Самое читаемое в номере

Французский взгляд на российский ислам

A A A

В последние недели внимание СМИ приковано к событиям в Сирии, где российская авиация уничтожает боевиков «Исламского государства». В связи с этим у россиян возникают вопросы: зачем мы вступили в эту войну и какие  у нас есть претензии к «ИГ»? Для ответа на эти вопросы, а также для общего понимания мусульманства в России полезно будет познакомиться с фрагментами из статьи французского исследователя, специалиста по истории Волго-Уральского региона России Ксавье Ле Торривеллека «Состояние и особенности «российского ислама» (октябрь 2013 г.).

Черты российского ислама
Ксавье Ле Торривеллек – сотрудник Франко-российского аналитического центра Обсерво, автор докторской диссертации «История форм самоопределения в мусульманской России».
Свою аналитическую записку автор начинает как раз с констатации непонимания Западом российской позиции в сирийском вопросе. Поддержку Башара аль-Асада либо объясняют денежными интересами (продажа оружия), либо воспринимают как некий пережиток антизападных настроений, пережиток холодной войны.
Но нужно понять, что у России имеются свои причины географического порядка – остановить продвижение на север ваххабитских нефтяных монархий Персидского залива. С российской точки зрения, ось Дамаск-Тегеран защищает страну от распространения радикальных веяний через Кавказ. Исламский фундаментализм угрожает всему, что веками позволяло христианам и мусульманам поддерживать мирное сосуществование.
Далее Ксавье Ле Торривеллек говорит о своеобразии ситуации с исламом в России. В отличие от западноевропейских стран, в России общество по-прежнему остается глубоко религиозно.
Устойчивость религиозных чувств – ощущения, что существует некая управляющая всем незримая сила – проявляется в быту: в повсеместной вере в гороскопы, в частых отсылках к «судьбе» применительно к личным обстоятельствам, в сохранении многочисленных языческих суеверий (например, не здороваться через порог). Хотя религиозные обряды сегодня мало кто соблюдает, общество проникнуто чувством священного.
Религия в России еще и критерий национального разграничения: русские по умолчанию считаются православными, татары – мусульманами.
Религия, существующая на русской земле более тысячелетия, не «ислам в России», это «российский ислам», отмечает Ксавье Ле Торривеллек. Это не привозной ислам, который бы воспринимался как нечто чуждое и неусвояемое. Россия – мусульманская страна, и российские мусульмане – ее коренные жители.
Ислам признан здесь «традиционной религией» и занимает 2 место по числу последователей после православного христианства (в России 20 млн мусульман; в ЕС, в общей сложности – 13 млн). Ксавье Ле Торривеллек  уточняет: под «мусульманством» в данном случае понимается принадлежность к культуре, а не вероисповедание.
Автор выделяет три основных вектора в развитии ислама в современной России.
Первый – приверженность местным мусульманским традициям.
Второй – мода на европеизированный ислам, не противоречащий принципу разделения религии и государства.
Третий – тяготение к «очищенному» и «интернациональному» исламу.
На самом деле, эти разные установки и в теории, и на практике перемешаны между собой.
Ксавье Ле Торривеллек полагает, что
основной риск радикализации связан с существующими индивидуалистскими тенденциями, но эти тенденции сдерживает сохранившийся в обществе религиозный фундамент, в котором ислам по-прежнему находит
ся на стороне порядка, несмотря на иска-жения и передергивания, которым он подвергается.

