Это была величайшая из всех волн демократизации. В 1977 г. из 20 стран Латинской Америки только три не являлись диктатурами. К 1990 г. остались только однопартийное гражданское государство в Мексике и коммунистическая Куба.
Несколько причин определили подъём демократии в регионе. Во-первых, окончание холодной войны. Во-вторых, экономический провал большинства диктатур.
Наконец, демократия – вещь заразная. Одна за другой страны Латинской Америки пускали демократические корни, а власть в них на свободных выборах переходила от правых к левым и обратно.
Но внезапно горизонт помрачнел. Николас Мадуро в Венесуэле, как и Даниэль Ортега в Никарагуа, изначально победил на демократических выборах, но теперь правит как диктатор. Он цепляется за власть при поддержке Кубы ценой разрушения страны и расшатывания положения у соседей.
По меньшей мере, 3,7 млн венесуэльцев бежали от экономического развала и преследований. В самой Венесуэле расцвела организованная преступность, а в соседней Колумбии – партизанское движение.
Почти столь же омерзителен и репрессивный семейный деспотизм, к которому скатилась Никарагуа под руководством Ортеги и его жены Росарио Мурильо.
На все эти самодержавные крайности можно было бы не обращать внимания, если бы не очевидные признаки повсеместного разочарования в демократии, которые демонстрируют выборы в регионе.
Избирательные процедуры нередко попираются, а независимые учреждения подрываются. Многие избиратели обращаются к популистам, ничуть не заботясь о
том, чтобы ограничить их власть. Партии умеренного центра ослабевают или полностью разваливаются.
НЕУМЕРЕННЫЕ ЖЕЛАНИЯ
Выборы в Гондурасе, отмеченные подтасовками, привели к сомнительному переизбранию консервативного президента Хуана Орландо Эрнандеса на второй срок в 2017 г. В Гватемале, где в июне пройдут выборы, президент недавно использовал расследование деятельности организованной преступности и положения с коррупцией, проведённое ООН, для того, чтобы засадить в тюрьму двух своих предшественников.
Эво Моралес, левый президент Боливии, правящий с 2006 г., в октябре будет переизбираться на 4-й срок. И всё это на сомнительных правовых основаниях.
Высоки шансы, что в октябре к власти в Аргентине вернётся Кристина Фернандес де Кирхнер, бывший президент-популист, злоупотреблявший своими полномочиями и обвинённый в коррупции.
А есть ещё два латиноамериканских великана: Бразилия и Мексика. В обеих странах пришли к власти президенты, которые, как и остальные популисты, презрительно относятся к правилам, сдержкам и противовесам и страдают нетерпимостью к критикам.
Наиболее очевидна угроза демократии в Бразилии. Жаир Больсонаро, бывший армейский капитан, ставший политиком, занял кресло президента 1 января.
Он 7 раз избирался депутатом нижней палаты парламента, а значит, не новичок в политике, но тоскует по правлению военных. В его правительстве 8 из 22 министров – генералы, а на второстепенных и третьестепенных должностях полно офицеров.
«Демократия и свобода существуют лишь тогда, когда этого хотят военные», – заявил он в марте на одной военной церемонии.
Такое заявление сильно бы удивило жителей Коста-Рики. Ведь там армия была распущена ещё в 1948 г. Считается, что это помогло стране остаться свободной.
Больсонаро приказал вооруженным силам отметить годовщину военного переворота 1964 г., который он называет революцией. Появляются всё новые свидетельства тесных связей семьи Больсонаро с эскадронами смерти, действующими в трущобах Риу-ди-Жанейру.
Андрес Мануэль Лопес Обрадор, старый левый популист, первые пять месяцев у власти вёл себя более умеренно. Мексиканцы всецело одобряют его обещания расправиться с коррупцией и преступностью, равно как и очень скромный образ жизни (он летает по стране коммерческими рейсами в эконом-классе). Но и здесь есть тревожные знаки.
Лопес Обрадор не поклонник независимых центров власти. Он назначает собственных «согласователей», чтобы присматривать за избранными губернаторами штатов, сократил жалованье судьям и чиновникам, назначает своих малокомпетентных политических союзников в регулирующие органы, прекратил предоставлять государственные гранты некоммерческим организациям.
Он с почтением относится к вооружённым силам и, несмотря на возражения Сената, поставил под их контроль Национальную гвардию. Он предложил законопроект о формировании Верховного суда, принятие которого покончит с независимостью этого органа.
В марте налоговое ведомство угрожало преследованием владельцу критически настроенной к правительству газеты Reforma в связи с пустяковыми нарушениями на общую сумму в 12000 песо (630 долл.) за период с 2015 г.
