Моя армия: обошлось без жертв

A A A

Этой публикацией «Улица Московская» хочет положить начало циклу рассказов о Советской Армии. А начинает его повествование Геннадия Лукьянчикова, выпускника Пензенского артиллерийского инженерного училища 1988 г.


Я не воевал. Не довелось. Моя недолгая офицерская служба прошла в советское мирное время. Для армии мирное время – фактор провокативный. Как бы кто ни готовился к войне, всё равно не подготовишься.
Реально ставится задача напугать противника. Чтобы у него и в мыслях не возникло проверить нас на прочность. Так что в армейской показухе заложен глубокий стратегический смысл. Бей своих, чтоб чужие боялись.
Если для профессиональных военных показуха – один из основных мероприятий боеготовности, то  для бойцов, отбывающих свой срок службы, это традиционный элемент армейских издевательств. Так сказать, чтоб служба мёдом не казалась.
Это противоречие начисто лишало командиров возможности использовать положительную мотивацию в работе с личным составом. А энтузиазм в приказном порядке и  под страхом наказания уже не энтузиазм.
lukЗа качеством исполнения таких работ нужен сплошной контроль. Но к каждому солдату надсмотрщика не приставишь. Да и серьёзных наказаний разгильдяям в Уставе в мирное время не предусмотрено. В конце концов это и привело к дедовщине, как системному явлению казарменной жизни. 
Армия – организация жестокая. И реагировать на факты разложения должна жёстко. Любой бунт на корабле гасится в зародыше. Но,  как и весь Советский Союз, армию засосала трясина застоя. Системных мер по выходу из того кризиса придумано не было. А те,  что попытались применить, оказались запоздалыми и бесполезными.  
Наше Пензенское училище готовило технарей. Я, как офицер, был ответственен за эксплуатацию артиллерийского вооружения. То есть всё, что стреляет, должно стрелять. Но стреляли с каждым годом всё меньше и меньше. На боевую подготовку не хватало средств. Специальные приказы лимитировали количество патронов, необходимых для боевых стрельб.
Поэтому в дивизии до «посинения» отстреливался только разведывательный батальон. Ну, ему и сам бог велел. А остальным – мотострелкам и танкистам – по остаточному принципу.  Некоторые за два года и стрельнули из автомата три раза.
Особенно тяжко обстояло дело с подготовкой гранатомётчиков. РПГ стреляет кумулятивной гранатой, а она штука дорогая. На учениях используется практическая граната, где боевая часть – болванка. Но практические боеприпасы к РПГ – большой дефицит.
А где дефицит, там и неформальные взаимоотношения. Всякий бартер, жидкая валюта и прочая коррупция. Не бывает справедливого способа распределения дефицита. Хоть на гражданке, хоть в армии. А деловые качества офицера при этом проверяются. Достал – возьми с полки пирожок. Не достал –  уже косяк.
Гранатомётчики должны стрелять из гранатомёта. Это приказ. А приказ выполняется любой ценой. Вот и получается, что у артиллеристов – свой дефицит, у танкистов – свой, у автомобилистов – свой, у связистов – свой.
А все снабженцы и кладовщики в погонах –  очень уважаемые люди. Система блата, в некой пародийной форме, проникла и в армейскую среду.
А уж наблюдать сдачу армейских итоговых и внезапных проверок было одно удовольствие. Лейтенант – первичная должность, и уровень ответственности его невелик. Страсти и интриги командования нас почти не касались. А страсти порой разгорались нешуточные.
Каждый командир части старался стать обладателем какого-либо эксклюзивного продукта, чтобы повысить свою конкурентоспособность. Понятие боеготовность – понятие растяжимое. В условиях, когда контингент новобранцев становился массово среднеазиатским, а казарму накрыл вал дедовщины, то требовать от командиров каких-то качественных показателей боевой и политической подготовки – просто издевательство.
Человеческий материал попадался экзотический. Уже никто ничему не удивлялся. Вроде как декларировалось всеобщее среднее образование. О чем вы, товарищи? Хорошо, если воин имя своё без запинки по-русски произнести может.
А военная техника поступала такая, что и с высшим образованием пенки пускаешь. Не от хорошей жизни командирами танков Т-80 ставили уже прапорщиков. Это к вопросу о профессиональной армии.