kazan
История
Автор отмечает, что история ислама на территории сегодняшней России насчитывает почти 1300 лет. Начиналась она в середине VII в., когда экспансия мусульманского Арабского халифата достигла Закавказья: в 642 г. в его состав вошел дагестанский город Дербент.
После взятия Казани в 1552 г. мусульманские народы вошли в состав Российского государства, и с тех пор их численность неуклонно росла. В начале XVII в. на них приходилось 4% населения, в конце XIX в. – 11%. При Горбачеве в СССР было 19% мусульман, сегодня в России их около 8%.
Тот факт, что в исламе нет духовенства, осложнял взаимодействие с царской администрацией, и оно оставалось довольно поверх-ностным. Но в начале XVIII в. Петр I решил на европейский манер ассимилировать инородные общины.
Екатерина II вернулась к политике толерантности: признав, что Российская империя де-факто многоконфессиональна, она учредила в 1788 г. Духовное управление мусульман России  (ДУМ) – административный орган, назначающий мулл и следящий за соблюдением российских законов.
Установление советского режима наносит всем религиям тяжелый удар. Система передачи знаний в исламе разрушалась: с 1919 г. начинают закрывать медресе, нейтрализуют суфийские братства, потомственные муллы подвергаются гонениям. Во время Великой Отечественной войны наступила небольшая передышка: Сталин лично принимает высокопоставленных представителей разных религий, а в 1944 г. восстанавливаются ДУМы.
При Хрущеве проводятся массовые антирелигиозные кампании, но искоренить религию властям не удается; несмотря на существование официальных гражданских процедур для оформления рождений, браков, кончин, религиозные обряды все равно сохраняются. Они соблюдаются тайно, но часто с негласного разрешения местных партийных чиновников. Главное – компромисс: отправление культа должно быть незаметным.
С упразднением советского строя религиозных институтов становится больше, больше стало и путаницы. Начались противостояния между Центральным Духовным управлением мусульман России (ЦДУМ), расположенным в Уфе, и Советом муфтиев России, созданным в 1996 г. Совету муфтиев подчиняются большинство региональных ДУМов. ЦДУМ руководит 1050 приходами, а Совет муфтиев — 750.
После крушения СССР резко возрос приток иностранных инвестиций в постройку мечетей (с 1991 г. их число выросло с 300 до
10000), были возобновлены паломнические путешествия в Мекку,  молодых мусульман стали обучать в коранических школах в Саудовской Аравии, Египте, Турции и Пакистане. Значительно возросло Турецкое влияние.
Различные организации из стран Персидского залива отправляли в российские мечети своих книжников-имамов.
Многие из них старались искоренить местные традиции, проповедуя пуританский ислам салафистов: буквальное трактование священных текстов, возвращение к идеализированной «первоначальной» версии ислама. Многим российским мусульманам этот подход казался излишне строгим, но молодежи он нравился.
Официальное мусульманское руководство в конце 1990-х гг. добилось высылки большинства зарубежных имамов из страны. Но на Северном Кавказе, на фоне вооруженного конфликта, у салафистского радикализма оставалось немало приверженцев.
В итоге и власти, и мусульманские официальные лица начинают именовать любого последователя салафизма ваххабитом и террористом. Само слово ваххабит становится ругательным: им клеймят всякое пуристское течение в исламе и его последователей.


