Борис Свистунов: «Мы еще увидим небо в алмазах»

A A A

14 декабря отмечает 70-летие Борис Свистунов, профессор кафедры «Физика» Пензенского государственного технологического университета, доктор технических наук,  член-корреспондент Российской академии естественный наук, действительный член  Академии информатизации, член научно-методического совета по физике Минобрнауки РФ.

svistunov

 

Борис Свистунов – автор 20 учебных пособий, 4 монографий, более 250 научных работ, опубликованных в отечественных и зарубежных журналах.
Кроме того, Борис Свистунов известен как автор стихов, которые публиковались в журнале «Сура».
Он долгое время пел в мужской капелле Пензенского политехнического института.


– Борис Львович, первый вопрос, традиционный: о детстве.
– Я родился в 1948 г. в Пензе. Моя бабушка – полька, Янина Боровска, дед Амвросий Кравченко – белорус, военный строитель, участвовал в возведении оборонительной  «Линии Сталина».
Когда началась война, дед был на линии Буга, а бабушку с тремя детьми, как жену офицера, в первые же дни эвакуировали из Минска. Они оказались в деревне Махалино Пензенской области.
Долгое время про деда ничего не было известно, думали, что он погиб. Но тут он объявился, весь в орденах, и перевез семью в Пензу.
Жили очень скромно, в бывшем каретном сарае на ул. Бакунина: туалет на улице, вода из колонки, керосинка, печка. Несмотря на то, что дед занимал должность начальника хозяйственного отдела Управления МГБ и был одним из главных строителей дороги Москва – Куйбышев.
В Пензе под его руководством построено несколько жилых домов в центре города, две поликлиники: у Пензы-I и в глубине ул. Володарского (два здания по одному проекту).  
Дед ушел рано, в 62 года, но мне было 12 лет и я его хорошо помню. В семье все были военные: и другой дед, Павел Свистунов,  его пятеро сыновей и мамин брат – мои дядья. И мне прочили карьеру военного.

Я пошел в школу почти в 8 лет. Начинал учиться в школе № 2, которая находилась в том самом здании, где сейчас редакция вашей газеты (ул. Московская, 74). И здание старинное, с высокими потолками, и форма, как при царе: ремень и фуражка с гербом.
Родители жили на ул. Сборной (теперь это ул. Славы), в здании бывшего епархиального свечного завода. Эти интересные дома с прекрасным внутренним двором сохранились до сих пор, там можно было бы сделать замечательную туристскую локацию.
Жить тогда было очень тяжело, потому что здания были старые, крыши текли, воды не было. У нас в квартире было две печки, и моей обязанностью было их  протопить, вернувшись из школы.
Кстати, вы знаете, что на месте «Шкатулки пословиц» был прекрасный цирк?
И самым занимательным в нем была, конечно, французская борьба. Весь город приходил смотреть, и мы через забор лазили. А в промежутке между ул. Куприна и ул. Сборной был стадион «Динамо». Рядом текла речка Шелоховка.
Потом на ул. Кирова и Славы стали строить пятиэтажки, речку убрали в трубы. И примерно в это же время построили школу № 49. И тех, кто жил рядом, по территориальному признаку перевели в эту школу.
Школа была замечательная. Оснащена была превосходно. Кабинеты физики, химии ломились от приборов. Преподаватели были очень хорошие. Мы все время ставили какие-то опыты, было очень интересно, хотя компьютеров не было тогда.

– Вы уже тогда знали, что будете заниматься наукой?
– Нет, конечно. Я вообще категорический противник модной сегодня ранней специализации.
О какой специализации могут говорить мальчики-девочки в 13-15 лет?
Бывают, конечно, таланты – художественный, музыкальный, спортивный, – но всё это развивается за пределами школы, как дополнительное образование.
В моё время Дом пионеров не закрывался ни днем, ни ночью. Кружки кишели детьми: и авиамодельный, и театральный, и шахматный. Всё хотелось попробовать.
У меня не было ярко выраженного желания. Я и в математических олимпиадах участвовал, и стихи писал, и история меня очень интересовала, и биохимия. Я даже ездил в Москву на день открытых дверей во 2-й медицинский институт.
Пришла пора школу заканчивать – объявляют, что в один год будут выпускаться 10-е и 11-е классы. Это было в 1966 г. Наш класс был очень сильный, много медалистов. И я тоже с золотой медалью закончил школу. Но в Пензе остался в итоге из-за двойного выпуска.
Конкурс в вузы сразу увеличился вдвое. Если бы я не поступил, пришлось бы осенью идти в армию на три года. Мне этого очень не хотелось.
И я поступил в наш политех на модную тогда специальность «автоматика и телемеханика». Специальность очень интересная, и я нисколько не жалею. Я вообще стараюсь не жалеть о том, что уже нельзя поменять.
Чтобы поступить по конкурсу, мне с золотой медалью надо было сдать на «отлично» два экзамена по математике, письменно и устно. И тогда от остальных экзаменов я освобождался.

