Мария Липман про слабые скрепы и высвобождение агрессии

Слова Путина о том, что в обществе слабые душевные скрепы, подвергались насмешкам, на мой взгляд, несправедливо. Выбор этого архаичного слова «скрепы» был, может быть, и не самым удачным, но вообще это прямо в точку: действительно, слабые скрепы.
Что объединяет Россию и Кавказ? К сожалению, в российском обществе распространено представление о том, что на Кавказе живут люди культурно чуждые, и это в лучшем случае.
Из Путина плохой идеолог. Путин помнит идеологию такой, какой она была в 70-е годы, когда он сам был молодым человеком, начинал свою карьеру и набирался опыта.
Это был период, когда советская идеология в общем умерла и от нее практически ничего не оставалось, кроме словесной оболочки. Если она и способствовало тому, чтобы держать граждан в подчинении, то это была инерция страха.
По мере того как социальный консерватизм все больше берется на вооружение представителями власти, все чаще можно услышать, что российская власть местами сходится с исламским фундаментализмом.  Это, конечно, ужасное преувеличение.
Очень важное отличие состоит в том, что исламские страны выстраивают свою систему запретов и строгих режимов на основе системы ценностей ислама. Они знают, почему женщина должна ходить с закрытым лицом, почему такие жесткие наказания за сексуальные преступления. Потому что есть стройная система ценностей.
Но если в России на протяжении десятилетий существует самое либеральное законодательство об абортах, то почему тогда наши традиционные ценности заключаются в том, что аборт – вещь неприемлемая?
Если у нас рождаемость устроена как в модернизированных культурах, а именно, планирование семьи является неотъемлемой частью жизни российских граждан, то почему наши традиционные ценности заключаются в том, чтобы иметь в семье побольше детей? Почему мы апеллируем к традициям дореволюционной России?
А если мы апеллируем к ним, тогда и история нашей государственности должна где-то там начинаться. Тогда мы должны считать, что мы сейчас возвращаемся в свой золотой век, и он был у нас до 1917 г. Но тогда мы должны ответить на вопрос, как мы относимся к тому, что наша аристократия и крестьянство последовательно уничтожались.
Все это я говорю для того, чтобы показать, до какой степени не прояснена основа российской государственности для ценностных утверждений власти в тот момент, когда власть решила, что хочет эти ценности навязать.
При этом издержки поляризации общества и натравливания его более консервативной части на более модернизированную наносят огромный ущерб для перспектив российского развития.
Еще одна опасная вещь – это высвобождение агрессии. Если вы натравливаете одну часть общества на другую, то вы имеете дело со вспышками агрессии и самосудом. Пока они носят локальный характер. Это осуществляется в отношении гомосексуалистов, в отношении современного искусства,  в отношении людей, которые, по мнению кого-то, недостаточно уважают церковь.
Такие эпизоды множатся. Те люди, которые придерживались подобных взглядов, раньше оставались сильно на периферии. Сейчас у них возникает ощущение, что они в своем праве. Ведь что-то подобное предлагают им с государственных трибун.
В сфере идей либерализм сегодня играет относительно скромную роль. Больше шансов на завоевание популярности имеют, к сожалению, идеи национализма, как государственного, так и этнического.