Турция сегодня стала осевой страной, то есть страной, вокруг которой всё крутится. Потому что она сегодня имеет очень важную геополитическую позицию.
Для нашего уравнения Россия – США, особенно когда мы пытаемся экстраполировать его на ближневосточную тематику, Турция оказывается ключевой страной. Если Турция с Америкой – нам нехорошо. Если Турция с Россией – Америке сложнее.
То есть Турция может выбирать. В зависимости от того, возьмёт она курс ближе к России или США, меняется вся ситуация на Ближнем Востоке.
Тем более что Турция после долгого периода, когда она, начиная с Ататюрка, пыталась действительно превратиться в страну западного типа, в светскую, капиталистическую, в европейскую страну, сегодня поняла, что эта цель недостижима. И сегодня этот тренд, который был заложен Ататюрком, преодолён.
Эрдоган развернул Турцию. Её разворачивали и многие другие факторы. Но теперь он её развернул окончательно.
И здесь возникает проблема.
Если бы мы не вмешались в сирийскую ситуацию непосредственно, своим явным присутствием, то мы бы относились к Турции более нейтрально, она бы нас сильно не задевала.
Но, поскольку сегодня мы находимся в Сирии, а Сирия находится за Турцией, для нас ключевым является проход по Черноморским проливам, а также важна позиция Турции в отношении Сирии и других частей Ближнего Востока.
Я не думаю, что мы готовы столкнуться с Турцией в Сирии, потому что это было бы достаточно сложно. Это было бы какое-то повторение русско-японской войны.
К счастью, наши эксперименты с отправкой в Тартус наших кораблей не кончились чем-то похожим на Цусиму, хотя ситуация была чревата подобным риском. Нам кажется, что ядерное оружие всё определяет. Но события могут разворачиваться и без ядерного оружия.
В каком-то смысле у нас была своя «моментальная» Цусима: это был точечный удар 24 ноября 2015 года, когда был сбит наш самолёт и когда Турция жестко заявила о своих интересах в Сирии. И мы были вынуждены признать, что эти интересы у Турции есть.
Это в значительной степени развернуло ситуацию. Мы теперь понимаем, что Турция – это страна, которая становится очень значимой для Ближнего Востока и вне отношений с которой урегулировать ближневосточные и другие вопросы практически невозможно. Это был очень важный и реально неожиданный момент, который нам пришлось осознать на ходу. На этой базе сегодня идет политический диалог по Сирии, идут процессы деэскалации насилия.
В 1923 г. Турция насчитывала 12,5 млн человек в ее нынешних границах. Сегодня Турция насчитывает 80 млн. Шестикратный рост.
В 1923 г. наша страна насчитывала в пределах сегодняшних границ порядка 125 млн. Сегодня 147 млн. То есть похожего роста нет и близко. Мы утрачиваем те преимущества, которыми мы обладали.
Поэтому мы должны сменить свой подход к Турции.
Турция и Иран в совокупности – 160 млн человек. Если Турция и Иран будут с нами конкурировать (Турция – в Закавказье, а Иран – в Центральной Азии), нам будет нелегко. Ситуация меняется, и поэтому мы должны совершенно иначе видеть Ближний Восток.
Когда мы говорим об истории России, мы часто упускаем, насколько сильно наша и турецкая истории связаны между собой. Парадокс состоит в том, что будущая Османская империя начинает формироваться и расширяться по сути дела с начала XV в. Фаза экспансии и расширения будущей Российской империи начинается с конца XV в.
На мой взгляд, Российская и Османская империи имели общий генотип: они расширялись и захватывали территории, но, когда военное доминирование на этих территориях по каким-то причинам заканчивалось, эти территории как бы освобождались: там – от османов, здесь – от русских. И превращались в Польшу, Эстонию, Финляндию, Болгарию, Черногорию. Российской и Османской империям был присущ общий тип военно-феодальной закваски.
Поэтому, когда мы говорим о Турции, мы в принципе можем смотреть в своё зеркало и прогнозировать их действия, глядя на себя. Потому что мы появились похожим образом. Поэтому неслучайно, что мы так долго сталкивались и воевали, пока история не развела нас по собственным квартирам.
Турки в принципе достаточно близкий нам этнос, несмотря на большое количество войн, споров, разногласий. Это были войны расширяющихся империй. Мы были на подъёме и расширялись, и они были на подъёме и расширялись.
Очень интересно то, что Турции переживает сейчас такой же момент цивилизационного одиночества, как и Россия. Турки, по сути, изолированы, восточнее их – курды, южнее – арабы. Турки попытались было обратить внимание на Центральную Азию: там как будто бы также тюрки. Но те уже очень давно обособились и живут своей жизнью, как это делают многие славянские народы вдали от России.
Турция лишена партнёров. Она, как и мы, находится в условиях цивилизационного одиночества. Турция несколько десятилетий пыталась попасть в Европу, но её туда не взяли. Интеграция с арабским миром или исламским миром невозможна, потому что одни слишком турки, а другие – слишком арабы, несмотря на общий ислам.
И Россия живет в ситуации цивилизационного одиночества. Она также не может найти себе партнёров. Суть проблемы, наверное, в этой общей для наших стран закваске: тяга к суверенитету, выбор для себя роли, пусть не доминирующей, но ведущей, спасающей, организующей.
Грубо говоря, Турция и Россия – это два медведя. Они сейчас уже не в одной берлоге, но это как раз и позволяет им найти общий язык, начать сотрудничать.
Вот такой странный ответ на вопрос о Турции: Россия и Турция очень похожи, у нас масса общего.
Я не думаю, что это как-то облегчит нашу интеграцию в мир, но в принципе, я думаю, что Россия сегодня во внешней политике должна перестать ориентироваться на страны, которые географически являются её ближайшим окружением.
Она должна ориентироваться на страны, обладающие очень серьёзной историей, самодостаточностью, самостоятельностью, суверенностью. То есть ей нужны не страны-клиенты, а страны-партнёры, с которыми можно договориться без форы, которая часто обижает, на равных.
Нам нужны отношения, которые будут строиться, пусть даже через головы наших ближайших соседей, с Турцией, Ираном, Китаем, Индией. Конечно, мы за нормальные отношения с США, Великобританией, Германией, Францией. Но загвоздка теперь в них – это у них головокружение от успехов. А это годы, если не десятилетия.
То есть нам не надо опираться на страны-лимитрофы, на эти промежуточные «болотистые» пространства, которые колеблются то туда, то сюда, не имея своей собственной позиции. А нам нужны те страны, которые являются самодостаточными, суверенными.
Нам нужен круг стран, которым не нужны уступки друг от друга. России по большому счету ничего ни от кого не нужно. Мы все сделаем сами.
Нам нужно только одно, чтобы Россия была включена в глобальный мир таким образом, чтобы мы оставались суверенной страной и могли свободно взаимодействовать со всеми странами, не подвергаясь дискриминации по идеологическому или национальному признаку. Хотя это и есть самая большая проблема современного мира.