Все эти шаги почерпнуты из учебников популизма: лишай прав и унижай своих соперников, создавай собственную политическую клиентуру и, как пишут Стивен Левицкий и Дэниэл Зиблатт из Гарвардского университета, «подчиняй себе третейских судей» демократии.
Эти меры намекают на возможность возврата к тому режиму, что историк Энрике Краузе назвал мексиканским однопартийным «имперским президентством».
Правда, некоторые страны региона избежали этой угрозы. Чили и Уругвай, например, всё ещё остаются устойчивыми демократиями, а большинство правительств полны решимости двигаться к этой цели. Но того же самого нельзя сказать о рядовых жителях региона.
Согласно данным опроса общественного мнения, проведённого во многих странах региона в 2018 г. Latinobarometro, лишь 48% опрошенных считают себя убеждёнными демократами. В 2010 г. таких был 61%.
Только 24% удовлетворены состоянием демократии в своей стране. В 2010 г. таких было 44%.
Почему у демократии теперь столь дурная слава? Насколько велика угроза? Как демократам отвоевать свои позиции?
Тревожные признаки ясно видны.
Возьмём Элдораду – расползшийся пригород Сау-Паулу. В период экономического бума, который переживала Бразилия в 2005-2013 годах, здесь надеялись, что он станет местом обитания представителей среднего класса. А год назад, во время предвыборной кампании, выяснилось, что обитатели Элдораду по горло сыты ростом преступности, безработицей и пренебрежением к ним со стороны чиновников.
«Когда выходишь из дому, то не знаешь, вернёшься ли живым», – сокрушается Клебер Соуза, префект района Ситиу-Жоанинья, где когда-то располагались трущобы. Раньше это был оплот левой Партии трудящихся (ПТ). Теперь здесь некоторые говорят, что предпочитают Больсонаро. «Он борется за справедливость, – говорит Эндерсон Кариньяно, владелец магазина «Сделай сам». – Люди хотят вернуть порядок».
Причины разочарования кроются в ядовитом коктейле преступности, коррупции, плохой организации государственных служб и экономического застоя. На Латинскую Америку приходится всего 8% населения планеты и треть убийств. Во многих странах слаба власть закона.
В 1980-е годы многие новые демократические правительства унаследовали экономику, обанкротившуюся благодаря финансируемой за счёт внешних займов политике государственного протекционизма.
Курс на рыночные реформы, известный под названием «Вашинг-тонский консенсус», дал некоторый толчок росту. Демократические правительства постепенно расширяли систему социального обеспечения.
В новом столетии народные хозяйства многих стран выиграли от роста экспорта минерального сырья, нефти и продовольствия, вызванного растущим спросом со стороны Китая. Резко сократилась бедность. Постепенно снижалось неравенство по доходам.
КАРНАВАЛ ЗАКОНЧИЛСЯ
Окончание бума на рынке сырья и продовольствия привело к серьёзному падению. Если в 2003-2012 годах темпы роста ВВП региона составляли в среднем 4,1% в год, то после 2013 г. – всего 1%. Некоторые страны – в основном на Тихоокеанском побережье – чувствовали себя лучше.
Но в большинстве государств всё было очень плохо. Бразилия только оправляется от глубокого кризиса 2015-2016 годов. Аргентина надолго застряла в хозяйственном безвременье. В Мексике на протяжении нескольких десятилетий среднегодовые темпы роста ВВП равны всего лишь 2%.
Причины этого заключаются в низкой производительности труда, жёстком регулировании, отсутствии стимулов для быстрого роста и повышения эффективности у небольших компаний, наличии коррумпированных учреждений, которые выигрывают от сохранения существующего положения.
Пока в регионе увеличивалась численность рабочей силы, его экономика росла, несмотря на проблемы. Теперь эта демографическая премия в основном уже истрачена.
Во многих странах численность населения в трудоспособном возрасте начнёт сокращаться с 2020-х годы. Их развитие тормозит рост бедности и замедление темпов падения неравенства по доходам. Всё это усиливается кризисом политического представительства.
Неудивительно, что на этом мрачном фоне свойственные всему миру болезни демократии приняли особо острую форму.
«Это можно назвать отказом всего политического класса от выполнения своих обязательств», – говорит Фернанду Энрики Кардозу, социолог и бывший бразильский президент. Политические структуры «больше не соответствуют социальной действительности», добавляет он.
На графике показана динамика ВВП на душу населения в ценах 2010 года (в тыс. долл.) в ряде стран Латинской Америки, в этом регионе в целом и в мире в целом в 2008-2018 годах. Источники: ЭКЛАК; Всемирный банк
Отчасти это результат цифровой революции и революции в области связи, приведших к тому, что социальные сети сделали ненужными посредников. Свою роль сыграли и политические обычаи.
