Дома и за рубежом

A A A

Реджеп Тайип Эрдоган обольщает турецких мигрантов в Европе. Большая диаспора осложняет отношения ЕС с Турцией.


Отношения Европы с Турцией долгое время несли на себе след взаимных очарований, зависимости и недоверия. Немецкий император Вильгельм II, заворожённый Истанбулом во время поездки туда в 1896 г., писал своему другу царю Николаю II: «Если бы я поехал туда, не исповедуя никакой религии, то, конечно, стал бы мусульманином!»
Сегодня европейцы рассчитывают, что этот неудобный партнёр сдержит волну беженцев и будет делиться разведывательными данными в отношении террористов, но соскальзывание Турции к страдающему манией преследования самодержавному режиму во главе с Реджепом Тайипом Эрдоганом делает её не столь уж привлекательным союзником.
Жан-Клод Юнкер, председатель Европейской комиссии, заявил на этой неделе, что Турция покидает Европу «семимильными шагами».
Но этот процесс осложняется тем, что Турцию и Европу связывают тесные узы хозяйственного и военного сотрудничества, а также тем, что в Европе живёт огромное число турок и их потомков. Турецкая диаспора насчитывает более 6 млн человек, и большинство из них живёт в Западной Европе.
Многие годы Эрдоган произносил вдохновенные речи на огромных митингах в таких городах, как Кёльн, призывая турок сохранять свой образ жизни, избегать попыток ассимиляции и давая понять, что торжеством, к которому он привёл Турцию, она обязана и им.
Эрдоган – первый турецкий вождь, серьёзно отнёсшийся к диаспоре, и она ответила ему взаимностью. На референдуме в апреле 59% турок, живущих за рубежом, поддержали его противоречивые предложения о расширении полномочий президента. В самой Турции «за» проголосовало лишь немногим более половины избирателей.
Эрдоган, как говорит Синан Ульген, аналитик из Истанбула, преследует в отношении диаспоры три цели: отстаивание турецких интересов за рубежом, обольщение националистов внутри Турции и получение столь необходимых в этой сильно поляризованной стране голосов избирателей.
Некоторых европейских политиков давно возмущало, что Эрдоган ведёт свои предвыборные кампании в их городах. Их число резко возросло после того, как отношения Турции со странами ЕС, особенно с Германией, были разрушены из-за страстного желания Эрдогана после провала прошлогодней попытки переворота выкорчевать сторонников Фетуллы Гюлена, живущего в изгнании проповедника.
В июле турецкая полиция арестовала шестерых борцов за права человека, среди которых оказался гражданин Германии. Взбешённый Зигмар Габриэль, немецкий министр иностранных дел, предостерёг немцев от поездок в Турцию и пригрозил отменить гарантии по кредитам для фирм, инвестирующих в эту страну.
Эрдоган тоже не лезет за словом в карман. Перед референдумом он обвинил голландское и немецкое правительства в «нацистской» тактике после того, как они запретили его министрам вести агитационную кампанию. Он призвал турок, живущих в Европе, обзаводиться не менее чем пятью детьми, чтобы противостоять «вульгарности» ЕС.
Его правительство и его агенты стали выступать со всё более громкими жалобами на исламофобию в Европе и смаковать примеры лицемерия европейских правительств, например, разрешение курдским террористическим группам проводить демонстрации.

 

inopress

На диаграмме показано число проголосовавших на апрельском референдуме граждан Турции (в тысячах человек), постоянно живущих, соответственно, в Германии, Франции, Нидерландах, Австрии и Британии. Также показана доля избирателей в каждой из стран, отдавших свой голос за поправки к Конституции, расширяющие полномочия президента.


 

Отношения между Турцией и европейскими демократиями деградировали ещё больше в преддверии намеченных на 24 сентября выборов в Германии. Эрдоган призвал немецких турок не голосовать за обе партии правящей коалиции, а также за Зелёных, поскольку они выказывают «враждебность» к Турции.
В эти дни немецкие политики соревнуются в критике правительства Эрдогана. Германия хочет, чтобы ЕС рассмотрел вопрос о прекращении программ финансовой поддержки Турции стоимостью в миллиарды евро и прекратил торговые переговоры с нею.
Нынешняя эпоха в немецко-турецких отношениях началась с подписания в 1961 г. соглашения о трудовой иммиграции. Это было одно из серии соглашений, подписанных Западной Германией с другими странами после того, как строительство Берлинской стены лишило её стремительно растущую экономику доступа к рабочей силе из Восточной Европы.
Турецкие рабочие должны были возвращаться домой после двух лет работы, но эта статья была со временем удалена из текста соглашения под давлением работодателей, которым пришлись по душе эти усердно вкалывающие иммигранты.
Но потом ещё долгие десятилетия западнонемецкие правительства тешили себя иллюзией, что в один прекрасный день всех этих рабочих можно будет отправить домой, даже если они перевезли сюда семьи, а их дети ходили в местные школы.


