– Есть ли моменты, которые связывают Вас с Пензой? Почему Вы решили приехать с выступлением в наш город?
– О Пензе я много слышал и читал. Некоторое представление о том, что это за город, у меня было. Но, если со Средним Поволжьем меня связывает история моей семьи, то Пенза для меня – открытие.
Случилось так, что на мои московские тренинги приезжали представители разных компаний из всех уголков России. В том числе – из Пензы. И некоторое количество обращений превратилось уже в качество, в наше общее желание встретиться здесь, на месте.
– Вы изучали и психологию, и психиатрию. Считается, что люди начинают изучать эти науки в основном для того, чтобы решить свои личные проблемы. Как Вы относитесь к такого рода предположениям?
– В отношении меня, я думаю, это не совсем справедливо. Я – потомственный врач: до меня в семье было 2 поколения медицинских работников. Поэтому на врача я шел учиться осознанно. А вот психиатрией увлекся, потому что попался хороший учитель. Я застал таких корифеев, как профессор Лакосина, профессор Королев. Это знаменитости с мировым именем, и они были моими учителями.
Я окончил интернатуру по психиатрии, однако, должен признаться, что психиатрия меня не приняла. Устами одного пациента больницы им. Кащенко, где я студентом подрабатывал по ночам в качестве медбрата, мне было сказано следующее: «Ты не наш». Сказал этот пациент и тем приговорил.
Как врача-психиатра меня привлекали к профотбору военнослужащих. Там впервые у меня появился интерес к психологии труда. Я увидел, насколько это важная дисциплина. Очень важно правильно распределить людей по местам их будущей профессиональной деятельности. От этого их судьба зависит.
Несколько лет я проработал на ниве социальной психологии, психологии труда. Когда я понял, что мне уже мало медицинского образования, я поступил на психологический факультет Российского государственного социального университета. В дальнейшем окончил Академию государственной службы при Президенте РФ со специализацией «Организация психологической службы». Поэтому я из психологии в течение 30 с лишним лет профессиональной деятельности никуда не уходил.
– Тем не менее, психология в Вашей жизни пересекалась и с другими отраслями. В частности, Вы, как психолог, помогали в раскрытии преступлений. Насколько велика может быть польза от психолога при расследовании преступлений?
– Есть как минимум 2 сферы вмешательства психолога в процесс расследования. Во-первых – это психолого-психиатрическая экспертиза: психиатр, как врач, ставит диагноз – есть у человека шизофрения или эпилепсия, или нет.
Но именно психолог определяет, был ли человек на момент преступления в некотором просветлении ума. Ведь одно дело – действовать в бреду, в галлюцинации, и совсем другое дело, когда человек хоть и больной, но отдает себе отчет, что он совершает преступление.
Но психолого-психиатрическая экспертиза меня практически не коснулась.
А вот второй аспект – это социально-психологический портрет предполагаемого преступника. Мне действительно приходилось по следам преступления (по характеру ранений на жертвах, по следам, оставленным преступником) создавать социально-психологический портрет.
Какого возраста этот человек, какого примерно образования, в какой сфере. Мужчина это или женщина. Каковы его мотивы. Насколько преступник владел собой во время убийств. Словом, очень много важных для следствия деталей может дать психолог.
Конкретное расследование, о котором я сейчас говорю – это дело знаменитого лосиноостровского маньяка. Жестокий убийца, у него на счету 6 женщин. Он их изувечил и убил. Так вот, пик его поимки пришелся на середину зимы, был 30-градусный мороз.
Поскольку следствие находилось на вершине своей активности, буквально весь Лосиный остров был нашпигован сотрудниками МВД. Они сидели под каждым кустом, вооруженные, ждали, что со дня на день должно свершиться преступление, и потому не могли покинуть свой пост.
И вдруг на фоне этой активности удалось задержать молодого человека, который буквально на глазах у правоохранителей убил женщину, изрезал ее ножом, почти так же, как это делал лосиноостровский маньяк.
И передо мной поставили вопрос: это тот человек или какой-то подражатель, совсем иной преступник?
Сравнивая свои впечатления от социально-психологического портрета, который я создал, с реальной личностью, с которой мне пришлось беседовать в сизо, я все же сделал вывод: это не тот. И засады не были сняты.
И буквально на следующий день был пойман молодой мужчина, который полностью соответствовал моим представлениям. Как выяснилось, это и был тот самый маньяк, психопат, человек с очень измененной психикой. Его взяли буквально на жертве. К счастью, эта женщина осталась жива.
– Вы автор книг об управлении людьми, о скрытом управлении. Их названия типа «Технология скрытого управления людьми» даже звучат зловеще. Это вообще хорошо – управлять другими людьми, тем более скрыто?
