстали против требований внесудебных расправ. Среди них был и Петр Маркович Егидес. В письме, подписанном им, Андреем Синявским и Владимиром Максимовым, опубликованном несколько дней спустя в газете «Правда», они осудили вышеупомянутые обращения, а Ельцину предложили уйти в отставку, а еще лучше «в монастырь, грехи замаливать». Эти трое совершили мужественный гражданский поступок из тех, что остаются в истории как примеры ума, благородства и бескорыстия.
Михаил ПОЛУБОЯРОВ
Фото из альбома «Пенза. Листая старый альбом...» Фотографии 1940-1960 гг.

Прочитано 1815 раз

Поиск по сайту