Социология ислама
Ксавье Ле Торривеллек отмечает, что в российской мусульманской среде нет никакого единства. Подавляющее большинство составляют сунниты (98%), но среди них много различий. В суннитском исламе нет официального духовенства; имамом может стать любой верующий, если докажет свою приверженность вере и продемонстрирует минимальное знание священных текстов. Отсюда конфликты и проблема самозванства – когда, например, имам самочинно объявляет себя муфтием.
Кроме того, в российском исламе исторически сосуществуют две правовые школы: ханафитская и шафиитская. Шафииты живут преимущественно в Чечне, Ингушетии и Дагестане. Мусульмане Северо-Западного Кавказа и Волго-Уральского региона – ханафиты.
Это многообразие ислама создает неудобства для светских властей. Они стараются контролировать ситуацию, опираясь на ДУМы и преследуя течения, которые считаются неофициальными.
Среди российских мусульман Ксавье Ле Торривеллек выделяет три основные категории.
1. Традиционалисты исповедуют ислам в том виде, в каком он просуществовал все 70 лет государственного атеизма: народный ислам, передающийся на местных наречиях, лояльный к власти. Он близок к ЦДУМу:
это самый традиционалистский орган, прямой наследник ДУМа, основанного при Екатерине II.
На Северном Кавказе традиционный ислам представляют суфийские братства. Традиционалисты – преимущественно люди пожилые. Их еще называют этническими мусульманами. Они не так ревностно соблюдают обряды, как молодежь, чаще дома, а не в мечети и вспоминают, что они мусульмане в основном на похоронах, свадьбах и по большим религиозным праздникам. Молодое поколение язвительно называет этот ислам «похоронным».
Для традиционалистов очень важно чтить местные традиции. Например, на Кавказе принято первым приветствовать старшего, хотя в шариате привилегии возраста не существует.
2. Модернисты часто – выходцы из традиционалистов. Это сторонники светской модели, они считают, что ислам совместим с либеральными ценностями. Им зачастую близки позиции западных мыслителей, и, как правило, это городские жители.
К модернистам принадлежат, например, сторонники неоджадидизма из татарской интеллигенции, которые утверждают, что весь мусульманский мир должен ориентироваться на «татарскую модель». Татарам, говорят они, отводится историческая роль: их ислам –  цивилизованный, европейского образца, и они могут донести его до мусульманских народов, которые еще не слышали о правах человека. Связь с религией у модернистов сильна, но она носит скорее интеллектуальный характер.
3. Последнее движение еще более сосредоточено на самоутверждении и в этом смысле более современно: радикализм. Это деобандистские (исходящие от афганских талибов) или гораздо чаще салафистские течения, которые объединяет между собой стремление отмежеваться от прочих мусульман. Для многих молодых мусульман это очень привлекательно. Совет муфтиев, более интернационалистски настроенный, чем ЦДУМ, сотрудничает с салафистами и потому регулярно навлекает на себя обвинения в ваххабизме. Салафистов не устраивает нынешнее положение вещей, и в этом движении их интересует его критический потенциал.
Для ясности Ксавье Ле Торривеллек предлагает несколько упрощенную картину.
Согласно ей, на селе жива приверженность традициям. В мусульманских поселках старые самопровозглашенные имамы по-прежнему, как в советское время, отправляют семейные обряды. Чаще всего это самоучки, они не знают арабского языка и придерживаются сложившихся за века компромиссов (к примеру, спиртное запрещается только во время «открытой» части религиозной церемонии). Они обеспечивают связь с прошлым, к ним обращаются за советом, их мнению доверяют. Прибытие нового молодого имама, прошедшего обучение за границей и требующего от верующих большей строгости, воспринимается как провокация.
Деревенскому исламу противостоит «теоретический» ислам городов – центров нового времени, где сформировался личностный подход к вере. Религия в нем занимает важное место, но это не выражается в регулярном посещении мечети и исполнении обрядов.
Для большинства горожан верить в Бога не означает прямолинейно следовать букве религиозного учения. Вера индивидуальна, каждый черпает в ней то, что ему нужно, трактует ее более или менее по-своему, совмещает с другими верованиями и соблюдает обряды кто реже, кто чаще.
А в городах, пребывающих в экономическом упадке, салафистские движения привлекают молодежь, которая не работает и не учится, соблазняя ее обещаниями радикальных перемен. Самый яркий пример – город Набережные Челны в Татарстане, который превратился в штаб-квартиру радикальных националистских и исламистских течений, иногда связанных с мафией.
Ксавье Ле Торривеллек полагает, что решающую роль в дальнейшем развитии российского ислама предстоит сыграть новым мусульманам – экономическим мигрантам из бывших советских республик Кавказа и Центральной Азии. Приезжие часто исповедуют более строгую веру, чем их российские единоверцы; в мусульманской среде начинается перемешивание. Кое-где появляются мечети, отведенные той или иной этнической группе, и слишком истовое отправление обрядов «новыми» коробит коренных жителей.  Проблема иммиграции сулит в будущем немало конфликтов.


