Поражение американского президента Дональда Трампа на всеобщих выборах 3 ноября 2020 г. – важная веха в истории человечества. В лице Трампа реакционные, антиглобалистские силы всего мира потеряли своего знаменосца.
Мы вправе задаться вопросом: не начался ли спад той волны реакции, что накрыла развитый мир в последние два десятилетия? Но, чтобы ответить на него, надо сначала разобраться в сути самого этого явления.
ПРИЧИНЫ АНТИГЛОБАЛИСТСКОЙ ВОЛНЫ
Антилиберальная и антиглобалистская волна зародилась в 1999 г., когда националистическая Партия свободы заняла 2 место на парламентских выборах в Австрии, набрав 26% голосов.
Уже в 2002 г. националисты заняли 2-е место на президентских выборах во Франции и всеобщих выборах в Голландии.
В 2005 г. французы и голландцы похоронили на референдумах Конституцию ЕС.
Ещё выше взметнул антиглобалистскую волну начавшийся в 2008 г. мировой экономический кризис, ставший невероятно затяжным и тяжёлым из-за безграмотной политики руководства ряда развитых стран.
Ещё больше подогрел реакционные настроения миграционный кризис в Европе 2015-2016 годов, которым мы тоже во многом обязаны некомпетентной политике некоторых европейских правительств.
Неудивительно, что своей высшей точки антиглобалистская волна достигает в 2016 г., когда англичане на референдуме голосуют за выход из ЕС, а в США к власти приходит открытый протекционист, антиглобалист и расист Дональд Трамп.
Принято считать, что главной причиной третьей волны реакции является глобализация, приведшая к бегству промышленного производства из развитых стран и потере в них миллионов высокооплачиваемых стабильных рабочих мест.
В действительности это не совсем так.
Главным убийцей рабочих мест в индустрии является технический прогресс, который ведёт к стремительному росту производительности труда и вытеснению огромного числа работников в иные сектора. В этом плане обрабатывающая промышленность повторяет путь сельского хозяйства, в котором ныне трудится ничтожно малое число работников.
Глобализация, конечно, тоже создаёт огромные проблемы, особенно на этапе приспособления народного хозяйства развитых стран к глубокому международному разделению труда, но в конечном счёте она обеспечивает колоссальный выигрыш и повышение уровня жизни всем гражданам развитых стран.
Второй причиной антиглобалистской волны стал резкий рост неравенства по доходам в Англии и США в результате реванша в этих странах консервативных сил.
Это породило интереснейший политический феномен: те, кто больше всех пострадал от политики американских консерваторов по углублению неравенства по доходам, восторженно голосуют за инициаторов и организаторов этого процесса.
За этим стоит ловкое использование американскими консерваторами существующих в стране острейших расовых и культурных противоречий.
Если в Европе крайне правые – это подлинные и искренние, но только глубоко безграмотные и невежественные борцы за интересы широких народных масс, то в Америке антиглобалистское движение находится под полным контролем наиболее безответственной части крупного капитала, борющейся за отказ от либеральных реформ Франклина Рузвельта (1933-1945), Линдона Джонсона (1963-1969) и Барака Обамы (2009-2017).
Американские плутократы руководят пламенной борьбой правого электората если не с самими собой, то с последствиями собственной политики. Этот парадокс блестяще воплощён в фигуре вождя американских почвенников, нью-йоркского миллиардера-застройщика Д. Трампа.
Третьей причиной подъёма антиглобалистской волны стал затяжной характер разразившегося в 2008 г. экономического кризиса. (Кстати, фундаментальной причиной этого кризиса стал как раз рост неравенства и дерегулирование экономики в США).
В Америке медленное оживление экономики было вызвано откровенным саботажем консервативной оппозицией в Конгрессе курса Б. Обамы. В результате США удалось выйти на докризисный уровень безработицы только в 2016 г.
В еврозоне же в 2010 г. немецкие консерваторы в страхе перед мифическим всплеском инфляции настояли на сворачивании всех программ стимулирования экономики, что привело к мощной второй волне кризиса, в том числе и в самой Германии.
