Владимир Миронов после операции
Справка «УМ»
Владимир Миронов родился в 1964 г. в г. Рязани. В 1987 г. окончил Рязанский государственный медицинский институт им. академика И. П. Павлова по специальности «лечебное дело».
По распределению приехал работать в Пензу, в городскую больницу № 6. Здесь около 14 лет работал в отделениях травматологии. Несколько лет возглавлял отделение травматологии медико-санитарной части № 59 г. Заречного.
С 2008 г. – заведующий травматологическим отделением № 1 Клинической больницы № 6 им. Г. А. Захарьина.
В 2020 г. Владимир Миронов стал победителем в номинации «Народный врач» областного конкурса профессионального мастерства «Мы во все времена благодарны тебе, беспокойное сердце врача».
– Владимир Сергеевич, какова Ваша история выбора профессии, да еще такой уникальной по степени ответственности?
– Я из семьи инженерно-технических работников. Ими были мама, папа, брат и другие родственники. Но я не чувствовал в себе потенциала, необходимого для работы в технической сфере.
И был у меня в жизни пример – друг отца в деревне. Я постоянно ездил в деревню, откуда мой отец родом, в 15 километрах от города Коломны.
Отец мой воевал, и друг его воевал. А после войны работал деревенским фельдшером. Почетнее человека я не знал. Видел, как он с людьми разговаривает, как люди с ним общаются.
Он был самым уважаемым человеком, очень хорошим человеком и очень мне нравился, виделось что-то романтическое в его профессии.
Школу я окончил с золотой медалью. Любимые предметы – биология, химия.
Сначала подал документы на биофак Московского государственного университета. Получил на вступительных экзаменах все четверки.
И почему-то там долго не вывешивали информацию о проходном балле и списки. Я подумал: не буду зацикливаться на этом биофаке. В Рязани есть хороший институт с интересными профессиями. Забрал документы из МГУ и подал в Рязанский медицинский институт.
– Когда Вы поняли, что нашли себя?
– Сразу, как мы начали учиться. Мне все было интересно. Нравилось продолжение биологии, химии, потом анатомия, медицинские дисциплины. Уже во второй половине первого года стал ходить в кружок по хирургии.
– Чем запомнилась первая операция?
– Первую операцию самостоятельно от начала до конца сделал на 6 курсе. Это было удаление аппендикса. Страшновато – опасался что-то сделать не так, но интересно. Хотя студентам не разрешается делать операции.
Но с 3 курса института, когда нам было разрешено работать по специальности, я устроился медбратом в отделение экстренной хирургии и работал там до 6 курса на ночных дежурствах.
В Рязанской больнице скорой помощи значительная часть ночного персонала состояла из студентов мединститута. Врачи тоже когда-то были студентами и поэтому, видя наше желание, что-то разрешали делать самостоятельно.
Стоишь в операционной сначала просто на ассистенции, потом что-то дают сделать, например разрез, дойти до определенной стадии операции. В конце концов доверяют сделать всю до конца. Разумеется, оперативное вмешательство числится за врачом, который доверил студенту все сделать самостоятельно. То есть ответственность лежит на враче, и он постоянно находится рядом.
Мне было интересно, но и финансовая независимость имела значение. Стипендия была 40 рублей, и в больнице я получал рублей 50. По советским меркам ежемесячный доход около 100 рублей для студента считался неплохим.
– Как Вы пришли в травматологию?
– Приехал в Пензу по распределению по окончании института. Хотел быть полостным хирургом – с 1 курса ходил в кружок, делал доклады по полостной хирургии. На 6 курсе у меня был шеф – торакальный хирург. Травмы я изучал в институте в рамках учебной программы.
А здесь, в 6-й больнице, не нужен был полостной хирург.
Мне предложили: есть врач Владимир Николаевич Кустов, он занимается хирургией кисти, ему нужен доктор, сходи посмотри, что это такое.
Владимир Николаевич показал мне все прелести этой специальности, которой сейчас, к сожалению, в России официально нет.
Это узкая специальность, которая совмещает в себе и остеосинтез – операции по соединению костей, и швы мышц, и швы сосудов – наложение микрошвов под микроскопом, и нейрохирургию, потому что сшиваются поврежденные нервы.