В таких условиях любой дебильный солдат мог перечеркнуть карьеру вполне достойного командира. Не говоря уже о прапорщиках и младших офицерах с их заскоками и бурной семейной жизнью. Раз объективность – величина абстрактная, то командирам, доказывающим свою профпригодность, приходилось опираться на более рыночные механизмы и человеческие слабости.  
* * *
Военные на севере ГДР специализировались на производстве копчёного угря. На гражданке это дорогой деликатес. Я даже сейчас эту рыбу на наших прилавках не наблюдаю. Слава богу, что за время службы наелся ею на всю оставшуюся жизнь.
Вообще, Германия – очень экологическая страна. Там практически нет браконьерства. Страна непуганого зверья и беспечной рыбы.

luk2

В Германии много небольших озёр, нешироких речушек и каналов. Они ухожены. Берега укреплены и забетонированы. Зимой водоёмы практически не замерзают и кишмя кишат всякой водоплавающей птицей, прилетевшей на зимовку. Немцы птиц не трогают, не тревожат и только подкармливают.
Ловля рыбы у них осуществляется тоже очень организованно, с покупкой лицензии на отлов. Немецкие каналы достаточно глубокие, но очень чистые. Иногда просматривается дно. И на этом дне наблюдаются удивительные картины. На этом дне лениво передвигаются косяки рыб всех размеров и сортов. Просто аквариум какой-то халявный.
Военные полигоны всегда располагались в медвежьих углах, вдали от поселений. Эти территории были закрыты для немцев. Там и развернулся рыболовный промысел. Добыча угря – промысел сезонный. Естественно, он вёлся запрещённым способом. Электроудочками. Собиралась электронная схема, питающаяся от автомобильного аккумулятора. Один электрод опускался в воду, а другой – это большой металлический сачок.  
Ловля производилась в ночное время. При подаче питания угорь сам лез в этот сачок.  Бригада рыболовов и коптильщиков была немногочисленной.  Обычно командование выделяло прапорщика и двух бойцов. При хорошем клёве за сезон можно было заготовить несколько 200 литровых бочек копчёного угря.
Штабу дивизии этого было вполне достаточно. Рыбные места негласно охранялись. И попытки других нелегальных браконьеров добраться до угря сразу пресекались. Монополия на эксклюзивные презенты уже стратегия.
Все остальные чины, находящиеся на полигоне, рыбу тупо глушили.  Учения на полигонах проходили постоянно и круглосуточно. Взрывчатка использовалась постоянно, и умыкнуть немного для собственных нужд у офицера или прапорщика проблемы не составляло.
Для изображения поля боя использовались имитаторы взрывов. Это обычные тротиловые шашки с  электродетонатором. Они закапывались в землю и в нужное время подрывались. Сапёры постоянно занимались уничтожением списанных боеприпасов. Их укладывали штабелями в большую воронку и взрывали.
А там чего только не было. Мины, снаряды, гранаты. Пластины динамической защиты танка из пластида.
За солдатами следили тщательно, чтобы они чего-нибудь опасного не стащили. А кто будет следить за офицерами и прапорщиками? По документам и актам всё сходилось. Война – она всё спишет.
И вот берёшь этот взрывчатый микс, приматываешь к нему тротиловую шашку с взрывателем или бикфордовым шнуром и бросаешь в воду. Если бомба опустилась глубоко, то и взрыв почти не заметен. Так, всплеск на поверхности. Через несколько минут вода начинает серебриться. Всплывает оглушённая рыба. Теперь лезь в воду и собирай, пока не надоест.
Иногда русская жадность приводит к трагикомедийным ситуациям. Я уже упоминал, что немецкие каналы были очень ухожены, а берега укреплены. И летом у немцев отдых на воде – любимое дело. И они своими катерами, лодками, яхтами  и серфингами заполоняют всё водное пространство. Не как у нас. И вот такой немецкий каналец проходил по границе полигона. С нашей стороны была степная девственная природа с редколесьем. А на немецкой – идеальный порядок с игрушечными деревнями и прочим европейским пейзажем.  Красиво. Не захочешь – залюбуешься. 
А чуть далее канал разветвлялся, и приток заходил в лес. И здесь было мелководье. Вода прогревалась, и сюда заплывали такие рыбины, что даже я несколько раз бросался их ловить с пустыми руками. Ну, чуть ли не в человеческий рост. Не поймал ни разу. Может, срабатывал эффект линз. Вода прозрачная. Смотришь сверху.
