«УМ» 10 лет: Дон Кихот против мельниц

A A A

malyshev aИтак, читатель, мы продолжаем. Серия юбилейных интервью, которая есть ни что иное, как самоанализ, выраженный через текст, выходит на финишную прямую. Главный герой этой публикации – Евгений Малышев. Журналист «УМ», статьи которого на внутреннем жаргоне редакция называет «боевиками» и «бестселлерами». Попробуем выяснить вместе, как он это делает и почему.

– Был студент, романтический мальчик Евгений Малышев, который с широко открытыми глазами вошел в мир журналистики. И почти сразу попал в «УМ». Так чего ты здесь ожидал и что увидел на самом деле?

– Это был 2004 г., 2-й курс педагогического университета. Меня привела в газету Наташа Холина, с которой мы учились в одной группе. Будучи студентом, я пытался куда-то устроиться. Первый год работал на областном радио. Но график был настолько плотный, что с учебой совмещать не получалось.
Но я пытался куда-то написать. Первая моя статья была о моих соседях – абхазских беженцах. О том, как они сюда прибежали, как здесь жили. Так вот, Наташа мне сказала, мол, давай покажем статью Мануйлову.
malyshev2

Когда я ее принес в редакцию, первое, что меня поразило – в этом маленьком помещении было очень много народу. И все что-то активно делали. В этой обстановке шеф взял статью, посмотрел и оставил. Месяц он ее не выпускал, и я был весь в сомнениях. Но, наконец, 7 мая 2004 г. она вышла. Так и состоялась моя первая публикация в «УМ».
В первый год работы в газете я жил в романтических представлениях о журналистике. Я был в «детском мире» журналистики – писал о путешествиях, о культурных мероприятиях.
Я вообще не понимал критического настроя «УМ».
Я, например, вполне любил Путина и был таким типичным «гражданином из района». Я верил всему, что говорят по ТВ и пишут в газетах.
Через год у меня начал меняться взгляд не только на журналистику, но и на саму жизнь. Когда я поступал учиться «на журналистику», я думал что для журналиста самое главное – говорить. Причем безостановочно.
А в «УМ» я со временем понял, что самое главное – это молчать и слушать. От того, как ты молчишь, зависит то, сколько тебе сами скажут. И еще я понял, что я пацан, который на самом деле в жизни ничего не понимает.
Но те люди, с которыми я встречаюсь, много видели и носят в себе интересную информацию. И ты тут со своими мыслями, с этим вот романтическим запалом, не мешай!
Когда я учился в институте, то думал, что журналист не имеет права ошибаться.
Когда я занялся реальным делом, я понял, что, как всякий человек, могу ошибаться и со своим взглядами идти не туда.
Но я делаю это искренне и делаю это для чего-то. Иногда специально могу ошибиться для той же, скажем, провокации. Все это понимание произошло не сразу. Для перелома понадобились годы.
Сейчас свои статьи 9-летней давности я даже читать боюсь. Не представляю, как Валентин Игоревич это печатал.
Обратимся к статьям-«бестселлерам». У тебя такая интересная роль в редакции – «Дон Кихот против мельниц». Скажи, ты осознанно ходишь по лезвию ножа или просто безбашенно рубишься за правду? И боишься ли ты или не боишься?
– Я, как рыбешка, которая заглотнула наживку и попалась. Нельзя бросать дело на полпути и не копать дальше. Это логичное продолжение того, чем я начал заниматься. Мне становилось все интереснее, меня начала интересовать не туристическая заграница, а наша жизнь в Пензе.
Стало интересно писать про людей и про проблемы, которые есть рядом. А концепция газеты позволяет писать про то, как на самом деле все есть, и подавать это достаточно жестко.
Смелый задор появился года 2-3 назад, и я помню, как это произошло. Процесс был двухсторонний: с одной стороны я, который был к этому готов, с другой стороны – люди, которые тоже были готовы.
Речь идет о борьбе за участок в Ахунах, на котором росло больше ста реликтовых сосен в возрасте более ста лет. Этот участок хотели вырубить и построить там гостиничный комплекс. И при этом врали, что сосен особо рубить не будут, хотя собирались втиснуть туда 8 волейбольных площадок.
Тогда вышел целый цикл статей под броским названием «Скверные дела городской администрации». Я сначала готов был написать одну статью и закончить на этом.
Но сами жители Ахун давали материал, создавали информационные поводы.
И не моя заслуга в том, что я начал писать дальше. Движение в обществе пошло – поиски правды, справедливости. Народу надоело сидеть на кухне и молчать. Народ начал кооперироваться и искать, где ему высказаться. Я тут получился таким рупором, который помогает это сделать.
Конечно, было приятно видеть мнение людей, что, мол, вот «УМ» приехала, и теперь нам все решат. Я говорил однако: «Ничего, ребята, я вам тут не решу, решать будете вы. А я только буду идти по вашим следам и все это освещать. Чтобы город знал, что вы это делаете. И что в таком-то кабинете сидит такой-то человек, и он вам мешает».
Теперь о том, боюсь я или не боюсь. Да мне говорили: «Ты понимаешь, что прешь против администрации и большого бизнеса? Ты понимаешь, какие деньги туда вложены? И тут ты со своими статеечками! Да им тебе проще запугать, встретить в подъезде. Или купить».
Первые две недели, когда я возвращался из Ахун поздно вечером, я боялся. В подъезд поднимался и думал, а вдруг стоят, ждут?
Опасение пропало, когда я лично начал говорить с чиновниками и предпринимателями, которые занимались той площадкой. Я понял, что не только я их боюсь, но и они меня боятся. И когда я увидел, что им тоже страшно, я понял, что бояться не стоит.
Ведь чего боишься? Того, что совершил гадкий поступок, и все об этом узнают. А я то чем занимался? Помогал людям добиться справедливости. Чего стыдиться?
Кроме того, теперь за статьи ноги не ломают. Проще встретиться, накормить тебя роллами, сказать, что ты затронул курочку, которая несет золотые яйца, и купить тебя. Поэтому я как-то бояться перестал.
– У тебя был шанс побывать в американской газете. И не где-нибудь, а в «Чикаго Трибьюн». Ну и как тебе сравнение работы редакции «УМ» и редакции в США?
malyshev