– Я сразу скажу, может быть, немножко трусливо: названия подобные придумывал не я, а издатели. И я вижу в этом определенный маркетинговый ход.
По сути же вашего вопроса: управление – это всегда хорошо. Управлять людьми нужно и должно. Для этого существует направление, которое называется «менеджмент», на службе которого всегда находилась моя методика.
Если меня попросят объяснить одним словом понятие «управление», я скажу – «развитие». Всегда нужно развивать любую систему. Нужно повышать эффективность отношений, а для этого нужно знать человека.
Что же касается «скрытости»... Для меня это «деликатное», «не афишируемое» управлением. Я ни к кому и никогда не подойду и не скажу: «Я вижу тебя таким-то и таким-то, поэтому, голубчик, давай-ка делай вот это вот».
Я просто подскажу человеку, как лучше выйти ему из затруднительного положения, какую профессию лучше избрать. И это все будет без оформления как «официальное психологическое исследование».
Мне не раз приходилось участвовать в аудитах, включавших в себя и психологическую составляющую. Я не помню ни одного случая, чтобы это не вызвало негатива: «С какой стати пришел психолог, какие кадровые последствия будут у этого визита?»
А вот прийти и побеседовать о том, о сем, а потом положить перед заинтересованным руководителем полный психологический портрет – это другой разговор.
Конечно, и здесь есть этические моменты. Психологическое портретирование – это всегда вмешательство в чужую жизнь, и оно должно быть чем-то обусловлено.
– В анонсе Вашей лекции есть указание на то, что Ваш метод позволяет буквально за несколько секунд определить основные черты характера собеседника. Мы с Вами общаемся уже минут 15, так сможете ли Вы сейчас рассказать что-то интересное обо мне, показать, как все это работает?
– Я никогда не практикую ничего подобного. Хотя бывало в моей истории, когда на телевизионном интервью меня просили: «Скажите, что Вы думаете». И мне казалось, как и сейчас перед вами, что не отвертеться. Назвался груздем – полезай в кузов.
Однако, я стараюсь, чтобы пользователи моей методики не воспринимали это как фокусничание, как цирк. У любого психологического портрета, каким бы методом он ни создавался, всегда есть цель. Для чего? Человек просит посоветовать ему сферу оптимального трудоустройства – давайте поговорим об этом. Или человек говорит: «У меня конфликты с окружающими». Тогда давайте поговорим об этом. А вот просто так сказать…
Но, коль уж вы спросили, я скажу. Я бы сразу заметил в вас внутренне противоречивое сочетание радикалов. С одной стороны – тревожный радикал. Вы – человек сдержанный, осторожный, взвешенный, внимательный к рискам.
С другой стороны, вы человек демонстративный. Вам очень нужно быть на виду, в центре внимания окружающих, купаться в атмосфере комплиментарности.
На первый взгляд, эти две тенденции взаимоисключающие. Про такое сочетание радикалов одна моя студентка сказала: «Такой человек очень не хочет быть замеченным в ненужное для него время и обижается, если его не заметили».
Но я думаю, что такого рода сочетание позволяет вам самому выбирать, кому нравиться, а кому – нет, на кого производить впечатление, а для кого оставаться абсолютно терра инкогнита.
Но это не все. В вас, безусловно, есть эпилептоидный радикал. Вы – человек порядка, перфекционист. При этом внутренне вы человек недоброжелательный, но, так скажем, избирательно (эмотивность я тоже в вас вижу).
Вы человек по природе не злой, но осторожный, напряженный, и в вас легко возникает агрессия там, где вы сталкиваетесь с чем-то непонятным, с какими-то недоброжелателями.
Вот видите, как я про вас рассказываю. Но вопрос опять же – зачем, для чего?
– Расскажите чуть подробнее о вашем методе. Почему, скажем, радикалов именно 7? Есть ли под этим какие-то основания?
– Очень важно понять, что это именно методика. Потому что иногда говорят о некой теории семи радикалов, лежащей отдельно от магистрального пути диагностики.
Более 100 лет существует клинический метод диагностики. Пусть слово клинический никого не пугает. Речь идет не о больных людях, а лишь о том, что метод родился когда-то в психиатрической клинике.
А я перевел клинический метод окончательно в плоскость психологии. То есть я уже говорю в своих наблюдениях об абсолютно адекватных людях, но сохраняю при этом прежние названия, прежние тенденции, дабы не утратить преемственности.
Почему именно 7 радикалов. Радикалы – это однокоренные черты характера. Они причудливо переплетаются в человеке, но, тем не менее, они самостоятельны. Так вот, 7 – это чистая эмпирика, здесь нет никакого тайного скрытого смысла. Я просто больше не вижу. Я считаю, что семи радикалов достаточно, чтобы составить профессиональный портрет любого интересующего нас человека.