На небольшом сегменте человеческого тела реализуются различные виды хирургического вмешательства одним доктором. Интересная и интеллигентная работа.
Так я пришел работать в травматологию и 9 лет посвятил хирургии кисти. Моим первым учителем был Владимир Николаевич Кустов – основоположник этого направления в Пензе. В свое время Кустов смог организовать целое отделение, которое успешно работало. Но с началом оптимизации системы здравоохранения, лет 10 назад, его упразднили.
К счастью, благодаря администрации лечебного учреждения, которая понимала и понимает необходимость этой специализации, у нас в рамках отделения травматологии № 2 осталась служба хирургии кисти. Специфика этой работы достаточно выраженная: обычный хирург и травматолог сделают операцию на этом сегменте хуже, даже зная теорию и имея опыт в травме и хирургии, чем доктор, который занимается именно хирургией кисти.
Далеко не все оторванные сегменты можно пришить, но ежегодно несколько таких операций проводится.
Такая служба не выделена ни в Рязани, ни в Тамбове, ни в Мордовии, ни во множестве других регионов страны. Ближайшее отделение хирургии кисти находится в Москве. Сохраненная служба кисти – важное преимущество пензенской медицины.
– В чем состоит специфика травматологии 6-й больницы?
– В Пензенской области два флагмана травматологии – областная больница и 6-я, где два отделения травматологии – № 1 и № 2.
Специфика 6-й – к нам везут с колес. На базе нашей больницы в 2010 г. организован травмцентр первого уровня. После дорожно-транспортных происшествий всех больных с дорожных трасс Пензенской области везут к нам. В рамках травмцентра первого уровня им оказывается вся необходимая помощь.
Делаем артроскопические операции – операции на крупных суставах, они выполняются с применением малоинвазивной техники через проколы. В этом плане 6-я больница сейчас является флагманом. На этих операциях у нас в отделении работают два человека и достаточно успешно это делают. К нам приезжают оперироваться из ближайших регионов.
Проводим эндопротезирование – замену суставов при заболеваниях и после травм.
– Что можно сказать о количестве операций в травматологии 6-й больницы?
– В год в отделении травматологии № 1 мы делаем более 2 тысяч больших операций, то есть тех, которые требуют анестезиологического пособия. Мелких операций – вправить вывих, зашить ранку – в приемном отделении проводим около 3-4 тысяч ежегодно.
– Кадров и талантов хватает?
– У нас все врачи талантливые. Неталантливые врачи не задерживаются в стационаре.
У нас в отделении работает ветеран травматологии Пензы Виктор Константинович Чернов, заслуженный врач РФ, травматолог высшей категории, ему 72 года. При этом ясный ум, твердая рука, ежедневно работает в операционной.
У самого молодого в отделении доктора 7 лет стажа. Всего 9 врачей, средний возраст в районе 35-40 лет – самый работоспособный возраст.
Врачей – в обрез. В день в отделении открыты три операционные. Из отделения оперируются от 6 до 10 пациентов. На каждого больного нужно минимум два врача – оперирующий и ассистирующий. А иногда и три врача. То есть сразу 6-7 человек в операционные уходят. А кто-то должен быть в отделении, оказывать экстренную помощь.
– Какие изменения можете отметить в травматологии в последнее время?
– Раньше мы практически не оперировали людей пожилого возраста. Пациентов с переломами бедра и голени лечили скелетным вытяжением на протяжении 2-2,5 месяцев. Койки были – пациенты лежали.
Сейчас мы более активно оперируем, то есть во всех возможных случаях выполняем остеосинтез, чтобы быстро поставить больного на ноги.
Такого большого коечного фонда, как в советское время, не нужно. Но работа врачей и всего персонала серьезно интенсифицировалась, избытка специалистов у нас нет.
Работа в операционной приносит удовлетворение, а работа с документами отнимает много времени и сил. В нашей больнице в каждом отделении прогрессивно введены помощники, которые выполняют секретарские обязанности. У нас тоже есть такой сотрудник, который нам очень помогает, но обширный круг аспектов работы с документами остается за врачами.