* * *
Так вот,  два танкиста: старший лейтенант и прапорщик – решили это рыбное место зачистить всерьёз. Они взяли танковый снаряд и привязали к нему много ещё чего. Выбрали время, когда никого там появиться не могло. Отмотали побольше бикфордова шнура, забросили в воду и стали ждать рекордного улова. И он явил себя в виде немецкого прогулочного пароходика на 15 мест, который незаметно появился из-за поворота и стал медленно приближаться к заминированному месту.
Ситуация вышла из-под контроля. Старлей вскочил на ноги и побежал навстречу пароходику, размахивая руками и крича благим матом.
luk3Но немецкие отдыхающие под воздействием пива уже воспринимали появление эмоционального русского военного как продолжение банкета и ответно приветствовали его громкими криками одобрения и различными интернациональными приветствиями в виде отогнутого  среднего пальца.
Тут-то оно и громыхнуло. Поднятой волной пароходик приподняло и выбросило на берег, где он аккуратно улёгся на бок. Картина маслом. Визги, писки, стоны и другие подобающие звуки. Слава богу, что обошлось без жертв и тяжёлых травм.
Но скандал вопиющий. Армейскому начальству не позавидуешь. Замять это дело надо было любыми средствами. Сразу подоспела ремонтная бригада и медики. Пострадавшим оказали всю возможную помощь. Подогнали танк и тросом спустили пароходик на воду. Как компенсировали туристам моральный ущерб – история умалчивает. Виновники торжества в 24 часа выехали на Родину. И статья им грозила нехорошая – хищение боеприпасов.  
Так вот, о проверках. Именно итоговая проверка является  основным показателем командирской деятельности. Проверяющая комиссия составляется из офицеров вышестоящего штаба и привлечённых офицеров других частей. При постоянной ротации офицерского состава правильные взаимоотношения между командованием частей, штабов и служб  складывались не всегда.
Всякая неприязнь  перетекала в интриги, и проверки использовались  как предлог для сведения счетов. То есть одни командиры понимали,  что комиссия едет их закопать. Другие – встречали не комиссию, а старых боевых товарищей, чтобы отдохнуть от службы и расслабиться.
Конечно, если не случался форс-мажор. Например, солдат на посту расстрелял своего разводящего и сменного часового и застрелился сам. Кто виноват? Кто должен быть наказан? Командир взвода, командир роты, батальона, полка, дивизии?
Если бойца довели неуставные взаимоотношения, то особисты быстро докапывались до правды, и меры принимались. Но иногда контингент попадался совсем чумурудный.  Им вилку доверить было нельзя, а им автомат доверяли.
Вменяемых бойцов с каждым новым призывом приходило всё меньше и меньше.Солдатские штаты тоже были неукомплектованы. Специалистов нет, а из узбека наладчика электронной аппаратуры подготовить невозможно.
И всё чаще дезертирство, самоубийства и другие вспышки агрессии обозначались как без видимых причин.
А один боец похитил пистолет и пошёл мстить немцам за деда. Успел ранить подростка и подстрелил велосипедистку в ногу. Та бедная звезданулась с велосипеда и покалечилась от падения больше, чем от пули.
Полиция загнала стрелка в подвал, где он и застрелился. Но этот вроде оставил записку, где объяснил своё поведение.
Ещё один угнал БМП и поехал в Берлин кататься. В пригороде немецкие снайперы расстреляли ему  оптику всех приборов наблюдения, и угонщик остановился. Хорошо ещё, что в БМП не было боеприпасов, а то мог бы и начать отстреливаться. Из пулемёта или пушки.
В общем, Советская армия не давала скучать немецкому населению. Как здесь можно оценить вину командиров? В деле похищения пистолета с патронами крайние нашлись сразу. Были жёстко наказаны все ответственные за хранение оружия. Но хотелось бы, чтобы идиотов вычисляли заранее и в армию они уже не попадали.
В этих условиях любой командир –  без вины виноватый. Тут уже не работают  уставные требования и справедливые оценки. Правила игры диктовали встречать начальство накрытыми «полянами» и «банно-прачечными» мероприятиями. Но начальство иногда бывает «тоже люди», и ничто человеческое им не чуждо. И здесь уже без «эскадрона дам летучих» не обойтись.