– Ну, конечно, «Чикаго Трибьюн» – это целый небоскреб. Технически процесс отлажен прекрасно. Но, увидев все это, я начал еще больше гордиться тем, что мы делаем. Вот есть газета «УМ», и на фоне нее «Чикаго Трибьюн» – это просто школьная стенгазета.
Поясню: они там живут в таком тепленьком болоте. Если точнее, в бассейне с кристально прозрачной, подогретой водой. И журналистика там – работа в тепличных условиях.
В Чикаго реально работают законы о СМИ. Журналисты тебе там хвалятся тем, как развита свобода слова, как они контролируют всякие разные администрации, как они «посадили» двух своих губернаторов.
Но ты же понимаешь, что журналисту в США никто не может отказать. Сенсаций они добиваются просто – приходят в городскую администрацию и требуют документы. И им прямо все вот так и выкладывают.
Правда, пытаются их проволынить другим способом: дать, скажем, на маленький запрос объем документов в 7 миллионов страниц. И пусть он там ищет, если найдет.
Тем не менее, если в Пензе попытается поработать журналист из Чикаго, он тут просто ничего не найдет с такими-то привычками.
А если нашего журналиста из «УМ» отправить туда – я даже боюсь представить, чего он там может разрыть!
Мы работаем в условиях ограниченной информации. Мы получаем ее от своих источников: кто-то что-то слышал, кто-то что-то знает. И фактически складываем информацию из разрозненных источников в некий пазл.
Поэтому «Чикаго Трибьюн» – это стенгазета. Выбирать из открытой информации – это все равно, что в Интернете полазать левой ногой. Сравнение грубое, но это так.
Уважение к ним вызывает то, что они очень дотошно относятся к проверке информации. Работа журналиста там – это не столько найти информацию, сколько перепроверить, перестраховаться. Самая страшная угроза для журналиста в США – попасть под суд. К той же «Чикаго Трибьюн», например, предъявляют иски на фантастические суммы, в среднем по 300 миллионов долларов.
Поэтому они там все только и озабочены тем, как бы все перепроверить. У нас же наши ресурсы и закрытость администраций этого сделать не позволяют.
И иногда источнику веришь на слово. Однако все равно знаешь, кому можно верить, кому нет. В общем, у нас все сложнее и при этом интереснее.
Отчасти я благодарен всем нашим закрытым структурам. И хочу сказать им большое спасибо, потому что по сути вот эта закрытость порождает пытливых и любознательных людей. Я – дитя закрытой власти.
– Какой ты видишь «УМ» через 5 лет?
– Газета должна быть с еще большим количеством «боевиков» и «бестселлеров». И иметь большую обратную связь с читателями. 5 лет назад «УМ» имела обратную связь процентов в 10. Сейчас имеет процентов 40. Через 5 лет мне хотелось бы увидеть круг друзей-информаторов газеты процентов в 50-60 от аудитории.
Тут важно заметить: в России не принято, как в США, гордиться своим флагом. В Америке со мной случайно получилось так, что, фотографируясь в «Чикаго Трибьюн», я поднял газету «УМ», как флаг.
Потом задумался и понял, что «Улица Московская» – это действительно флаг, под которым в Пензе объединяется по крайней мере тысяч пять человек.
И я хотел бы, чтобы сообщество, разделяющее ценности издания, выросло. И чтобы оно, если где-то происходит несправедливость, всегда сообщало нам об этом.

Прочитано 1967 раз

Поиск по сайту