Ислам Волго-Уральского региона и Кавказа
Ксавье Ле Торривеллек анализирует российские регионы с наибольшим количеством проживающих там мусульман.
Татарстан. Крупнейшее из российских национальных меньшинств – татары. Их 6 млн человек, из которых лишь треть живет в Татарстане. По данным последних исследований, посвященным религиозной принадлежности молодежи, 70% опрошенных татар называют себя мусульманами.
Татары гордятся тем, что традиционно играют роль просвещенного авангарда; они ведут более светский образ жизни, чем остальные российские мусульмане, и стремятся подавать пример «умеренного» ислама. Однако репутация Татарстана как «земли согласия» сильно пошатнулась после терактов 19 июля 2012 г.
Нападение на муфтия и его помощника вскрыло внутренние разногласия и соперничество в самой татарской умме и непрочность татарской модели. Ее авангардность теперь поставлена под сомнение. Среди самих татар нет единодушия в том, какой избрать путь, чтобы оживить веру и модернизировать свою этническую религию.
В последние несколько лет между татарским ДУМом и мощными салафистскими группами идет напряженная борьба за контроль над мечетями.
Башкортостан. В соседней с Татарстаном республике Башкортостан положение более спокойное. Башкиры как народность противопоставляют себя русским, которые составляют 40% населения, но прежде всего – своим извечным соперникам татарам, которых в республике сегодня 30%. От татар их отличает, в первую очередь, то, что башкирские верования – тенгрианские, т.е. доисламские.
Ислам здесь гораздо менее политизирован, чем в Татарстане. Но в социальном отношении он далеко не маргинален: в Башкирии сегодня 792 мечети (для сравнения, в 1986 г. их было всего 20). После ухода Муртазы Рахимова руководство республики старается придерживаться принципов мультикультурализма и религиозного нейтралитета. Нестабильная ситуация в Татарстане доказывает, что башкирская модель – более светская и менее исламоцентристская – надежнее.
Северный Кавказ. Ислам на Северном Кавказе ассоциируется прежде всего с радикализмом, так как здесь сосредоточено большинство российских салафистских групп. Салафисты проповедуют чистый ислам, без посредников между Богом и человеком; они осуждают суфийские обычаи (поклонение святым и посещение их гробниц) и отвергают шафиитскую школу, хотя к ней принадлежит подавляющее большинство жителей Дагестана, Чечни и Ингушетии.
Сегодня проблема сепаратизма в Чечне урегулирована, однако насилие постоянно присутствует в отношениях между двумя ветвями ислама. Республика находится под контролем Рамзана Кадырова. Поддержание порядка он обеспечивает силовыми методами.
Власти систематически применяют силу против участников радикальных движений, критикующих официальные религиозные инстанции за «искажение» учения. Молодые мусульмане, изучавшие богословие в коранических школах на Ближнем Востоке и исповедующие ислам по-своему, но мирно, подвергались арестам. Но это лишь разжигает радикализм юных неофитов. 


Выводы
Ксавье Ле Торривеллек считает, что российские мусульмане могли бы играть решающую роль в политической жизни России.
Но такому развитию событий препятствует их разрозненность, происходящая из многочисленности религиозных институтов, с одной стороны, и многообразия вариантов ислама, с другой. Однако эта разрозненность мешает и развитию мусульманского фундаментализма.
Историческая укорененность ислама в России и традиции религиозной терпимости также внушают Ксавье Ле Торривеллеку оптимизм. На примере Волго-Уральского региона видно, что в России возможно мирное сосуществование разных монотеистических конфессий. Но исследователь отмечает: в России происходят те же перемены, что в западных странах – разочарование в прежних идеалах и поиск новых, подчас радикальных личностных ценностей.

Прочитано 1159 раз

Поиск по сайту