В посвящённом Дню молодёжи, который отмечался в этом месяце, обращении к китайским инженерам и учёным, работающим в аэрокосмической промышленности, президент Си Цзиньпин поделился своим видением будущего этой отрасли.
Он сказал, что молодые работники должны следовать принципу опоры Китая на собственные силы, идти по стопам предшественников, которые сами (лишь при незначительной помощи извне) создали собственные ядерное оружие, ракету и спутник во времена кампании, которую Мао Цзэдун назвал «Две бомбы, один спутник».
На первый взгляд, это довольно странное послание для страны, которая больше всех выиграла от последней волны глобализации. Ещё в 2000 г. Китай был крупнейшим торговым партнёром лишь у крайне небольшого числа стран. Теперь же он является таковым более чем у 60 государств. В 1985–2015 годах китайский экспорт в Америку вырос в 125 раз. В результате связанного с этим промышленного бума среднегодовые темпы роста китайского ВВП на душу населения в 2001–2020 годах превышали 8%.
На первом графике показана динамика доли (в % от внутреннего спроса) китайского внутреннего производства информационных технологий; самолётов, железнодорожного подвижного состава и судов; электрооборудования; инструментов и средств измерения; а также продукции обрабатывающей промышленности в целом в 2005–2019 годах.
На втором графике показана динамика стоимости китайского импорта товаров и услуг (в % от ВВП) в 1960–2020 годах. На третьем графике показана динамика доли (в %) ЕС, Японии и США в общем объёме китайского товарного экспорта в 2000–2020 годах. Источники: Конференция по компьютерным и корпоративным расследованиям; Исследование всемирных инвестиций Goldman Sachs; ОЭСР; Всемирный банк.
Но какие бы выгоды ни приносила глобализация, китайское правительство никогда не чувствовало себя в её условиях совершенно уютно. Политика «реформ и открытости», начатая Дэн Сяопином в 1970-е годы, всегда носила половинчатый характер.
Коммунистическая партия никогда не собиралась отказываться от руководящей роли в экономике. Она всегда беспокоилась по поводу проникновения в страну западных идей. Иностранный капитал, нёсший передовые технологии, с одной стороны, обхаживался и вознаграждался, а с другой – ограничивался и часто вызывал недовольство.
Призыв Си Цзиньпина к опоре на собственные силы говорит о том, что в его представлении равновесие между угрозами и выгодами глобализации сместилось. Он уверен, что Китай стал слишком зависим от таких либеральных демократий, как Европа и Япония, но особенно от Америки.
Первая угроза связана с тем, что в странах Запада может начаться новый экономический кризис, подобный тому, что разразился в 2007–2009 годах, что подорвёт спрос на китайские товары и услуги.
Вторая, опасность которой живо продемонстрировали санкции, введённые против России после начала ее специальной операции на Украине, связана с тем, что страны Запада могут использовать свою экономическую мощь для ослабления Китая.
На четвёртом графике показана динамика числа государств – членов блоков отдельных резервных валют в 2003–2019 годах (основано на данных о совместном изменении валютных курсов). На пятом графике показана динамика индекса роли банковских систем отдельных стран в мировых финансах в 1980–2019 годах (чем выше значение, тем сильнее национальная банковская система вовлечена в мировую). На шестом графике показана динамика изменения общей факторной производительности экономики Китая (в % от значения предыдущего года) в 2000–2019 годах. Источники: «Блоки отдельных резервных валют: меняется ли мировая финансовая система?» Рабочий доклад МВФ, 2018; «Эволюция двусторонних кредитных линий». Рабочий доклад МВФ, 2021; Международные таблицы Пенсильванского университета.
Чтобы предотвратить эти угрозы, Си Цзиньпин хочет изменить роль Китая в мировой экономике. Его слова о необходимости «стать сильными», если немного упростить, сводятся к двум взаимосвязанным идеям.