В итоге, например, Италии так до сих пор и не удалось выйти на докризисные показатели безработицы. Разумеется, хроническая безработица и затяжное падение уровня жизни не могли не вылиться в мощные антиинтеграционные, антиглобалистские и антилиберальные настроения широких народных масс и не вызвать у них тягу к “сильной руке”.
Наконец, острейшим и справедливым раздражителем для развитых обществ стал массовый наплыв трудовых мигрантов и беженцев, на который правительства этих стран смотрели благодушно, а то и поощрительно.
Если оставить в стороне высококвалифицированную миграцию, то приток низкоквалифицированных мигрантов и беженцев совершенно не нужен развитым странам.
Трудовая миграция, расширяющая предложение рабочих рук на рынке, тормозит техническую модернизацию производств.
Появление в принимающей стране большого количества мигрантов из отсталых и культурно далёких стран создаёт огромные, болезненные, растягивающиеся нередко на два поколения проблемы с их социально-культурной интеграцией.
Самое опасное, что эти проблемы никогда не разрешаются, поскольку на смену интегрировавшимся мигрантам приходят всё новые и новые переселенцы.
Однако правительства развитых стран словно не замечали этой растущей озабоченности широких слоёв населения, отделываясь обвинениями в расизме и национализме в адрес её носителей.
В левых и леволиберальных кругах царила полная путаница в вопросе о различиях между правами человека и правами гражданина.
Многие их представители доходили до их полного отождествления, настаивая на праве любого иностранца свободно въезжать в развитые страны, оседать там и пользоваться, не являясь их гражданином, всеми социальными правами. Такой подход вызвал крайнее озлобление значительной части аборигенного населения развитых стран.
Ещё одним фактором успеха антиглобалистов (на этот раз техническим) стало появление социальных сетей. Вещание в них не требует больших финансовых затрат, что превратило их в эффективный инструмент распространения недовольства правящими кругами, и в частности их чрезмерно терпимым отношением к иммигрантам.
Объяснение сложных процессов упрощёнными до карикатурности образами стало в социальных сетях обыденным делом. Взгляды, которые раньше считались постыдными или маргинальными, благодаря социальным сетям приобрели статус нормы.
Правящие круги в какой-то момент упустили инициативу на информационно-пропагандистском поле, что не замедлило сказаться на уровне поддержки антиглобалистских партий.
СОЦИАЛЬНАЯ БАЗА АНТИГЛОБАЛИСТСКОЙ ВОЛНЫ
Данные опросов свидетельствуют, что среди избирателей партий с антиглобалистской повесткой дня непропорционально велика доля рабочих.
Например, на выборах в Палату депутатов в Италии в 2018 г. за 5 звёзд проголосовали 32% всех избирателей и 37% избирателей-рабочих, за Лигу, соответственно, 17 и 23%.
Во Франции в 1-м туре президентских выборов 2017 г. за кандидатку националистов Марину Лё Пен проголосовали 21% всех избирателей и 39% избирателей-рабочих.
Для рабочего класса в сегодняшних условиях характерно ощущение уходящей из-под ног почвы, что заставляет его переходить в антиглобалистский стан.
Наиболее высок уровень поддержки антиглобалистских партий среди самых бедных и наименее образованных избирателей.
Например, предвыборные опросы во Франции в 2017 г. показывали, что за М. Лё Пен собираются голосовать 32% французов со среднедушевым доходом менее 1250 евро в месяц и 30% французов, не имеющих диплома об окончании средней школы.
Если на всеобщих выборах 2017 г. Альтернатива для Германии получила 12% голосов, то среди рабочих и безработных её поддержка составила 21%.
К числу основных групп, голосовавших в 2016 г. за выход Британии из ЕС и за Д. Трампа, также относились рабочие и лица с низким уровнем образования.
Именно эти избиратели обвиняют элиту в неспособности справиться с избыточным притоком иммигрантов, с утечкой рабочих мест за рубеж и в пренебрежении культурной идентичностью народа.