– Как же получилось, что Вы стали преподавателем в вузе?
– Жизнь полна неожиданностей. Я не думал о науке: я занимался спортом, играл в баскетбол, был капитаном команды КВН в политехе. Мы и в стройотряды ездили, и занятия прогуливали, и пиво в «Ландыше» пили.
Учиться мне было легко, потому что я всегда много читал, хорошо всё запоминал. Кстати, было время, когда мы жили на одной лестничной площадке с писателем Николаем Михайловичем Почивалиным. У него стоял огромный книжный шкаф с подписными изданиями.
И я приходил к нему: один том отдаю, следующий беру. Так я прочитал всего Жюля Верна, Стивенсона и других авторов соответственно возрасту.

– И вот Вы пишете диплом?..
– На кафедре взял меня к себе писать диплом преподаватель Чапчиков – аспирант самого Шляндина. И он меня привел к Виктору Михайловичу: вот есть такой студент, проявил склонность и способность к научной работе.
Виктор Михайлович сказал: «Посмотрим». А я был распределен в НИИФИ. Тогда было строго. Институт договаривался с НИИФИ через министерство, чтобы меня перераспределили. И я попал на кафедру Шляндина на должность инженера кафедры с окладом 110 руб. (в НИИ было бы 120).
Обстановка была прекрасная. Это была замечательная кафедра и огромная отраслевая научно-исследовательская лаборатория автоматизации электрических измерений и контроля. Сотрудников, не считая преподавателей, было, наверное, человек пятьдесят.
И в этом питательном бульоне мы варились. Отбор был, я бы сказал, достаточно строгий. Требования были довольно жесткие: надо было сочинять, изобретать, что-то реально делать.

– Вы занимались разработками практической направленности для предприятий?
– По госпрограммам и по заказам предприятий. Было несколько групп, которые возглавляли, к сожалению, все уже покойные профессора – Шахов, Мартяшин, Ломтев, Шлыков. Над всей этой пирамидой стоял шеф – Виктор Михайлович Шляндин, а они были его первые ученики.
Потом уже шли мы, а за нами студенты. Исключительно творческая атмосфера была в лаборатории. Конечно, мы, молодые, и на хоккей вместе ходили, и в блиц-шахматы играли.
Все стремились защитить диссертации. Это, кроме прочего, давало серьезный материальный эффект. Если младший научный сотрудник получал 125 руб. в месяц, то после защиты – 320-350 руб.
Было здорово то, что мы понимали: все честно и справедливо, есть очередность. Никто друг друга локтями не толкал, наоборот, мы помогали друг другу собирать материал.
Разработки были совершенно реальные. К нам приходили со всех пензенских предприятий: помогите решить то-то и то-то. Я, например, горжусь, что одна из моих идей реализована в составе космического комплекса «Буран».
В 1979 г. я защищаю диссертацию и готовлюсь поехать на научную стажировку во Францию, в Гренобльский университет, на 10 месяцев.
Получилось так, что я в институте с нуля стал изучать французский. У нас группа была всего 7 человек. И благодаря преподавателю А. М. Лиокумович, кандидатский экзамен по языку мы сдали, ещё будучи студентами. Что за человек была Ася Моисеевна, расскажет такая деталь. Когда мы обмывали успешную сдачу кандидатского в ресторане «Волга», то встали и вместе с ней громко исполнили  Марсельезу на француз-ском языке.
Ректором в политехе был тогда Николай Петрович Сергеев. Сталинского типа нарком, железный и несгибаемый. И вот он вознамерился сделать меня деканом факультета радиоэлектроники.
Я иду по институту, мечтая об  Альпах, а тут открывается дверь «Волги» – подхожу: «С третьего января  приступаешь». Я говорю, что во Францию еду на стажировку. А он: «Какая Франция?!» Говорю, что молодой, не справлюсь – «Поможем».
Куда деваться – приступил. Мне 31 год. А факультет сложный, одни мальчишки. Две специальности всего, но девочек не берут. Осмотрелся, познакомился с другими деканами. Я был деканом факультета радиоэлектроники с 1980.г по 1986 г.