Во-первых, правительство должно занять руководящие позиции в тех отраслях, которые считает стратегическими (прежде всего, в высокотехнологичных производствах и энергетике), чтобы никто не мог помешать экономическому подъёму Китая. Пекин осознаёт, что ключевые позиции, что он занимает в международных цепочках снабжения, помогают оберегать его самодержавную систему от нападения из-за рубежа.
Во-вторых, Китай должен меньше полагаться в торговле и финансах на потенциально враждебных западных партнёров и развивать отношения с другими странами, прежде всего со своими соседями. Один из способов найти таких новых хозяйственных друзей – это гигантская международная стратегия развития инфраструктуры под названием «Пояс и путь».
Делай, а не покупай
Китай добился определённого успеха в развитии стратегических отраслей своей промышленности. Исследование Goldman Sachs, обнародованное в 2020 г., показало, что ситуация с самообеспечением Китая высокотехнологичными товарами значительно улучшилась. Во многих отраслях внутреннее производство полностью удовлетворяет внутренний спрос, следовательно, Китай стал меньше зависеть от импорта. Отношение стоимости импорта к ВВП в этой стране достигло исторического максимума в 2004–2006 годах, после чего резко сократилось.
Трудно найти отрасль, где стремление Китая к самодостаточности принесло бы большие плоды, чем солнечная энергетика. На долю Китая приходится более 70% мирового производства как сырья, необходимого для изготовления солнечных батарей, так и самих батарей и комплектующих к ним. Дань Ван, аналитик из исследовательской фирмы Gavekal Dragonomics, полагает, что никто уже не в состоянии оспорить ведущую роль Китая в солнечных технологиях. То же самое можно сказать и о переживающем подлинный бум производстве электромобилей. Набирает обороты и ветровая энергетика. В 2021 г. Китай один ввёл в эксплуатацию больше мощностей ветровых электростанций в омывающих его водах, чем весь остальной мир за предшествующие пять лет.
Китай господствует и во многих других отраслях. The Economist следит за данными по экспорту товаров более чем 120 отраслей мировой обрабатывающей промышленности. По нашей оценке, в 2005 г. Китай преобладал (то есть на его долю приходилось более четверти мирового экспорта) в 42% из них, а в 2019 г. – уже в 67%. Число тех отраслей, где Китай господствовал (т. е. на его долю приходилось более половины мирового экспорта), за этот период утроилось, достигнув трети.
Тем не менее во многих отношениях курс на самодостаточность Китая разочаровывает. Хотя Си Цзиньпин и добился сокращения китайского импорта относительно ВВП, ему так и не удалось существенно понизить зависимость от иностранных комплектующих, необходимых для производства высокотехнологичных товаров. Если в 2012 г., когда он пришёл к власти, Китай тратил 2,7% своего ВВП на закупку за рубежом комплектующих для электроники, то в 2020 г. – 2,6%. Стоимость высокотехнологичного импорта снизилась незначительно.
Более того, в поставках именно этих товаров Китай больше всего зависит от своих геополитических соперников, прежде всего от Тайваня и западных демократий. В авиастроении и космонавтике – а именно к работникам этих отраслей обращался Си Цзиньпин в этом месяце – на долю демократического мира приходится 98% китайского импорта комплектующих.
Китай всё сильнее зависит от иностранных технологий. Конечно, подавляющее большинство патентных заявок внутри страны касается чисто китайских изобретений, но доля тех, в которых участвуют иностранцы, выросла с 2012 г. с 4,8% до 5,9%.
Учёные из ЕС, Японии и Америки всё чаще становятся партнёрами китайских изобретателей, даже несмотря на то, что западные компании и университеты, отчаявшись остановить промышленный шпионаж, всё больше говорят о своём уходе из Китая. В 2020 г. на долю Китая пришлись рекордные 8,4% мировых платежей за использование иностранной интеллектуальной собственности.