Латинская Америка имеет давнюю историю диктаторов и популистов, порою воплощённых в одном лице, как это было в случае с Хуаном Пероном в Аргентине.
Привычка к твёрдой руке уходит своими корнями в эпоху долгих и кровопролитных войн за независимость, а также в трудности управления огромными землями, часто характеризующимися сложным рельефом и этнически неоднородным населением.
Многие страны богаты природными ресурсами. На латиноамериканские общества свой глубокий отпечаток наложило крайнее неравенство по доходам, отчасти связанное с наследием колониализма и рабства. Вот это сочетание природных богатств и неравенства множит чувство обиды, которое используют популисты.
Но в регионе существует и другая политическая традиция – традиция демократического реформизма среднего класса, закалённая в долгой борьбе за воплощение
в жизнь тех конституционных принципов, что были провозглашены при рождении латиноамериканских республик. Под разными личинами это политическое течение господствовало во многих странах на протяжении последних
40 лет. Теперь честность и компетентность политиков, воплощающих эту традицию, поставлена под сомнение.
Избиратели отвергли такие некогда господствовавшие партии, как ПТ в Бразилии и Институционно-революционную партию в Мексике, потому что «они лицемерно говорили об общественных интересах, а на самом деле думали и действовали лишь в своих собственных и были глубоко коррумпированы», – говорит Лоренс Уайтхед из Оксфордского университета.
Обычно коррупция сокращается по мере того, как страна становится более богатой. Однако латиноамериканская политика – а это регион преимущественно со средним доходом – необычайно продажна.
Страны региона характеризуются, с одной стороны, излишне жёст-ким регулированием, а с другой, оставлением многих решений на усмотрение чиновников. Сырьевой бум увеличил ресурсы казны, а значит, позволил политикам шире заняться казнокрадством.
Операция «Автомойка», начатая в Бразилии и переросшая в расследование системы взяточничества Odebrecht и других строительных компаний по всему континенту, показала весь размах разложения. Неудивительно, что у многих появилось ощущение, что весь политический класс региона коррумпирован.
На самом деле это расследование – свидетельство запоздалых перемен. Независимое правосудие и расследовательская журналистика – эти продукты демократии – бросили вызов привычной безнаказанности власть имущих.
В Бразилии были осуждены толпы политиков. В Перу расследование затронуло деятельность 4 бывших президентов. Один из них – Алан Гарсия – покончил жизнь самоубийством месяц назад, когда к нему в дом в Лиме явилась полиция, чтобы арестовать по обвинению в коррупции.
ПРОЧЬ ОТ ЦЕНТРА
По иронии судьбы как раз популисты оказываются мало затронуты коррупционными скандалами. Они либо контролируют систему правосудия и средства массовой информации, либо их окружает нимб спасителей простого люда.
Основную же политическую цену платят центристские партии. Отчасти потому, что боролись за повышение качества управления. Преобразовательское рвение первых лет демократической волны пало жертвой двух новых тенденций в политике: дробления и поляризации.
В новом составе Конгресса Бразилии представлены 30 партий, тогда как в 1982 г. их было всего пять.
130 мест однопалатного парламента Перу разделены между 11 партиями. В колумбийском парламенте, где когда-то господствовали либералы и консерваторы, теперь 16 партий. Даже устойчивая чилийская система начинает дробиться.
Одна из причин – единственное в своём роде – и неуклюжее – сочетание в Латинской Америке избираемых прямым путём президентов и парламентов, избранных по пропорциональной системе. Смена партийной принадлежности не несёт с собой серьёзных политических издержек.
В некоторых странах политика стала способом зарабатывания денег или наглым средством продвижения частных деловых интересов. Например, в Перу, как отмечает Альберто Вергара, политолог из Тихоокеанского университета в Лиме, крупный капитал часто покупает депутатов, подрывая тем самым цельность партий и представительский характер демократии страны.
Ещё один фактор связан с тем, что разлом между левыми и правыми перестал быть единственным в политике. Консерваторы-евангелисты борются с либеральными сторонниками светских взглядов в таких вопросах, как аборты и права гомосексуалов.
В Коста-Рике, где в прошлом веке существовала двухпартийная система, год назад во 2-й тур президентских выборов вышел евангелист, исполняющий песни религиозного содержания (впрочем, во
2-м туре он проиграл). Следствием раздроблённости становится отсутствие у правительств большинства, нужного для проведения непопулярных, но необходимых реформ.
Последние выборы продемонстрировали сдвиг вправо в Южной Америке и влево – в Мексике и Центральной Америке. В обоих случаях мы имеем дело с чередованием партий у власти, что обычно для демократии.