Перед бурей
В итоге, в 2000 г. были внесены поправки в законодательство, сильно облегчившие получение немецкого гражданства турками. Но дискриминация сохранилась. «Я могу понять тех, кто поддерживает Эрдогана, – говорит Кемаль Дикеч, немецкий турок из Кёльна, который относится к числу тех, кто не доверяет президенту. – Они думают: теперь я не один».
Многие турки в Европе мало интересуются своей родиной. В Германии явка на референдуме составила всего 49%. 800000 турок, имеющих только немецкое гражданство, вообще не могли голосовать. Но политики оказались всё равно обеспокоены успехом Эрдогана в завоевании голосов диаспоры.
«Это ужасно, что люди, выросшие в свободной демократической стране, голосовали за поправки к Конституции, предложенные Эрдоганом», – говорит Серап Гюлер, министр по интеграции Северного Рейна-Вестфалии – самой многонаселённой земли Германии, где живёт треть всех немецких турок.
Гюлер, которая сама имеет турецкие корни, считает это «приговором» многолетней политике Германии в области интеграции.
У других же референдум возродил старые опасения по поводу расколотой преданности. Дрянное отношение Турции к некоторым
лицам с двойным гражданством, например, к Денизу Юджелю, корреспонденту Die Welt в Турции, арестованному в феврале в Истанбуле, снабдило новыми доводами тех немцев, что с сомнением относятся к нынешней либеральной практике предоставления гражданства.
В Голландии, где о проблемах интеграции задумались гораздо раньше, чем в Германии, поведение Турции породило тем не менее раздражённое обсуждение роли мусульманских меньшинств.
Почти три четверти голландских турок поддержали на референдуме Эрдогана.
Немецкие страхи питаются и давними опасениями по поводу «параллельных обществ». Это определение вполне подходит для кёльнского района Мюльхайм, где в кафе по громко включённому телевизору передают новости на турецком, а посетители ведут разговоры только об Истанбуле и Анкаре.
Но статистика рисует более сложную картину. Три четверти немецких турок второго и третьего поколений постоянно общаются с коренными немцами. Среди представителей первого поколения иммигрантов (на которое приходится около 50% всего турецкого населения Германии) таких значительно меньше половины.
Исследования показывают, что всё меньшее число немецких турок привержено таким традициям, как заточение женщин в доме. Некоторые подчёркнуто культивируют в себе черты, которые связаны с Турцией, однако они почти не проявляются в их повседневном поведении. Например, они говорят, что религиозны, хотя ходят в мечеть гораздо реже, чем их предки.
Детлеф Поллак, социолог, изучающий турецкое население Германии, истолковывает поддержку Эрдогана не как отрицание демократии, а как своего рода вызов, как подчёркивание своей принадлежности к турецкому народу и как, возможно, проявление чувства обиды. «Они хотят сказать: пожалуйста, принимайте нас всерьёз, – говорит он. – Мы демократы, но не такие, как вы».
Хотя проблем масса. Исследования эссенского Фонда турецких исследований показывают, что немецкие турки в Северном Рейне-Вестфалии всё больше называют своим «домом» Турцию и всё меньше – Германию.

inopress2

На диаграмме показаны изменения в ответах турок, живущих в Северном Рейне-Вестфалии, на вопросы опросов общественного мнения о том, какую страну они считают своей родиной (Турцию, Германию или оба государства).


 

Особенно мрачно выглядят социально-экономические показатели. Райнер Клингхольц из Берлинского института населения и развития перечисляет некоторые из них: у турок самая высокая, по сравнению с другими группами мигрантов, доля лиц, не окончивших школу; самая низкая доля лиц с высшим образованием; 50% женщин – самый высокий показатель – довольствуются ролью домохозяйки. Правда, этот отрыв сокращается, но происходит это очень медленно.
Аналитики склонны объяснять это происхождением турецких рабочих-иммигрантов. Более двух третей взрослых турок, приехавших в 1960-е-1970-е годы, происходили из бедных и консервативных районов Восточной Анатолии и не имели вообще никакой квалификации. Их дети плохо учились в немецких школах, где учеников рано рассортировывают в зависимости от способностей и где трудно добиться успеха выходцам из семей бедняков.
Исследования ОЭСР очень низко оценивают возможность попадания детей мигрантов в хорошие школы, зато немецкая система трудового ученичества легко позволяет найти им работу.
В мигрантских сообществах Германии редко можно встретить ту атмосферу беспомощности, что приводит в отчаяние во французских и бельгийских городах.