Другое препятствие, на которое наталкиваются намерения Си Цзиньпина, – это трудности с поиском новых партнёров по торговле и инвестициям. Возьмём торговлю. Китай охотно подружился с Россией, которую теперь избегают страны Запада. Он также добился создания Всеобъемлющего регионального экономического партнёрства. Это пусть и неглубокое, но широкое торговое соглашение, которое подписали 15 азиатских стран, на долю которых приходится почти треть мирового ВВП. Он также подал заявку на вступление в Транстихоокеанское партнёрство – далекоидущее торговое соглашение, задуманное Америкой, но потом ею отвергнутое.
Согласно опросу политиков, капитанов бизнеса и других влиятельных личностей из Юго-Восточной Азии, 77% респондентов назвали Китай самой влиятельной экономической державой региона. «Я вижу, что Восточная и Юго-Восточная Азия всё больше оказываются захвачены силой притяжения китайской экономики. Это неизбежно», – говорит Хенри Гао из Сингапурского университета управления.
Пересекающиеся сферы
Тем не менее крупные западные экономики продолжают оказывать влияние на Китай. The Economist собирает данные о прямых иностранных инвестициях (поглощение компаний и строительство заводов), портфельных инвестициях (приобретение акций, облигаций и прочих ценных бумаг) и международной торговле из почти 120 стран мира. Мы расставили по рангу страны в зависимости от глубины их двусторонних отношений с Китаем в каждой из этих сфер, а затем объединили эти рейтинги.
Оказалось, что самые тесные экономические отношения у Китая наблюдаются как раз со странами Запада или с государствами, ориентирующимися на Запад: с Америкой, Южной Кореей, Сингапуром, Германией и Японией. И за время правления Си Цзиньпина взаимозависимость Китая и большинства западных экономик лишь увеличилась. Например, накопленные немецкие прямые инвестиции в Китае увеличились более чем в 2 раза.
Китайские стратегические инвесторы удвоили объём валовых инвестиций в Австралию, даже несмотря на то, что политики обеих стран не раз обрушивались с ругательствами друг на друга. Напротив, связи Китая с такими странами, как Индонезия и Россия, которые, как ожидалось, должны были попасть в его сферу влияния, ослабли.
Экспортные отрасли китайской экономики по-прежнему сильно зависят от западного спроса. За десятилетие, что предшествовало приходу к власти Си Цзиньпина, доля в китайском товарном экспорте ЕС, Японии и Америки упала с 50% до 39%. Но потом этот процесс остановился.
Страны, с которыми Китай хотел бы развивать торговые отношения, просто слишком маленькие, чтобы заменить огромные рынки Америки, Европы и Японии. Трудно одновременно увеличивать производство высокотехнологичных товаров и услуг и рассчитывать на то, что будет расти доля их экспорта в бедные страны. Несмотря на все крепкие рукопожатия Си Цзиньпина с русским президентом Владимиром Путиным, на долю России приходится всего 2% китайского экспорта.
В последние годы Китай пытается установить более тесные финансовые связи со странами, которые, по его мнению, сочувствуют его устремлениям. В частности, он хочет расширить использование в международных расчётах своей валюты.
Идея заключается в том, чтобы снизить зависимость Китая от доллара и тем самым стать менее уязвимым для финансовых санкций Америки. Поэтому Китай потихоньку открывает рынок своих долговых обязательств для иностранных инвесторов.
В начале 2010-х годов центральный банк начал заключать с аналогичными учреждениями из других стран соглашения о валютном обмене (т. е. стал открывать линии кредитования в юанях). Он также усердно работал над развитием цифрового юаня, чтобы ускорить заключение сделок в этой валюте и наблюдение за ними.
В этом году китайские фирмы платят за поставки русского сырья в юанях, что помогает России уменьшить ущерб от санкций со стороны стран Запада, в то же время увеличивая международную роль китайской валюты.