В любом гарнизоне всегда присутствовали дамы, прекрасные во всех отношениях, с безукоризненно лёгким поведением. Традиционно это медицинский персонал и в гарнизонах за границей – вольнонаёмный хозяйственный персонал. Никакого насилия и принуждения не применялось. Так сказать, женское девиантное сексуальное поведение – состояние души.
И если уж всё так совпало, то у хорошего хозяина и эта отрасль порока должна приносить пользу. Некоторые девушки оказывались обладательницами специфически феноменальных навыков, и слава об их интимных подвигах выходила далеко за рамки отдельного гарнизона. Путаны такого уровня были уже жемчужинами в короне падишаха и могли позволить себе достаточно много.
Командир, у которого вдруг заводилась такая жемчужина, старался всеми способами удержать её при себе. Поставить на «рыбную» должность, типа начальницы офицерской столовой и т. д.
Иногда она могла стать содержанкой высокопоставленного командира, который  специально возглавлял проверочную комиссию, чтобы посетить данный гарнизон и отдохнуть в объятиях прелестницы от ратных будней и семейной рутины. Естественно, что командир части или соединения, опекавший это чудо природы, находится в определённом фаворе по отношению к остальным.
Холостой вольнонаёмный контингент работал за границей только 3 года. Но жрицы любви иногда задерживались подольше. До конца срока пребывания своего покровителя. Но иногда вся эта идиллия рушилась в одночасье. И виновата во всём любовь. Казалось бы, «кака така любовь»? А вот находился какой-нибудь лейтенантишка или лихой прапарюга, и пропала девушка. Люблю – не могу. Да и ещё взаимно. И пошли вы все лесом.
Страсти порой разгорались шекспировские. И вылетали счастливые влюблённые на нищую Родину в 24 часа.
Но, несмотря на взаимоотношения «дашь на дашь», проверки проводились качественно. При всех раскладах реальное положение дел в части надо было знать. Просто блатных командиров за серьёзные упущения могли не наказать, и выводы комиссии подредактировать, но  авгиевы конюшни шерстили всегда.
И, естественно, приглядывались к низовому офицерскому звену. Кого продвигать дальше, а от кого стоит избавляться. Все страховались. В случае ЧП особисты и прокуратура разматывали ситуацию до конца.
Армейская жизнь вся на глазах. Солдаты видели всё и всё знали. Офицеров они сдавали без жалости, из чувства пролетарской ненависти. Мне тоже доводилось быть контролёром и оценивать состояние вооружения в проверяемых частях. Приятно, так сказать, ощущать себя немножечко богом. Приходилось и встречать проверяющих, и организовывать их досуг. В качестве технического исполнителя, или, можно сказать, прислуги. Но в этих патронажно-клиентских отношениях в армии никогда не использовались деньги. Денежные взятки не практиковались. Я таких случаев не видел и о них не слышал. Подарки практиковались исключительно «борзыми щенками».
* * *
А вот Советская армия к 90 годам уже устала делать вид, что она советская.
Я выпустился лейтенантом в 1988 г. Конечно, я понимал, что и социализм у нас не социалистический, и перестройка не перестроечная. Но то, что новая великая общность – советский народ –  это такая интересно замешенная куча, я  понял в  реальных войсках.
Оно и началось всё с кучи дерьма. Армейский туалет – это туалет общественный. А при посещении общественного туалета всегда испытываешь некий дискомфорт. Для любого командира роты, взвода или старшины всегда оставалось загадкой, как можно изгадить всё вокруг, стены и потолок, и не попасть в единственно предназначенное для этого канализационное отверстие.
Грамотные старшины всегда проводили с молодым пополнением спецтренажи. Как правильно подходить к унитазу, как снимать штаны, как садиться и смывать за собой.
И, действительно, помогало.
В армии в мирное время одним из главных показателей боеготовности является чистота и порядок. Наведением этого порядка занимается внутренний наряд, выставляемый на сутки.
Дембеля и старослужащие уже по статусу не могли заниматься ассенизаторскими делами, и начиналась дедовщина. Дембеля ночью поднимали молодых солдат, и те шли убирать туалеты.
Дежурный по части офицер и прочие ответственные офицеры и прапорщики старались всеми силами предотвратить эти несправедливые мероприятия. Прежде всего, правильно подбирался состав наряда. Старшим назначался дембель и к нему двое «молодых». Идеальный вариант.
