Подстанция скорой на ул. Аустрина, 2015 г.
Фото Е. Куприяновой
Водитель автомобиля областной станции скорой помощи Алексей Козлов рассказал о проблемах пензенского здравоохранения, не побоявшись назвать в печати свое имя. Причина смелости, возможно, в том, что человеку уже нечего терять: по его словам, кажется бессмысленным держаться за работу со ставкой 13 тыс. руб.
Сегодняшнему эксперту «Улицы Московской», чей стаж работы в экстренной медицине не одно десятилетие, пока еще есть что терять. Он пока еще держится за свою работу, не теряя надежды на перемены к лучшему.
Специалисты утверждают, что работать в скорой помощи может далеко не каждый выпускник медицинского вуза или колледжа.
Экстренная медицина требует особого типа мышления, особого характера.
* * *
«В свое время я захотел работать в скорой помощи, потому что мне нравилось, что ты один, без всяких обследований-исследований, спасаешь, лечишь. Разные люди, разные эмоции… Так я прикипел и до сих пор продолжаю кипеть. Но система здравоохранения настолько гнилая, что не дает нормально работать. Сегодня на станции скорой помощи работают люди, для которых экстренная медицина – это образ жизни, пенсионеры, которым деваться некуда, и совместители, которым просто нужна подработка. Мало кто рвется сюда на работу.
Условия раньше, наверное, были хуже: у нас был плохой корпус, плохие машины. Но время было другое – адресов на одну бригаду было намного меньше. По крайней мере, мы могли поесть и даже иногда отдохнуть.
Сейчас мы не то что поесть, в туалет не можем сходить. Мы просто не выходим из машины. Нам не дают времени даже на то, чтобы заполнить карту вызова.
Не успеваем больного завезти в приемное отделение, как уже звонят: срочно принимайте другой адрес. И эта катавасия продолжается все сутки.
Поток адресов нескончаемый. Причем на вызов посылают ближайшую освободившуюся бригаду, а ближайшая освободившаяся может быть на другом конце города. Например, одна бригада была в Рамзае на ДТП, а следующий вызов ей дают в Ахуны. Разве за 20 мин. машина доедет? За 40 мин. в лучшем случае.
Ночью сидим, когда вызовов поменьше, и оформляем по двадцать карточек, потому что другого времени нет. Бывает, в пять вечера впервые выпадает возможность чаю горячего хлебнуть. А то и в два часа ночи – поесть первый раз за сутки.
У нас может быть все, что угодно. Например, время – 7.45, у меня дежурство заканчивается через 15 минут, а меня могут послать черт-те куда, так что вернусь на станцию в 10 утра. И памятник никто мне за это не поставит. Ну, напишут по факту – плюс один час работы (копеечная доплата). А нужен ли мне этот час? Я хочу после таких суток вовремя домой уйти».
* * *
«Вчера, например, опять бригада из Пензы поехала в Ломов, потому что в Ломове некому работать.
Про план «Перехват» вы уже знаете. Встречаем где-нибудь в Городище бригаду из Никольска, перекладываем больного вне зависимости от погодных условий и везем в Пензу. А та бригада возвращается. Потому что если она уедет из Никольска на 6 часов, то некому будет в Никольске вызовы обслуживать.
Все больницы в области сокращены, и большинство больных – да всех практически – тащим в Пензу. Не знаю, зачем так в Минздраве придумали. Какой-то у них пилотный проект. Инфаркт случился где-то в дальней деревне – человека надо везти в Пензу.
Задержки образуются очень большие, потому что у нас большая нехватка и персонала, и автомобилей.
20-минутного доезда не существует, потому что мы вызовы получаем уже с задержкой. Бывает час-полтора задержки. И нам не платят доплату, потому что мы – в среднем по скорой помощи – не выполняем 20-минутный доезд.
А как мы его можем выполнить, если адресов в 3-4 раза больше, чем количество бригад? Если в Пензе работаешь, то 17-18 адресов в сутки точно будет. А если, например, в Кузнецк съездить пришлось? Одновременно, бывает, в компьютере висит на область по 100-150 адресов. Нехватка бригад большая, и мы не можем все вызовы обслужить одновременно: многие тащатся из районов в Пензу. Да и в самой Пензе больницы на разных концах города. Получается, мы никогда в жизни не сможем выполнить этот 20-минутный доезд».
* * *
«Если мы заезжаем на станцию на 10 минут поесть, то это хорошо. Нам не дают даже полчаса обеденного перерыва. Объясняют, что во всех учреждениях перерыв не оплачивается, а у нас оплачиваемое время – 24 часа. Говорят, «мы можем вам сделать перерыв, но он будет неоплачиваемый». То есть не 24 часа, а 23. И не факт, что, если будет срочный вызов во время обеденного перерыва, нас не сорвут с места.
А если заехать в магазин на 10 минут, очень сильно поругают: не положено! Нас же по системе ГЛОНАСС отслеживают. Если больше 5 минут в больнице стоим, уже вызванивают: почему стоите?! Куча адресов, а вы стоите!
Новый огромный корпус построили (больницы скорой помощи на ул. Пионерской), а ни столовой, ни буфета не сделали. Кофейный аппарат стоял у нас когда-то, хоть кофе попить можно было – и то запретили. Министр сказал: убрать, не положено ничего продавать в медицинских учреждениях.
