Сердца и умы

A A A

Как Германия интегрирует беженцев? Похоже, она справляется. 

Наурас Нерапи прекрасно жил в Халебе, работая управляющим одной французской компании из сферы общественного питания. Но затем началась война. Он бежал через Турцию и Балканы в Германию, куда добрался в сентябре 2015 г.
«Меня посадили на автобус, но не сказали, куда везут», – вспоминает он. В лагере для беженцев в Берлине он вызвался помогать на кухне. Теперь он хорошо говорит по-немецки, живёт в коммунальной квартире и работает шеф-поваром. «У меня никого не осталось в Халебе. Мне действительно очень хорошо в Германии».
Его прибытие совпало с поворотным моментом в карьере Ангелы Меркель. Когда тысячи беженцев брели на север и запад, канцлер открыла немецкую границу, заявив: «Мы справимся с этим».
В тот год в страну прибыло порядка 900000 человек. Многие предсказывали наступление общественного беспорядка и падение Меркель. Тем, что сейчас она на крейсерской скорости несётся к победе на выборах 24 сентября, она обязана двум обстоятельствам. 

Во-первых, в основном благодаря соглашению о высылке новых беженцев в Турцию их число упало до 200000 в прошлом году и до 80000 за истекшую часть этого года. Во-вторых, несмотря на известную напряжённость, большинство беженцев старается интегрироваться в немецкое общество.
Интеграция начинается с лагерей по приёму беженцев, откуда их распределяют по хостелам, вроде того, что расположен на Рудовер-штрассе, 18 на востоке Берлина.
«У нас было всего три дня, чтобы превратить заброшенную школу в жилой дом», – говорит его директор Андреа Коппельман. Детские рисунки на стенах сделали здание более уютным, однако условия жизни остаются здесь самыми примитивными.
В каждом классе живут 2-3 семьи. Женщины с младенцами нервно выглядывают из-за простыней, натянутых, чтобы оградить от посторонних взглядов небольшое личное пространство. Другие хостелы специализируются на гомосексуалах и лесбиянках, одиноких мужчинах или детях, оставшихся без присмотра взрослых.
inosmiФридрих Кизингер, психолог из благотворительной организации «Альбатрос», заботящейся о примерно 40000 человек, находящихся в центрах по приёму, занял пустовавшее здание гостиницы и превратил его в дом для изувеченных пытками, травмированных и искалеченных беженцев.
Через три месяца те беженцы, что могут рассчитывать на то, что их оставят в Германии, перебираются в «совместные дома», где им предоставляют отдельные спальни и кухни. Но, чтобы построить такие здания, требуется время.
Одна семья живёт на Рудовер-штрассе, 18 уже два года. Последний этап – получение отдельной квартиры – возможно, займёт 4-5 лет, говорит Кизингер. Но на этом, добавляет он, интеграция не заканчивается: «Мы не хотим, чтобы у нас под боком появились маленькие афганистаны». Чтобы этого не допустить, беженцы должны учиться и работать.
С обучением всё обстоит хорошо. Обычно дети начинают ходить в школу в течение трёх недель после прибытия, говорит Коппельман. Несколько подростков с Рудовер-штрассе, 18 ходят в соседнюю школу Анны Франк, где учительница Дагмар Брезке разработала трёхэтапную программу.
В классе для неграмотных три мальчика-афганца сбивчиво читают слова, начинающиеся на букву А. В другом классе семь подростков – в основном сирийцев и иракцев – проходят таблицу умножения.
В третьем классе – для самых продвинутых – спрягают глаголы, готовясь к испытанию, которое позволит определить, могут ли ученики посещать обычную немецкую школу. Значительная часть обучения связана с культурой: учеников учат не опаздывать, соблюдать правила и уважительно относиться к женщинам.
Гораздо сложнее найти работу для взрослых. На неё могут рассчитывать только те, кто уже получил политическое убежище. Написав прошение о предоставлении убежища, те, у кого высока вероятность его получения (например, большинство сирийцев), обязаны пройти интеграционный курс: 600 часов немецкого и 100 часов основ гражданственности.
У многих беженцев очень низкий уровень образования, и с ними придётся долго возиться, чтобы подтянуть до уровня, необходимого для приёма на работу. Кизингер обрушивается с критикой на навязчивую идею многих политиков и чиновников о том, что беженцы должны сначала сдать экзамены по немецкому: «Лучший способ выучить немецкий – это иметь работу».
Процесс рассмотрения прошения о получении политического убежища может растянуться на годы. Многие чиновники – новички, у них мало опыта. Школы и здания, где расселили беженцев, нередко остаются без надлежащего руководства.
Но везде люди как-то пытаются взаимодействовать и помогать друг другу. Повсюду школы, дома, где живут беженцы, и юристы объединяются в сети, чтобы делиться полезным опытом. Появились легионы добровольцев (в гостинице Кизингера их работает 100 человек).
Мишель Пиргер – одна из них. «Как только я прочла об этой проблеме, то решила присоединиться к движению», – говорит она. Сначала она водила беженцев на концерты, а теперь помогает коптам, бежавшим от преследований в Египте. Одного из них она даже приютила в своей квартире.
Насколько успешно идёт интеграция? По-разному. Если у человека было образование, есть хорошие перспективы получить убежище и есть родственники в Германии, как у Нерапи, то дела идут хорошо.
Отмечены две тенденции. Особенно тяжело интегрируются мужчины, на которых приходится до двух третей прошений о предоставлении политического убежища. Многие приехали в Германию одни. Они раздражены потерей своего общественного положения.
Долго дожидаясь решения своей судьбы, они обзаводятся вредными привычками, попадают в преступную среду или становятся приверженцами радикальных взглядов, говорит Кизингер. Им нужно работать. «Не только ради денег. Им нужны друзья и эмоциональная устойчивость… Молодые парни, оказавшись здесь, слишком мало заняты делом».
С другой стороны, дети интегрируются легко. В классе Брезке ученики, приехавшие всего несколько месяцев назад, уже свободно говорят по-немецки, самоуверенны и целеустремлённы. Когда их спрашиваешь, кем они хотят стать, то мальчики обычно говорят, что полицейским или инженером, а девочки – многие без платков – врачом или юристом.
16-летний Омар из Багдада подумывает о том, чтобы выучиться на парикмахера. Афганка Махдия говорит, что намерена изучать политологию и стать политиком: она восхищена Меркель.
Брезке рассказывает о недавней однодневной поездке, когда ученики-немцы и ученики-беженцы перемешались так, что «я уже не могла говорить с ними по отдельности».
Конечно, потребуются ещё многие годы, чтобы по-настоящему оценить, насколько успешно прошла интеграция новопришлых. Но уже ясно, что самые мрачные предсказания не оправдались.
За последние более чем два года Германия приняла более 1,2 млн человек. Предстоит сделать ещё многое. Но пока, похоже, она справляется.
The Economist, 16 сентября 2017 г.

Прочитано 821 раз

Поиск по сайту