Но на этот раз смена власти была отмечена крайней политической поляризацией. Это и причина, и следствие провала умеренного реформистского центра, что угрожает сделать политическую жизнь ещё более неустойчивой.
Впрочем, существуют и поводы для оптимизма. Латиноамерикан-ская демократия более устойчива, чем может показаться на первый взгляд.
Опросы общественного мнения показывают, что всего лишь 20-25% латиноамериканцев приветствовали бы переход к самодержавию. В некоторых странах надёжно работают сдержки и противовесы. Например, в Бразилии правительство Больсонаро – это ветхое сооружение из генералов, экономических либералов и социальных консерваторов.
«Больсонаро – это не партия, он – никто, сиюминутное настроение, – считает Кардозу, который верит в уравновешивающую силу парламента, свободных средств массовой информации и общественных организаций. – Вам придётся всегда быть начеку, но я не думаю, что учреждения здесь сползают к самодержавию».
В Мексике, где оппозиция Лопесу Обрадору слаба, а сдержки и противовесы исполнительной власти только зарождаются, оснований для беспокойства больше. Впрочем, популярность президента может пойти на убыль из-за слабости экономики. Да и центр здесь ещё не совсем умер.
На графике показана динамика долей (в %%) опрошенных латиноамериканцев с 2008 по 2018 год:
а) предпочитающих демократию любой другой форме правления; б) удовлетворённых (полностью или в основном) состоянием демократии в своей стране.
Источник: Latinobarometro .
За пылью, поднявшейся после обвала старых партийных систем, видны проблески демократического обновления, связанные с деятельностью нового поколения активистов.
Существует «экосистема новой политики в Бразилии», объясняет Эдуарду Муфаредж, инвестиционный банкир, который учредил Renova – финансируемый из частных средств фонд, призванный обучать молодых демократических вождей политике, этике и государственному управлению.
В выборах 2018 г. участвовали 120 выпускников Renova (от 22 различных партий). Десять были избраны в федеральный Конгресс, а ещё 7 – в парламенты штатов. Они пытаются убедить общество, что не все политики действуют лишь в собственных интересах.
Одна из них – Табата Амарал, 25-летняя активистка, борющаяся за повышение качества государственных школ, – была избрана депутатом федерального парламента от Сан-Паулу.
Она мобилизовала через социальные сети 5000 добровольцев. Её кампания обошлась в 1,25 млн реалов (320000 долл.), которые были собраны за счёт личных пожертвований.
Чтобы снизить издержки, в парламенте она объединилась с двумя другими выпускниками Renova (из других партий). Теперь они пользуются услугами одного аппарата помощников. Её первым столкновением со старым порядком стала история со служебной квартирой, положенной ей в Бразилии как депутату. Она оказалась незаконно занята сыном одного опытного депутата, который отказывался съезжать.
Хулио Гусман пытался баллотироваться в 2016 г. в президенты Перу. Ему не дали, сняв его кандидатуру под формальным предлогом. Он ездит по стране, строя новую центристскую партию.
Он настаивает, что существует «иной способ заниматься политикой», когда все политики тщательно проверяются, а все пожертвования делаются открыто. Его Лиловая партия ориентируется на «новых перуанцев, которые смотрят в будущее, предприимчивы и относятся к поднимающемуся среднему классу».
АНТИПОДЫ
Поляризация в Колумбии привела к тому, что на прошлогодних президентских выборах во 2-й тур вышли консерватор Хуан Дуке (он в конце концов и победил) и Густаво Петро, левый, что ещё недавно был поклонником венесуэльского президента Уго Чавеса.
Но там есть запрос и на новых политиков вроде Клаудии Лопес, кандидата в вице-президенты от центристской Зелёной партии (которая чуть было не прошла во 2-й тур). Задача, говорит она, восстановить доверие граждан к политикам. Это значит, что нужно бороться на крайне чувственном поле, занятом популистами. Но это означает и другое.
«Никто больше не заинтересован быть членом иерархической политической организации, – говорит она. – Партиям придётся либо приспособиться к нуждам граждан, либо умереть».
Всё это зелёные побеги в мёртвом лесу. Но они – свидетельство динамизма латиноамериканских обществ, этого главного актива демократии. Латинская Америка остаётся третьим по уровню демократизации регионом мира.
Последние четыре десятилетия создали здесь культуру граждан-ских прав и политического участия. Но оборонительные сооружения демократии довольно слабы, как показывает пример Венесуэлы.
Всё свидетельствует в пользу того, что граждане хотят нового политического порядка, при котором политики были бы больше озабочены общественными интересами, безопасностью и властью закона, а не набиванием собственных карманов. И хотят они этого немедленно.
The Economist, 11 мая 2019 г.