Но риск есть всегда, и случается, что офицер, дежурный по части, при проверке порядка в расположении обнаруживает загаженный и смердящий туалет. Это косяк. При этом личный состав наряда митингует или попрятался, не в силах определиться, кто из них сегодня крайний. Кому убирать дерьмо?   
При этом  дежурный по части не будет этим заниматься. Он офицер. И начинаются разборки на месте.  По уставу, нужно снимать этих солдат с наряда и вызвать их  командира роты. Но это бывало себе дороже.
Уважаемый ротный – в войсках значимая величина. И беспокоить его по таким пустякам – нарываться на грубость. Он может и посыльного солдата послать подальше. Приходит этот несчастный посыльный и докладывает дежурному офицеру, что ротного нет дома.
Срываться в 2-3 часа ночи в казарму – мало удовольствия. А беспокоить начальника штаба или командира части в чине подполковника или полковника – это уже косяк конкретный. Они, конечно, отреагируют, примут меры, разберутся, накажут виновных. Но сделают это так, что, заступая в следующий наряд по части, беспокойный  дежурный навсегда забудет их номера телефонов. Пока не произошло действительное ЧП. 
А солдатское дерьмо лежит  и воняет.  Дежурному  приходится фурией врываться в казарму роты, от которой назначен наряд.  Включать свет  и  пинками поднимать формальных лидеров, сержантов, и неформальных, дембелей, погасив  кулаком и сапогом попытки сопротивления. Матюгами, ором и тем же кулаком привести их в чувство на глазах остального заспанного личного состава, и желающие убирать места общего пользования находятся быстро.  
А утром  ротный уже разберётся что к чему. Главное – не выносить сор из избы. Он уже своим кулаком накажет виновных. Тут ещё и старшина подключится. Так что бойцы, оказавшиеся крайними, будут показательно наказаны.
Но в коллективах со славянским личным составом такие ситуации были  не типичны. Славянские парни в солдатской форме  всегда договороспособны,  и дело не доходило до крайностей.
А вот когда половину личного состава, а то и больше, составляют горные джигиты и гордые сыны бескрайних степей, случались «полные мезальянсы». Здесь нашла коса на камень. Всё больше и больше находилось отказников, категорически отказывающихся убирать туалет. Они не отказывались служить в армии. Они отказывались убирать туалеты. По уставу, отказ выполнять приказ командира –  уголовное преступление, а это уже трибунал.
 Но в мирное время Советская армия существовала уже по «понятиям» и бытовой  неуставняк считался нормой. Армию захлестнул вал криминала, дедовщины, спонтанных расстрелов, самоубийств, воровства оружия и боеприпасов. Армейская прокуратура зашивалась и без того. Потому посадить оборзевшего бойца на гауптвахту было большой проблемой. По уставу, посадка на гауптвахту – случай из ряда вон. Но гауптвахта не резиновая. И одна на гарнизон.
А заслуживали посадки сотни недисциплинированных солдат. Очередь на гауптвахту складывалась огромная, что само по себе размывало страх наказания и его неотвратимость. И некоторые командиры частей открывали свои собственные «зинданы», где воспитание провинившихся проходило более эффективно, чем это предписано Уставом внутренней службы.
Вот и с бытовыми отказниками первоначально проводили воспитательные беседы  командир, замполит, особист и авторитетные земляки. Те, для кого русский язык не родной, всегда могут прикинуться ветошью. Твоя моя не понимай. Приходилось общаться через переводчика. Все понимают, что этот засранец издевается, но формальности приходилось соблюдать.
Когда уговоры заканчивались, начинались действия. Тут уже ломали по полной. Бойца избивали, засовывали головой в унитаз, мазали лицо говном. И всё бесполезно. На этом набор армейских пыток заканчивался. От таких солдат надо было избавляться.  
Любое открытое неповиновение  и умаление роли командира, оставшееся безнаказанным, уничтожает само понятии армии. Командир, допустивший такое, перестаёт быть и командиром, и офицером.
Но начальство также понимало, что рядовые исполнители не виноваты. Оказывается, что ислам – это не религиозные предрассудки, а цивилизационный код и образ жизни. А у нас в солдатских столовых и первое, и второе, и третье готовят на свином сале. Мы не знали, что туалеты бывают европейские и мусульманские. Оказывается, что их культурный код просто «инопланетянский».
А сексуальная инициация мальчиков может происходить через белую верблюдицу или белую ослицу. Ещё до Карабаха стало известно, что сводить в одном подразделении армян и азербайджанцев – садиться на пороховую бочку. Такой скрытой и бескомпромиссной ненависти я никогда не встречал.