– Мне рассказывали, что Вы были самым молодым деканом. Как Вам работалось в качестве руководителя, по сути, своих учителей?
– Между мною и основным преподавательским составом был разрыв лет пятнадцать. Я старался советоваться, но и, когда надо, власть употреблял.
Я вообще по жизни не авторитарен, стараюсь находить человеческий контакт со всеми. А со студентами контакт наладился сразу.
Ребята были интересные, талантливые и креативные. Например, тогда учились на факультете радиоэлектроники Игорь Зайдман, Олег Звонов, Саша Пойкин, покойный Вячеслав Сатин. Секретарем комсомольской организации был Женя Голяев.
Мы в соцсоревновании факультетов стали занимать вторые, третьи, первые места. С трибун стали говорить, что факультет пошел в гору.
И тут кто-то позавидовал. Я в январе отчислил со 2 курса студента родом из Ставропольского края за неуспеваемость. Ну, отчислил и отчислил.
Где-то в мае звонок из КГБ: ваш студент задержан на границе с Турцией с планом города Заречного и с крупной суммой денег в американских долларах. И неважно, что он отчислен 5 месяцев назад – плохо, значит, воспитали.
Прессовали всех: и кураторов, и заведующего кафедрой, и студентов. Потом мне рассказали, что тот парень был просто наркоман.
А у меня как раз были перевыборы на должность декана в 1986 г. Ректор Евгений Александрович Ломтев меня к себе пригласил, вызвал в коридор.
В коридоре мы ходим, и он говорит: «Не подавай заявление на декана. Не надо. Мы тебе кафедру дадим». Я специалист-кибернетик, а меня поставили руководить кафедрой физики.

– Как же Вас приняли физики?
– Кафедра была большая, порядка 30 человек. Очень помогла  бывший заведующий, Алевтина Михайловна Павлова, кандидат физико-математических наук. Я полгода сидел в своем кабинете и изучал физику.
Тогда же был очень серьезный уровень преподавания физики, даже для технических специальностей: полномасштабный курс на четыре семестра, по каждому разделу своя лаборатория.
Это сейчас вузы превращают в площадку для передержки молодняка. В то время в вузы шло 10-30% процентов выпускников школ, был серьезный барьер, и уровень был другой. Мне есть с чем сравнивать: я учил тогда и учу сейчас.

– Вы потом снова стали деканом?
– Вообще, я человек адаптивный. Я проработал заведующим кафедрой физики 16 лет. В 1996 г. у руководства ПГУ возникла идея создать факультет, объединяющий экономические и юридические специальности.
Призвал меня ректор Владимир Иванович Волчихин: возглавь. Я говорю, что меня не поймут, я же технарь.
А я тогда уже получил звание профессора, но докторскую диссертацию ещё не защитил (и кандидатскую, и докторскую я писал по той специальности, которую закончил).
Притом что на факультете работали сложные люди, приближенные к Василию Кузьмичу и считавшие себя в особенном положении из-за этого. В итоге от юридических специальностей мне удалось отказаться, и был создан факультет экономики и управления. Смогли мы и объединиться, и наладить прием студентов.
Факультет встал на ноги, но я-то ощущаю, что возглавить его должен экономист. Я был готов освободить место, и тут в 2002 г. возникла идея организовать естественно-научный факультет. Я был членом научно-методического совета по физике, и мы добились открытия классической университет-ской специальности «физика». Для этого я пригласил профессоров-физиков из Ташкента. И тут возникает провокация со взяткой.
Естественно, я написал заявление с просьбой временно отстранить меня от должности декана естественно-научного факультета.
После полутора лет разбирательств, судов, где меня полностью оправдали и выплатили компенсацию, я защитил докторскую диссертацию. Но работать в ПГУ уже не остался.
Меня пригласили во ВТУЗ на должность директора Института образовательных технологий, и я в 2004 г. ушел из ПГУ. И с тех пор я 15-й год работаю во ВТУЗе, ныне Пенз-ГТУ.
Сейчас я ушел со всех административных постов и работаю профессором на кафедре математики и физики. Пишу книги. Провожу со студентами Нобелевские недели. Неожиданно пригодился французский – готовить студентов из Алжира  к   физике  на русском языке.
Может быть, я достиг бы чего-то большего, но мне становится неинтересно долго заниматься одним и тем же, хочется чего-то нового.

– У Вас есть свой жизненный девиз?
– Никаких «если бы…». Мы еще увидим небо в алмазах. Надо верить в лучшее – я верю в молодежь. Молодые люди гораздо адаптивнее, чем мы.

– Какие у Вас планы на ближайшее будущее?
– Пишу учебник по физике для технарей. Пытаюсь сохранить курс «Концепции современного естествознания» для экономистов и педагогов. Готовим к защите кандидатскую диссертацию моего очередного аспиранта.
Надеюсь, достанет даже не сил и времени, а мотивации на создание обобщающей монографии по измерительной технике в соавторстве с коллегами и друзьями из Москвы, Питера, Самары и, конечно, Пензы.
Для души? Семья, творчество, сад.
Мне от деда досталась тетрадь записей, которые он делал в 1919 г., будучи на Колчаковском фронте. После его смерти  в 1968 г. я с трудом пытался её прочитать. А теперь я легко разбираю  очень сложный почерк деда. Записки чрезвычайно интересны, и я хочу их опубликовать.

Прочитано 2036 раз

Поиск по сайту