Во многих странах уровень поддержки антиглобалистов гораздо выше среди мужчин, чем среди женщин.
Например, за Альтернативу для Германии в 2017 г. проголосовали 13% избирателей-мужчин и только 7% избирательниц-женщин.
Деятельность Д. Трампа на посту президента в 2017 г. одобряли 45% мужчин и только 33% женщин. На промежуточных выборах в США в 2018 г. за консерваторов проголосовали 51% избирателей-мужчин и только 40% избирательниц-женщин.
По-видимому, консервативно настроенные мужчины, если они занимают незавидное положение, ощущают себя жертвами наступления либералов и феминисток и голосуют за противостоящие им силы.
Впрочем, эта закономерность не прослеживается во Франции и Италии.
Опросы в Британии отчётливо показали, что сторонники выхода этой страны из ЕС доминируют лишь среди тех, кому за 50. Среди более молодых избирателей решительно преобладают сторонники европейской интеграции.
Это наблюдение породило надежды на то, что со временем, по мере смены поколений, изменятся настроения всего английского общества в пользу поддержки глобализации.
Но существует и гипотеза, что по мере взросления избиратели теряют надежду на повышение социального статуса, что со временем будет приводить их в антиглобалистский лагерь.
Другими словами, резкий разлом по отношению к выходу Британии из ЕС между молодыми и старыми избирателями носит на самом деле не поколенческий, а возрастной характер.
Британскому опыту противоречит и опыт других стран.
Например, в Италии в 2018 г. за 5 звёзд голосовали 40% избирателей в возрасте до 23 лет, а ещё 15% этой группы проголосовали за Лигу. Такие же тенденции наблюдаются во Франции и Швеции.
Как видим, молодые поколения далеко не везде поддерживают глобалистов.
ПОШЛА ЛИ НА СПАД АНТИГЛОБАЛИСТСКАЯ ВОЛНА?
Чтобы ответить на этот вопрос, надо выяснить две вещи: 1) начали ли представители глобалистской элиты и сторонники либерального миропорядка исправлять те ошибки в своей политике, что привели к подъёму антиглобалистской волны; 2) началось ли протрезвление широких антиглобалистских народных масс под влиянием столкновения их мифических представлений с реальностью.
В политике правительств развитых стран и в среде сторонников глобализации постепенно происходят сдвиги, но пока их трудно назвать повсеместными, последовательными и глубокими.
Например, мы отчётливо видим, что большинство консервативных и либеральных правительств развитых стран ужесточают свою иммиграционную политику, перехватывая антииммиграционные лозунги антиглобалистов.
ЕС твёрдо намерен не допустить повторения миграционного кризиса 2015-2016 годов, и готов на самые жёсткие меры, чтобы перекрыть каналы проникновения на континент беженцев и экономических мигрантов.
С другой страны, немецкое консервативно-социалистическое правительство Ангелы Меркель боится высылать даже тех беженцев, которым было отказано в предоставлении политического убежища.
А в рядах Демократической партии США начинает брать верх сверхлиберальный подход к иммиграции.
Американские либералы давно говорят о необходимости нового решительного витка социальных реформ, которые должны приблизить Америку к Канаде и развитым странам Европы и Азии.
Любопытно, что на президентских выборах 2020 г. либерального кандидата Джозефа Байдена активно поддержали пожертвованиями не только представители крупных корпораций из высокотехнологичных секторов информационных технологий и фармацевтики, но и многие представители крупного финансового капитала.
При этом они прекрасно знали, что Дж. Байден собирается повысить налоги на богатых, банки и корпорации, но посчитали это меньшим злом по сравнению с безумной экономической политикой Д. Трампа, взявшего курс на сворачивание глобализации и уничтожение свободной торговли.
В то же время Республиканская партия готова отказаться разве что от протекционистского наследия Д. Трампа и по-прежнему решительно выступает за демонтаж всех социальных реформ последних 90 лет и саботаж реформаторского курса Дж.Байдена.
