Вершки и корешки Владимира Едалова

A A A

edalov a18 июня члену Совета Федерации от исполнительной власти Пензенской области Владимиру Едалову исполнилось 60 лет. Специально для читателей «Улицы Московской» Владимир Едалов рассказывает о своем жизненном пути.

Первые годы
Родился я 18 июня 1954 г. В семье я стал восьмым ребёнком и самым последним. Мама родила меня в 42 года, когда старшему брату было 18 лет.
В то время родители жили в частном доме на ул. Луначарского.
Жили мы небогато. Когда вечером укладывались спать, мои старшие братья ложились на пол: кроватей на всех не хватало.
Отец наш работал в милиции, на пенсию ушёл в звании старшего лейтенанта. Сам он не любил рассказывать ни о себе, ни о своей службе.
Только 10 лет назад я познакомился с его личным делом, которое хранится в архиве УВД, и узнал много интересного. У отца было несколько правительственных наград, в том числе орден Красной Звезды: в мирное время его за просто так не давали. К делу подшито множество благодарностей и денежных поощрений.
Жизнь на Западной Поляне
В 1961 г. нам, как многодетной семье, дали 3-комнатную квартиру на Западной Поляне: ул. Ленинградская, 9а. И здесь я жил до 18 лет, учился сначала в 53-й школе, а потом в 55-й.
Много занимался спортом: футбол и хоккей. Два года играл в хоккейной команде у легендарного тренера Юрия Андреевича Есенина. Вместе со мной играл Голиков-младший.
Но в 10 классе я принял решение уйти из хоккея, потому что хотел поступать в Балашовское военное авиационное училище летчиков и надо было готовиться.
Мечта моего детства – стать лётчиком и служить в военно-транспортной авиации. Тем более мой брат окончил Сызранское вертолётное училище.
Я основательно готовил себя к этому, каждое утро вставал в начале седьмого, отжимался 3 подхода по 30 раз. И столько же отжимался вечером. Бегал до совхоза-техникума. Качал мускулатуру гантелями.
Все книжки, которые мне дарили в школе, были подписаны: «Будущему воину-офицеру», «Будущему лётчику».  
И вот мне уже ехать на вступительные экзамены, а врачи обнаруживают гайморит, с которым в авиацию не брали.
Это был неожиданный удар. Я расстроился. Была возможность поступить в артучилище, но это уже совсем не то. И я поступил в инженерно-строительный институт, на факультет промышленного и гражданского строительства.