В Советской Армии было много офицеров и прапорщиков азербайджанцев. Ну ладно нам, русским, приходилось изображать великую дружбу советских народов. А им-то каково было?
Ротация таких отказников стала большой головной болью всех армейских начальников. Их отправляли в госпиталя и комиссовали. Откомандировывали в подсобные хозяйства и прочие околовоенные объекты. Иногда из таких упёртых неформалов можно было вырастить отличного прапорщика.
Но неуставные проблемы нарастали как снежный ком. И контролировать ночную жизнь казармы становилось всё сложнее. От проявлений беспредельных форм дедовщины помогала только ночёвка ответственного офицера в каждом подразделении. Но такое казарменное положение ещё могли выдержать холостяки.
А женатые офицеры и прапорщики уже нет. Только служба за границей могла мотивировать такой режим службы. Особенно в ГДР, когда она плавно переместилась в ФРГ.
* * *
Именно в ГДР остро встала проблема денежных поборов. Потому что даже такая валюта, как марка ГДР, была, действительно валюта. Уровень жизни в ГДР был намного выше, чем в СССР. И на социалистическую марку, которая стоила наших 30 копеек, можно было приобрести много импортного ширпотребного дефицита.
В ГДР вообще никакого дефицита не было и в помине. Просто западные товары стоили дороже, чем социалистические. Получал солдат денежное довольствие в ГДР смехотворное. От 20 марок. И на эти деньги молодых солдат дембеля наложили свою лапу.
Поэтому молодому пополнению первые месяцы их службы деньги на руки не выдавались. Они хранились у старшины или ротного. Все личные покупки молодой солдат совершал в присутствии офицера или прапорщика. И на длительном хранении покупка опять содержалась в сейфе у старшины.
Но и эти меры порой не помогали. Криминальные разборки возникали и у старослужащих и у дембелей. Так как армия тоже живёт по законам «Не верь, не бойся, не проси», то и вскрывались факты вымогательства оперативными методами. Пострадавших раскручивали по полной и заставляли написать объяснительные с изложением подробных обстоятельств и сумм похищенного.
Затем офицеры и прапорщики роты собирались в каптёрке, куда вызывали изобличённого преступника. Если он вёл себя прилично и раскаивался в содеянном, то он просто возвращал деньги, извинялся и обещал до конца службы вести себя прилично. Тем более что такие объяснительные – повод для уголовного дознания. А это, как минимум, дисбат. А если преступник начинал быковать и дерзить, то его тут же «гасили». А если ещё и сопротивлялся, то «гасили» до конца. Потом выносили тело в умывальник и отливали водой.
Второй раз попасть на офицерский суд не у кого желания не возникало. Справедливость торжествовала.
А вот мусульманские денежные поборы почти не поддавались контролю. Их древняя байская иерархия и языковой барьер не позволяли нам разобраться в хитросплетении восточных взаимоотношений. И когда к казарменному лидеру стекались земляческие «пожертвования» нескольких подразделений или даже частей, то начиналась третья серия фильма из сериала «ДМБ». Восточный праздник в советской казарме. Очень колоритное мероприятие.
Историю одного такого неформального лидера в звании сержанта я перелистал в материалах расследования. Как молодому офицеру, мне доверили почётную должность народного заседателя в трибунале. Тогда ещё присяжных не было.
И как-то перед судебным заседанием судья в звании полковника попросил меня разобрать документы расследования самоубийства. Я стал разбирать бумаги и увидел знакомые лица.
Самоубийством через повешение покончил сержант-дембель, здоровый парень, казах по национальности. Он и был таким казарменным криминальным авторитетом. Когда он окончательно «отморозился», его посадили на гауптвахту и прессанули. Последней акцией стала публичная «раскоронация». Построив всех свидетелей его прежних подвигов, нашего авторитета караульные под командой начальника караула засунули головой в унитаз. Такого унижения казах не стерпел и ночью повесился.
Следствие закончено, забудьте. Конечно, все эти факты в официальном расследовании не упоминались.
Это такой краткий срез условий службы в Советской Армии в её последние годы. Отдельная тема – взаимоотношения между командирами, замполитами и особистами. Бить и пытать солдата приходилось с оглядкой.