Целый плац построили рядом с новым корпусом, можно строевую подготовку проводить. Его так и называют в народе – «плац». Там Доска почета и пр. А сотрудникам запретили ставить личные автомобили на территории больницы. Сказали: ни одна машина на территорию больницы не заедет. Как хотите, так и ездите на работу. Говорят: мы вас без машин брали на работу, поэтому ставьте, где хотите.
А люди на дежурство приезжают и вечером, и ночью. Машину в центре города поставить негде, особенно зимой, когда снег никто не чистит.
Скотское отношение, конечно. Мы сейчас как рабы. Нам сказали: работайте, а есть, пить, в туалет ходить вам необязательно.
У нас не только обеденного перерыва не существует. У нас не существует слова «пересменка». Водители (они работают не сутки, а по 12 часов) должны автомобиль принять, посмотреть, путевку получить. У нас на это времени тоже не дается: меняемся буквально на ходу во время вызова. Один выпрыгивает, другой запрыгивает».
* * *
«Врачей на скорой давно уже мало осталось. Фельдшеров ротация очень быстро идет. Тут стали даже медсестер набирать, и без опыта, и сажать пытаются на бригады, чтобы они работали по-одному.
А вообще положено врач и фельдшер на бригаду. Либо фельдшер, который работает за врача (должен быть с опытом), и второй фельдшер. В специализированных бригадах врач и два медбрата. Но полностью комплектовать стараются, наверное, только специализированные бригады (педиатрические, психиатрические, реанимационные). А в обычных бригадах часто некомплект, по одному фельдшеру выезжают. Их заставляют, а они не должны выезжать по-одному.
Какая-нибудь девочка тащит на себе 10 сумок на 5 этаж. И еще попробуй в три часа ночи кого-нибудь найти, чтобы больного дотащить до машины. Поэтому нехватка персонала есть.
Но еще больше нехватка автомобилей, которые толком не ремонтируются. Никогда нет ни денег, ни запчастей. Пока автомобиль не встанет, его не ремонтируют.
Вот новую машину получаем, и ее до такой степени износа доведут, пока она не встанет. Вот тогда, может быть, попытаются что-то сделать. Но чтобы плановый техосмотр пройти – никогда. «Едет машина – поезжайте». И этим самым загубили очень много автомобилей, которые стоят в бездействии».
* * *
«Был я на том собрании в 2017 г., после коллективного письма губернатору. Естественно, губернатор переадресовал письмо Стрючкову (министр здравоохранения Пензенской области). Стрючков пришел, наорал на всех: «Вы такие-сякие, мы вам столько благ делаем, а вы неблагодарные! Это вы так считаете, а мы считаем вот так… Мы считаем, что так экономичнее, так лучше койки работают, так вы лучше работаете. Так бензина меньше расходуется».
Все у них, в Минздраве, лучше. Только и для больных хуже, и для нас хуже. Эта оптимизация, не знаю, куда заведет.
У нас народ работает на 1,5-2 ставки. Во-первых, работать некому. Во-вторых, на ставку ты ничего не заработаешь. Но сейчас все посокращали, все доплаты поубирали. Если голую ставку получать, на это прожить невозможно, особенно у фельдшеров – 14-15 тыс. руб. На врачебную ставку хоть как-то набегает тысяч 20.
С 1 января 2019 г., как новая система оплаты труда вступила в силу, люди стали терять большие деньги, потому что сняли все надбавки. Естественно, идет отток кадров. Я лично знаю 3-4 человека, которые ушли.
К тому же многие написали заявление, что будут работать только на одну ставку, и ищут другую работу или дополнительную в другом месте.
В основном это фельдшеры (а обычные бригады практически все фельдшерские), которые теперь не видят смысла перерабатывать: 14 тыс. руб. ты получишь или 18 тыс. руб., роли не сыграет.
Кто может на голую ставку жить? В основном это молодые девочки, которые только пришли. Зачем им напрягаться, на две ставки пахать, когда есть мужья. Они и уходят быстро: либо в декрет, либо на другие места.
Но когда мужик, и ему нужно кормить семью…
У нас очень большой отток в Москву и Питер. У кого другие работы, те просто увольняются. Девочки в декреты уходят. Желания работать у многих, к сожалению, нет.
Я не знаю, кто пытается нам эти деньги урезать: область, государство. Почему-то указы президента о повышении уровня зарплаты и сокращения бедности не совсем сочетаются с реальными событиями. Если взять наши расчетки, видно: мы все стали терять в зарплатах.
Куча компьютеров, куча людей, которые следят, но толку… Только все хуже и хуже. Как в коммунистические времена: все за всеми следят, но реального результата нет.
Надо решать вопрос с кадрами, а этот вопрос решать никто не собирается (ни с кадрами, ни с машинами).
Никто не хочет решать проблему с деньгами. Были бы зарплаты, люди бы работали. Приходили бы и оставались.
Хотя бы 40 тысяч на ставку врач должен получать. Но платить никто не хочет, поэтому люди уходят. А оставшуюся работу пытаются повесить на тех, кто остался. И они еще становятся виноваты, что не успевают и не справляются».
