– Вы живёте в Китае больше 10 лет. Что Вас побудило туда уехать?
– Я встретила своего любимого мужа, который оказался инженером-физиком, и мы уехали на строительство русско-китайской атомной станции, где он работает консультантом, на юго-восток Китая, г. Ляньюнган, провинция Цзянсу.
– Много там русских?
– В 2003 г. было 1000 человек, сейчас порядка 200 – те, кто работает на атомной станции, и члены их семей. Когда первая очередь строительства была завершена, около 80% персонала сократили. Сейчас началось строительство второй очереди, но число русских специалистов уже сильно не увеличится.
– Расскажите, пожалуйста, как устроен ваш быт?
– Замечательно. В начале проекта русских специалистов селили в гостинице, потом специально для них выстроили посёлок многоэтажных домов с отоплением – эта провинция не относится к числу отапливаемых районов.
Тот посёлок для 1000 работников был первым элитным посёлком в Ляньюгане: огороженная территория с охраной, изумительный ландшафтный дизайн (такого у нас в Пензе просто нет), наличие спортивного зала, столовой, магазина, бассейна на территории, куда без всякой справки можешь свободно идти, только купи абонемент, который стоит копейки (10 руб. на наши деньги).
В 2005 г. часть из нас переселили в подобный посёлок уже с двухэтажными домами, один дом площадью 180-250 кв. м на семью. Мы въехали в дом, который только-только был сдан.
Условия для русских специалистов созданы великолепные. Чтобы получить подобное здесь, в России, доход на семью должен увеличиться как минимум вдвое. Например, в Пензе такого просто нет. Мы пытались купить тут квартиру, но отложили эту затею.
После Китая наши запросы совершенно другие. Даже те элитные якобы посёлки, которые есть в Пензе, это масса одиночных хозяев. А здесь (в Китае) за всё благоустройство отвечает администрация посёлка.
В Китае очень комфортно растить детишек. В мой первый приезд с маленькой дочкой в Пензу в 2006 г. я столкнулась с тем, что пойти погулять с коляской по городу – это издевательство. Везде ступеньки, бордюры. Пока я добралась с коляской до набережной, я реально устала.
В Китае таких сложностей нет совершенно, пандусы в любом магазине. Есть парки, есть места, где можно спокойно гулять.
Первое время мы упивались Китаем, его отличием от России, теми комфортными условиями, в которых мы живём. Потом наступила тоска по российской культуре, русскому общению.
– Вы сказали, провинция Цзянсу не отапливаемая, а зимы там холодные?
– Достаточно холодные. Ночью может быть минус 4-8 градусов, днём 0, и так неделю-две держиться. Днем температура повышается при наличии солнца. Без отопления температура внутри помещения плюс
11-15 градусов.
– Как же китайцы живут без отопления в таких условиях?
– С кондиционерами, или греются специальными грелками, или едой. Она у них острая, разогревающая, с большим количеством имбиря и перца. Ходят дома в толстых пижамах и в толстых войлочных тапках.
– Вы общаетесь только с русскими или с местными жителями тоже?
– Естественно, и с местными тоже. Жить только внутри такой маленькой диаспоры очень сложно.
Вообще, считается, что китайцы не умеют дружить, как русские, они очень закрытые и не пускают к себе в семью. Они общаются на уровне нужных людей и на уровне рода. Установить прочные отношения с ними сложно.
У нас есть такие отношения с одной семьёй, но это не та теплота, эмоциональность, радушие, открытость, которые есть среди русских. Эта дружба больше основана на базе каких-то интересов: родителям или детям нужен русский язык.
– У вас дети школьники, где они учатся?
– Мы сначала пытались взять всё, что можно от Китая, поэтому старшая дочь
закончила первый класс в китайской школе.
– Она так хорошо освоила китайский язык?
– У неё первый язык китайский, второй русский (мы брали китайскую няню). Сейчас, конечно, они меняются местами. Она успешно закончила первый класс, но мы поняли, что не хотим, чтобы наш ребёнок превращался в китаянку.
У неё начались заметные изменения в отношении к себе, к одежде – стала теряться ценность красоты, плюс мышление стало слишком предметным. Мы её забрали из китайской школы.
В Китае основной способ обучения – заучивание и повторение. А так как учеников много (66), то работа в основном лекционная или с учебником и повторение хором – все, как один. Хороший момент – безусловное уважение учителя.
– Вы приехали решить проблему с образованием детей?
– Да, мы поняли, что пока не должны отходить от русского образования.