Советский официоз, пропаганда, высшее командование предпочитали не замечать реального положения дел. И подставляться с правдоискательством, резкими движениями и публичным садизмом – губить военную карьеру на корню.
А потом и нам привалило счастье. Рухнула Берлинская стена, и Германия объединилась. Нам стали платить зарплату в марках ФРГ. Тут-то Группа советских войск в Германии и опупела. Было ясно, что надолго мы на немецкой земле не задержимся, и начался пир во время чумы.
Дезертирство стало массовым. В комендатуре все стены коридора были оклеены объявлениями о розыске пропавших офицеров и прапорщиков, которых никто не искал. У нас в батальоне одним из первых исчез комсорг. Была такая должность. Целый старший лейтенант.
Я и не заметил, а официально никто не объявлял. Только когда месяца через три он сдался обратно, его история была озвучена. Он там занялся перепродажей машин нашим офицерам. Но что-то не заладилось, и он пришёл обратно с повинной. К нам в батальон его уже не привозили, а по другим частям возили как живой пример неудачного дезертирства и несладкой жизни на вожделенном Западе.
А потом сбежал командир полка со своим подчинённым капитаном, командиром роты материального обеспечения. Они ещё прихватили с собой совершенно секретный танковый радиоуправляемый снаряд. Внесли, так сказать, свой вклад в разгром коммунистического режима.
Ну, разве это предательство? Интересно, наградило их ЦРУ орденами или нет? А ельцинское правительство наградило?
* * *
Последний штрих заграничной эпопеи тоже носил такой специфический характер. В частях, подлежащих выводу в ближайшие месяцы, происходила ротация. Оставляли подготовленных солдат – специалистов для работы на технике, а весь среднеазиатский и прочий балласт распределяли в выводные части сверх штата. Там они тоже никому не были нужны, так как заставить их работать в той обстановке не было ни сил, ни возможностей.
Сопровождающий такие группы бойцов офицер или прапорщик сдавал их на руки дежурным и отправлялся назад. Дежурный в лучшем случае показывал бойцам место расположения, а в худшем просто приказывал им ждать командира возле казармы в курилке. Всем начальникам было не до них.
А к вечерней поверке оказывалось, что большей части этих прикомандированных сынов с братского Востока нет в строю. Где они, неизвестно. В казарме их нет. На довольствие их зачислили, так как документы дежурный сразу сдавал в строевую часть. Но нашим командирам было трудно ориентироваться в монголоидной среде. Тут со своими бы разобраться.
В общем, целая рота прикомандированных солдат переместилась в виртуальное пространство. Нет, на завтрак, обед и ужин они являлись регулярно. Они вставали в строй и под руководством доблестного товарища сержанта маршировали к столовой. Дежурный организованные подразделения пропускал беспрепятственно. От столовой они тоже маршировали в сторону плаца и растворялись на территории городка.
Больше они ни на каких организованных работах, построениях, занятиях не участвовали. Так продолжалось некоторое время. Этих бойцов уже не интересовала даже их зарплата в марках ФРГ. Это очень напрягало.
Криминальное взаимодействие советских солдат и немецких обывателей – тема специфическая и грустная. Её надо освещать отдельно. Быстро выяснили, где эта вся орда ночует. Ночевали они в уже покинутой казарме, готовой к передаче немецкой комиссии. На ночь тщательно баррикадировались и выставляли часовых. Потом расслабились и часовых выставлять перестали.
На полковом офицерском собрании было решено покончить с этим гадюшником. Для штурма отобрали холостых добровольцев, офицеров и прапорщиков, единоборцев, спортсменов и просто здоровых парней. Вооружились они подручными средствами ближнего боя: кастетами, битами, кусками арматуры, обрезками труб и т. д. Окружили спящую казарму по периметру уже вооружённые офицеры, чтобы в случае чего стрелять на поражение.
Слава богу, штурм прошёл успешно. Двери вместе с баррикадой снесли на раз. Ворвались в казарму и отметелили всех, оказывающих сопротивление. По рассказу очевидцев, эта была славная схватка.
Потом построили побитое воинство в одну шеренгу и уже по одному выводили на допрос и идентифицировали личность. Допрашивали с пристрастием и выясняли многие другие пикантные подробности.
Потом всех рассортировали, привели в относительный порядок и первым же эшелоном отправили в Союз. Обошлось без жертв.

Прочитано 2313 раз

Поиск по сайту