Наконечник копья
Европейские страны боятся не поддержки Эрдогана их турецким населением, а импорта из Турции её социальных болезней. После попытки переворота в июле 2016 г. предприятия, принадлежащие немецким туркам, подозреваемым в сочувствии к Гюлену, подверглись бойкоту.
Турки в Германии стали понижать голос, когда говорят о политике, а политологи сообщают, что им стало трудно найти турка, который согласился бы ответить на их вопросы. «Людям всё труднее смотреть в глаза друг другу», – говорит Джахит Васар, курдский активист из Кёльна.
Немецкие чиновники обвиняют в расползании трещин недоверия организации, подобные ДИТИБ – немецкому подразделению турецкого Управления по делам религий – созданному светским правительством Турции в 1980-е годы для противодействия более консервативным группам.
Наблюдатели обвиняют ДИТИБ в распространении в Германии характерной для Управления по делам религий практики политизации религиозной жизни. Управление отозвало некоторых имамов из Германии после того, как их обвинили в слежке за прихожанами.
Немецкие министры полагают, что располагающемуся в Кёльне ДИТИБ следует разорвать свои связи с турецким государством. (Айше Айдын, представительница ДИТИБ, говорит, что не следует рассматривать историю с горсткой имамов – а всего её организация нанимает 800 имамов – как общую практику.)
Сложности возникают и в других странах. Например, в Бельгии власти Фламандии отозвали разрешение на богослужение у одной из крупнейших мечетей страны, обвинив её в шпионаже.
ДИТИБ к спорам не привыкать. Он построил в Кёльне поразительную мечеть – крупнейшую в Германии – напугав местных жителей, которым не понравилось столь зримое свидетельство проникновения ислама в традиционно католический город. Её недавно открывшийся для богослужений основной зал, залитый светом, проходящим через огромные окна, спроектирован так, чтобы приучать прихожан к «прозрачности».
Находящийся ниже небольшой торговый центр призван, по словам Айдын, «бороться со страхами немусульман и способствовать преодолению барьеров в общении с мусульманами». Немусульман приглашают стать постоянными посетителями (халяльных) лавок, которые откроются уже в этом году.
Это говорит о вновь обретённой немецким исламом уверенности, хотя он удовлетворяет духовные нужды всё менее уверенного в себе поколения. «Я не могу считать Германию своей родиной», – говорит Реджеп, механик средних лет, привезённый в Кёльн ребёнком родителями из Анатолии. А тем временем девочки в платках, смеясь, снимаются на фоне взметнувшихся в небо минаретов.
Усилия, предпринятые ДИТИБ в Кёльне, впечатляют. Тем не менее эта организация сталкивается с огромными препятствиями. 60% немцев считают, что ислам не является неотъемлемой частью их страны.
Злобная антимусульманская группа ПЕГИДА в 2015 г. выводила на митинги тысячи людей, правда, с тех пор её деятельность пошла на спад. Столкновения между правительствами влияют и на повседневную жизнь. Многие немецкие турки говорят, что должны быть в оппозиции Эрдогану, чтобы завоевать доверие своих соотечественников.
В прошлом году Меркель призвала их «воспитывать в себе преданность Германии». Некоторые неполитические организации пытаются найти точку равновесия между своей озабоченностью положением с правами человека в Турции и тем, что они называют использованием референдума немецкими политиками.
Правительство Ангелы Меркель тоже ищет точку равновесия: оно должно твёрдо выступать против нынешних выходок Турции, не оттолкнув от себя при этом огромный массив немецких сторонников Эрдогана.
Габриэль недавно обнародовал своё открытое письмо, заверив более чем 3 млн немецких турок, что рассматривает их как неотъемлемую часть Германии. Но многие из них считают, что это произошло слишком поздно.
Сторонники Эрдогана в Германии больше интересуются его успехами, а не бесконечным перемыванием косточек Турции. «Европа хочет держать Турцию за ребёнка, – говорит Ари Ихсан, сторонник президента из Мюльхайма. – И зачем нам тогда быть такими, как европейцы?»
The Economist, 2 сентября 2017 года.
https://www.economist.com/news/europe/21727921-big-diaspora-complicates-european-relations-turkey-how-recep-tayyip-erdogan-seduces

 

На диаграмме показано число проголосовавших на апрельском референдуме граждан Турции (в тысячах человек), постоянно живущих, соответственно, в Германии, Франции, Нидерландах, Австрии и Британии. Также показана доля избирателей в каждой из стран, отдавших свой голос за поправки к Конституции, расширяющие полномочия президента.На диаграмме показаны изменения в ответах турок, живущих в Северном Рейне-Вестфалии, на вопросы опросов общественного мнения о том, какую страну они считают своей родиной (Турцию, Германию или оба государства).

Прочитано 679 раз

Поиск по сайту