Тем не менее финансовые связи Китая со своими ближайшими соседями остаются слабыми. Возьмём рынок долговых обязательств. В своём недавнем докладе четыре экономиста: Кристофер Клэйтон, Аманда душ Сантуш, Маттео Маджори и Джесси Шрегер – исследовали структуру частных инвестиций в долговые расписки, номинированные в юанях.
Оказалось, что в последние годы подавляющее большинство вложений в этот актив поступало из Америки, еврозоны и Японии. В опубликованном в 2018 г. докладе Камило Товара и Тани Мод-Нор из МВФ было исследовано влияние юаня на другие валюты.
Учёные пришли к выводу, что «нет никаких оснований полагать, что [юань] является господствующей валютой в Азии, заметно влияет на курсы других валют региона или на цепочки снабжения».
Одним словом, курс Китая на большую самодостаточность оказался не слишком успешным. Более того, попытка построения такой экономики породила ряд противоречий. Желание продвигать юань за рубежом, например, вошло в противоречие с попытками защитить Китай от мировых финансовых потрясений. В итоге Китай не обрёл значительного влияния в мировых финансах, но утратил защиту от потрясений на рынках, находящихся вне его контроля.
Доля китайской валюты в трансграничных платежах, обслуживаемых системой финансовых сообщений SWIFT, колеблется в последние месяцы, как и в предыдущие пять лет, у отметки в 2%. Впрочем, даже эта цифра является преувеличением, поскольку большинство внешних сделок с участием юаня связано с Сянганом, который является частью Китая, но имеет свою собственную валюту.
Юань является «якорем» для очень небольшого числа валют. Число новых соглашений между центральными банками об открытии кредитных линий в юанях постепенно сокращается. Исследование Майкла Пёркса, Юдун Рао, Чжон Сун Шина и Киити Токуоки, опубликованное в прошлом году, приходит к выводу, что китайская банковская система всё ещё играет крайне незначительную роль в мировых финансах по сравнению с американской.
В новом докладе И Фана из Центрального университета финансов и экономики (Китай) и его коллег сделан вывод, что китайские рынки «гораздо больше зависят от финансовых рынков стран «большой семёрки», чем наоборот». Когда чихает Америка, заболевает весь мир. Когда чихает Китай, большинство других стран лишь смахивает с себя долетевшие брызги.
Ещё одна сложность, возникшая из-за курса Китая на самодостаточность, касается производительности. Общая факторная производительность (т. е. объём выпуска на единицу труда и капитала) при Си Цзиньпине практически не выросла, что сильно контрастирует с периодом до финансового кризиса.
Правительство уверено, что, взяв курс на самодостаточность в высокотехнологичных отраслях, вдохновит инновации и повысит таким образом производительность. В действительности же, скорее всего, произойдёт нечто прямо противоположное. Выращивая национальных чемпионов и стимулируя торговлю с дружественными странами, правительство рано или поздно начнёт предоставлять преимущества не самым эффективным фирмам и поставщикам, что кончится падением производительности. Поскольку повышение производительности – единственный надёжный способ повысить уровень жизни – такая перспектива не может не тревожить.
Каждая из двух составляющих нового курса Си Цзиньпина: защита Китая от экономической и технологической уязвимости и поиски более надёжных партнёров для торговли и инвестиций – является грандиозным мероприятием.
Взятые вместе, они уже порождают огромные противоречия. Вероятно, со временем выявятся и новые. Торговля и инвестиции по самой своей природе приносят выгоды обеим сторонам, делая при этом их и взаимно более уязвимыми.
Китайские вожди правы в том, что зависимость их страны от западных технологий, рынков и финансовых сетей делает их менее защищёнными. Но они ошибаются, если полагают, что этого можно избежать. Единственная альтернатива взаимозависимости – это обнищание, что бы там Си Цзиньпин ни рассказывал китайским ракетостроителям.
The Economist, 28 мая 2022 года.