В 2020 г., в условиях нового тяжелейшего кризиса, А. Меркель впервые согласилась на выпуск всеми членами ЕС совместного займа на 750 млрд долл., предназначенного для поддержки и возрождения европейской экономики.
Правда, неясно, не оставит ли немецких консерваторов их нынешняя решимость потом, когда самый тяжёлый период кризиса пройдёт и начнётся экономический подъём. Не повторят ли они свой разворот к политике «бюджетной экономии» 2020 г.?
А есть ли сдвиги в массовом антиглобалистском сознании в результате его столкновения с реальностью? Есть.
Самые удивительные результаты дают опросы общественного мнения в США, посвящённые вопросам свободной торговли.
Gallup уже много лет проводит ежегодные опросы на эту тему, спрашивая, приносит ли внешняя торговля больше пользы, обеспечивая рост американской экономики за счёт расширения экспорта, или вреда, способствуя росту импорта зарубежных товаров.
Перед приходом к власти Д. Трампа положительно оценивали роль свободной торговли 57% американцев, причём это уже был самый высокий показатель за всю предыдущую историю наблюдений. Но при Д. Трампе этот показатель взлетел до ранее немыслимых значений.
В 2020 г. число сторонников свободной торговли достигло 79%. Любопытно, что понимание огромной пользы свободной торговли с другими странами теперь свойственно сторонникам обеих ведущих политических партий страны (82% – у сторонников либералов, 78% – у сторонников консерваторов).
Д. Трамп благодаря своей безумной протекционистской политике оказался лучшим агитатором за свободу торговли и глобализацию.
Меняется в лучшую сторону и отношение европейцев к ЕС.
В первой половине прошлого десятилетия все опросы Eurobarometer показывали, что европейцы относятся к ЕС глубоко негативно.
Всё это совпало с затяжным экономическим кризисом и огромной волной мигрантов, захлестнувшей Европу. Тогда число европейцев, одобрявших деятельность ЕС, опускалось до 31%.
Протрезвление настало сразу после референдума о выходе Британии из ЕС и прихода к власти Д. Трампа.
В результате в 2020 г. уже 43% европейцев положительно оценивали деятельность ЕС. Хотя до 57-процентной отметки 2007 года ещё очень далеко.
Число тех, кто не одобряет деятельность ЕС, по-прежнему выше числа одобряющих её в таких развитых странах, как Италия, Франция, Бельгия, Австрия и Финляндия.
В 2020 г. 40% европейцев позитивно смотрели на ЕС, тогда так в 2012-2013 годах таких было всего 30%, а в 2007 г. – целых 52%.
Любопытно, что в 2020 г. не нашлось ни одной развитой страны ЕС, где преобладало бы негативное отношение граждан к нему, зато в Италии, Франции, Австрии, Голландии и Финляндии преобладало нейтральное отношение, а в Бельгии число тех, кто относится к ЕС положительно, и тех, кто нейтрально, сравнялось.
В 2020 г. 75% граждан ЕС позитивно относились к евро. Такое отношение было свойственно и гражданам всех развитых стран, входящих в еврозону. Из развитых стран ЕС заявили о своём негативном отношении к евро лишь граждане не входящих в еврозону Швеции и Дании.
По данным опроса Kantar Public 2018 г., 60% граждан ЕС заявили о том, что членство в нём приносит пользу их стране. В 2011 г. таких было всего 47%.
Но если в Дании о поддержке членства своей страны в ЕС в 2018 г. заявили 84% респондентов, то в Австрии – только 54%, а в Италии – лишь 44%.
Очевидно, что события 2016 г. в Британии и США оказали мощное отрезвляющее воздействие на европейцев. Неудивительно, что после этого все антиглобалистские и евроскептические партии вынуждены были снять лозунги о выходе из ЕС и еврозоны.
Так что я смотрю со сдержанным оптимизмом на перспективы спада антиглобалистской волны, хотя очевидно, что он будет очень медленным и затяжным.
Михаил Зелёв, кандидат исторических наук