– Как Вы стали заведующим отделением травматологии в 6-й больнице?
– Здесь был замечательный заведующий Юрий Леонидович Олейниченко. Я работал обычным ординатором.
А в Заречном потребовался заведующий в травмотделение. Главный врач медсанчасти, травматолог Андрей Николаевич Капустин, который оканчивал ординатуру в 6-й больнице, пригласил меня.
Я отработал в Заречном несколько лет заведующим. Очень хорошая школа. Была возможность учиться там, где ты хочешь. И это в сложные годы – на рубеже 90-х и 2000-х. Для знакомства с новой методикой, если договорился, что тебя примут, Андрей Николаевич отпускал, средства выделялись в необходимом объеме. Заречный очень хорошо позволял совершенствоваться.
Так бы там и работал. Но случилась беда с Юрием Леонидовичем Олейниченко – инсульт. И меня пригласили вернуться в 6-ю больницу. Сейчас в отделении работает сын Юрия Леонидовича – Константин Олейниченко.
– Какие случаи из практики Вам особенно памятны?
– Каждая ситуация, каждая операция по-своему интересна. Но если человек погибает – именно это запоминается на всю жизнь.
Из историй с выздоровлением – помню девушку, которой на ногу наехал автобус «Икарус». Был перелом, и погибла вся кожа и часть мышц от коленного до голеностопного сустава. Мы с ней работали больше года. Помню ее имя и фамилию, она потом вышла замуж благополучно, родила детей.
– Что Вам помогает оставаться в профессии?
– Если получается помочь человеку, ты испытываешь удовлетворение от этого. Выздоравливающие пациенты – самый надежный стимул.
– Ковид сильно осложнил работу травматологии в 6-й больнице?
– Конечно. Сейчас не работают отделения травматологии в районах. А на сегодняшний день для оказания экстренной травматологической помощи и областная больница закрылась.
Сейчас в области два действующих травматологических отделения – наши в 6-й больнице.
В условиях провизорного госпиталя, каким мы являемся, необходимо дифференцировать больных, которые могут быть инфицированы ковидом, что не всегда возможно.
К нам пациентов везут очень много, они приходят с улицы. Большинство пациентов, которые поступают в отделения кардиологии, неврологии, да и к нам в травму, это пациенты пожилого возраста, ослабленные, у которых вероятность иметь ковидный статус достаточно высокая.
Мы их не можем сразу разделить в приемном отделении. Стараемся укомплектовывать палаты по очереди. Но идеальный санитарный барьер поставить невозможно.
В прошлом году 100% персонала в обоих наших отделениях переболели ковидом.
– Вы вакцинировались?
– Уже планирую ревакцинироваться. Не понимаю врачей, которые говорят, что вакцинация – ерунда. Не знаю, где они учились.
– Владимир Сергеевич, хирургия – это многочасовые операции, где нужна выносливость, сила, твердая рука. Что Вы делаете, чтобы оставаться в форме?
– У нас невозможно работать с плохим здоровьем. Вредные привычки, злоупотребления приводят к раннему уходу из профессии.
Тренажеры – по возможности, часто времени на них не хватает. Но у нас в ординаторской есть турник.
Считаю, что меня здорово поддерживают ежедневные прогулки с собакой утром и вечером в любую погоду. Живу в Ахунах – всегда есть возможность гулять.
Чем человек старше, тем физическая нагрузка должна быть регулярнее.
– Каковы тенденции в области травматологии?
– Наша работа становится все более технологичной.
Например, раньше делали большой разрез на бедре, укладывали пластину. Потом появился стержневой блокируемый остеосинтез, когда под рентгеном через небольшие разрезы мы вводим стержень во все бедро, и это позволяет пациенту на следующий день ходить с костылями. Это мы практикуем уже лет десять.
В настоящее время для многих видов операций на разных сегментах разрабатывается специальный инструментарий, который облегчает работу хирурга, делает операцию менее инвазивной.