У нас к образованию такой подход: проблема появилась – начинаем её решать. Часть русских семей раньше могла вести ребёнка вплоть до конца школы, потому что было много жён специалистов с необходимым образованием. В итоге у нас образовалась так называемая домашняя школа. Муж вёл у старшей, я у младшей, плюс были ещё два учителя, русского языка и литературы и английского.
Год девочки проучились в международной Гонконгской школе, но потом этот проект перешёл на платную основу. Система международных школ построена на том, что за 90% обучающихся там платит предприятие, а не родители из своего кармана. В контракте работающих на атомной станции такого пункта нет. Стоимость обучения очень высокая.
Сейчас дети первую четверть проучились в Пензе, и мы возвращаемся в Китай к домашнему обучению. На четвёртую четверть снова приедем.
– Ляньюнган – большой город?
– Полтора миллиона. Его протяжённость – 100 км. Наш посёлок – в части города на побережье Жёлтого моря под названием Сюгоу. Город, по китайским меркам, маленький и молодой. За 13 лет сельское местечко превратилось в прекрасный город.
В нём сочетается урбанизация, цивилизация и одновременно внутренний китаизм. У них идёт программа сокращения сельского населения. В городах появляется очень много людей, которые смотрят на иностранцев с отрытым ртом и тут же начинают обсуждать их вслух. Они не могут и представить, что те понимают китайский.
Из урбанизации: современные магазины, спорткомплексы, высокоскоростные дороги. В городе – шикарнейшие дороги, богатые автомобили, выделенная линия для общественного транспорта. За 20 рублей (2 юаня) можно доехать быстрее, чем на личной машине. Автобусы с отоплением и кондиционированием.
– Чем же занимаются в Ляньюнгане?
– Там так называемая свободная экономическая зона. Кроме атомной станции много корейских заводов, порт, который сейчас является третьим по величине в Китае, и поставлена задача сделать его чуть ли не самым крупным. Сеть немецких и других иностранных медицинских предприятий. Плюс сельское хозяйство вокруг.
– А экологическая обстановка?
– К сожалению, плохая. Раньше нашего города это меньше касалось. Ты просыпаешься, подходишь к окну – горы не видно. Значит, нужно надевать повязку или сидеть дома. Это самая печальная сторона жизни в Китае. Но правительство принимает меры и уже есть улучшения.
– Какие китайские привычки особенно странны для русского человека?
– Китайцы спят днём везде, где есть возможность. Право поспать 30-40 минут после обеда закреплено законодательно. Им на работе обеспечены условия для сна: или специальная комната, или кушетка рядом со столом.
У обслуживающего персонала нашего посёлка в административном корпусе есть специальная комната с нарами. Не спят в обед, наверное, только банковские работники и продавцы супермаркетов. И то, мне кажется, они отдыхают по-очереди.
Вообще, сфера обслуживания в Китае исключительно комфортна. Тебя никто не унизит, не обругает – всё с улыбкой. Ты не ощущаешь никаких эмоций относительно своей личности. Тот, кто тебя обслуживает, абсолютно конгруэнтен своей работе. Ты общаешься исключительно по поводу дела. Поэтому если и встречаются у них длинные очереди, например, в кассу на вокзале, то движутся очень быстро.
– Каково в Китае отношение к русским, России? Насколько, по Вашим ощущениям, китайцы готовы сотрудничать?
– Они готовы сотрудничать – они всегда были дальновидными планировщиками. Они обожают Путина. У них по телевизору никаких гадостей про Россию нет. Если включишь российские каналы – ТНТ, НТВ – за Россию, извините, становится стыдно. И в стране, начинающей свои новости с убийств и криминальных происшествий, жить грустно и печально.
Когда ты включаешь китайские каналы, ты видишь информацию о достижениях, об успехах, о радости. О криминале и о плохом – только если это на уровне ЧП и об этом надо говорить. И тут же будет дана информация, какие меры приняты относительно этой ситуации.
– Вы смотрите китайские каналы без перевода? Освоили китайский?
– Ну, картинку всегда можно понять. Я говорю на китайском на бытовом уровне. В первые годы были трёхмесячные бесплатные курсы для русских, желающих выучить китайский.
В целом на атомной станции была построена система, при которой мы не имели возможности изучать китайский язык, а китайцы учили русский. Вплоть до того, что ежегодно от 60 до 90 специалистов отправлялись в институт военных переводчиков, чтобы на казарменном положении в течение 10 месяцев учить язык.
Я думаю, такая корпоративная политика связана с коммерческой тайной. Вообще, китайский язык, китайская иероглифика – это и есть настоящая великая китайская стена.
– Вы полагаете, они эту стену сохраняют сознательно?
– Да, однозначно.