Но мы не можем внедрить множество таких технологий, потому что бюджет у нас ограниченный. Тариф ОМС для какой-нибудь интересной операции просто смехотворен. Он рассчитан на молоток и гвоздь, а не на красивую изящную штучку. Осуществлять такие оперативные вмешательства можно только в рамках квот, выделяемых на оказание высокотехнологичной медицинской помощи.
– Благодаря чему и кому состоялся человек Владимир Миронов?
– Считаю, что в своей жизни мы должны благодарить главным образом родителей. Все, что в нас заложено хорошего, – от них. Считаю себя в жизни обязанным родителям. Остальное – стечение обстоятельств.
– Как сложилась Ваша семья?
– С будущей женой встретился в детском саду, потом в школе вместе учились. Супруга окончила санитарно-гигиенический факультет Рязанского мединститута. Сейчас она врач-эпидемиолог в областной клинической больнице им. Бурденко.
Наверное, мы вместе, потому что у нас общее воспитание, общие жизненные ценности.
Отцом я стал в 21 год. С двухлетним сыном приехали в Пензу. Первые семь лет жили в общежитии на ул. Ульяновской, 13. По молодости это нормально. Тем более что там, начиная с 6-го этажа, жили сотрудники 6-й горбольницы, врачи и медсестры. Было кому за ребенком присмотреть. У людей еще было советское понятие о взаимоотношениях – человек человеку друг.
Сын выбрал профессию, глядя на нас. Сейчас он работает травматологом.
– Каковы Ваши симпатии среди книг, фильмов, музыки?
– Я воспитан на советских фильмах, в приоритете были комедии и картины о войне. Например, «Они сражались за Родину» Сергея Бондарчука. В советских фильмах была глубина эмоций, которая рождала искреннее сопереживание. Современные фильмы – экшен. Самое большое разочарование от кино испытал на фильме Федора Бондарчука «Сталинград».
Читал много художественной литературы примерно до середины института. «Войну и мир» перечитал несколько раз, каждый раз от начала до конца. «Мастера и Маргариту» Булгакова прочитал впервые в журнальном варианте, еще будучи школьником. И поначалу воспринял очень спокойно.
Потом перечитывал несколько раз, причем очень нравилось перечитывать имевшееся у меня к тому моменту издание с комментариями – с пояснениями, с информацией обо всех прототипах. Это было самое интересное прочтение.
Среди музыкальных интересов были Pink Floyd, Виктор Цой, «Машина времени», Константин Никольский.
– Где проводите отпуск, выходные?
– Выходные – дома. В отпуск обязательно надо уезжать. Обычно беру две недели и уезжаю, иначе – не отпуск. Езжу туда, где можно что-то посмотреть. Удобно полежать тоже люблю, но посмотреть – обязательно.
За границей бывал, отдыхал. Но жить хочу только в России, мне здесь все нравится: природа, погода, смена времен года. Не хочу жить в вечном лете.
Неделю ежегодно провожу в Рязани. Это моя Родина, тянет. В Константинове, на родине поэта Есенина, бываю каждый год. В Рязани встречаюсь с одноклассниками, одногруппниками, каждые 10 лет бываю в институте на встрече выпускников. Друзья приезжают ко мне в гости в Пензу.
– Каким у Вас было первое впечатление от Пензы? Стала она для Вас родной?
– Приятное впечатление – зеленый город, приветливые люди. Наверное, есть отличия пензенского менталитета от рязанского. Когда я сюда приехал в 1987 г., показалось, что здесь люди добрее, мягче, доброжелательнее, а в Рязани – более жесткие во взаимоотношениях.
В Пензе живу уже большую часть жизни, мне здесь нравится, но чувствую себя рязанцем.
– Владимир Сергеевич, чему Вас научила профессия?
– Профессия всегда накладывает отпечаток на характер человека. Но и характер человека должен соответствовать профессии.
Мне кажется, что у нас должен быть профессиональный отбор при поступлении в мединституты, но я не знаю, как это можно выявлять – способность сострадать.
Считаю, что все медицинские работники должны быть способны сострадать людям. Если врачи равнодушны к пациентам – это плохо. Более того, работа врачом должна развивать способность сострадать ближнему. Нельзя холодно относиться к людям, которых ты лечишь.
Интервью взяла Екатерина Комовская