edalov
Слесарь четвёртого разряда
Учился полгода, экзамены сдал хорошо. Однако материальное положение в семье было очень-очень скромное, а тут ещё отец вышел на пенсию, и я принял для себя решение пойти работать. Тем более в те времена быть рабочим человеком считалось престижно.
В феврале 1972 г. я пришёл простым слесарем на завод ВЭМ, в 16-й слесарно-сборочный цех.
Моя первая зарплата была 90 руб. – гораздо выше, чем пенсия отца. Всё до копейки отдал матери.
В дальнейшем я сдал на категорию, получил второй, третий, четвёртый разряд и зарабатывал уже прилично, под 180 руб. в месяц: очень хорошие деньги по тем временам.
Работал я и на штамповочных станках, и платы клепал, и собирал каркасы для будущего оборудования. При этом никто не догадывался, что именно мы делаем.
В свободное от работы время мы ездили в район компрессорного завода на овощные базы, и там разгружали вагоны. За 4 часа мы могли вчетвером разгрузить пульмановский вагон-рефрижератор.
За вагон платили по 100 руб., то есть 25 руб. на человека. При среднемесячной зарплате в Советском Союзе 120 руб.
Уже в 1973 г. я женился: я мог себе это позволить в 19 лет.
Работу совмещал с учёбой во ВТУЗе: туда брали только тех, кто работал на предприятиях. Там я и получил высшее образование, проучившись 6 лет.
До 30 лет вообще не употреблял спиртного и не знал даже запаха пива. Никогда в жизни не курил.
Поворот  по линии партии
В 70-е годы на ВЭМе работало больше 10 тыс. человек. Из них 2,5 тысячи – комсомольцы. Я также был в их числе и очень ответственно относился к этому делу.
Там же я вступил в партию и никогда не жалел об этом. Кто бы что ни говорил, а это великая школа жизни. Я до сих пор помню номер своего партийного билета – 16117902.
В 1978 г. меня пригласили на должность инструктора в обком комсомола. Здесь я крепко подружился с легендой – первым секретарём обкома комсомола Владимиром Ивановичем Артамоновым.
Артамонов сыграл в моей жизни роль учителя. Он был строгий, очень требовательный и грамотный руководитель. Настоящий политик.
Владимир Иванович научил меня работать с документами, думать, правильно писать, пользоваться литературой, готовить действительно хороший материал, а не какую-то шелуху.
И уже в 1984 г. бюро обкома партии направило меня на работу в политорганы УВД Пензенской области. Так я стал замполитом дивизиона ГАИ, в звании старшего лейтенанта. Мне было на тот момент 30 лет: ровно середина моей сегодняшней жизни.
В те годы работа ГАИ была направлена прежде всего на предупреждение правонарушений. То есть за каждым транспортным предприятием закреплялся сотрудник ГАИ, который встречался с водителями, проводил с ними беседы и в дальнейшем головой отвечал за их нарушения.
Каждую субботу начальник Госавтоинспекции Александр Фёдорович Козлов собирал правонарушителей в кинотеатре «Рассвет», что напротив Дворца водного спорта, и в их присутствии рассматривал каждый конкретный проступок. В том числе в присутствии их жён и детей. Зал набивался битком, и это была очень эффективная система работы.
На свои совещания и планёрки нас приглашали главы районов, в летний период сотрудники ГАИ контролировали уборку урожая. Вплоть до того, что простукивали кузов грузового автомобиля киянками: смотрели, не высыпается ли зерно через щели. За это с нас спрашивал обком.
В ГАИ я прошёл путь от старшего лейтенанта до полковника за 12 лет. Но я при этом пахал, пахал и пахал.
Бочкарёвская рукавица
С нынешним губернатором я познакомился в 1984 г., как только пришёл работать в ГАИ.
На тот момент Василий Кузьмич был начальником Второго грузового автотранспортного предприятия. Он считался очень сильным руководителем, у него тогда были центротряды, которые обслуживали районы области. Это были «КАМАЗы» с прицепами: вот они шпарили во время уборочной, возили зерно, свёклу.
И где-то под осень начальник ГАИ Александр Фёдорович Козлов попросил меня съездить к Бочкарёву за шипами для служебной машины.
Тогда ведь резину шиповали сами.
Я приезжаю на предприятие, спрашиваю в диспетчерской, где можно найти их начальника.
Мне говорят:
– Он на территории, вон в том дальнем цехе.
Был октябрь, дождливый месяц. Я в плаще, в фуражке, в сапогах, иду по территории. Навстречу – мужик в фуфайке, руки в карманах, чуть постарше меня. Я говорю:
– Вы не подскажите, Василия Кузьмича Бочкарёва где найти?
– А зачем он тебе нужен?
– Я от Александра Фёдоровича Козлова, он меня послал шипы забрать.
– Ну я Бочкарёв.
Я говорю:
– Здравия желаю.
– Ну, пойдём.
Зашли к нему в кабинет. Как сейчас помню: шипы уже в рукавице были.
Вот такая была первая встреча с ним.
И дальше я с Бочкарёвым пересекался очень часто, особенно когда он стал главой Железнодорожного района, потому что возникало много служебных вопросов.
А когда в 1998 г. его избрали губернатором, я уже 4 года находился в должности начальника ГАИ.
Куда поедет Фёдорыч?
На тот момент одна из самых главных проблем – повальное пьянство за рулём. Гульба приходилась, как правило, на пятницу, конец рабочей недели. Причём пьяными попадались и руководители предприятий и ведомств.
И я принял для себя решение прекратить ходить по пятницам на дни рождения и прочие гулянки: я уходил в рейды по области.
Ходили так: вечером собирается 10 патрульных экипажей, и никто из них не знает, в какой район мы сегодня поедем. Знал об этом только дежурный по ГАИ Виктор Пресняков. Я ему всегда говорил:
– Виктор, если ты только кому скажешь – смотри, я тебе голову оторву.
– Да вы что, товарищ полковник? Я никому.
А ему тем временем звонят наши гаишники изо всех районов: «Куда поедет Фёдорыч?»
И он каждому району говорит: «Фёдорыч собирается в вашу сторону».
Они, разумеется, тоже отменяли свои торжества, объявлялась полундра, они стояли на дорогах – наводили порядок.
А я тем временем, допустим, говорю экипажам: «Едем в сторону елюзанского перекрёстка».
И никто толком не знает, куда пойдём дальше: может, на Никольск, может, на Кузнецк, может, на Неверкино, Лопатино или Камешкир. Я им путал всё.
Вместе с собой я брал телевизионную бригаду, и они снимали всех пьяных, которых мы задерживали друг за другом. Столько задержаний показывали по телевизору: кто на карачках ползает, кто из-за руля вообще не может вылезти.
А сколько мы наркоманов задерживали, сколько пьяных милиционеров из-за руля вытаскивали, Гуляков их потом увольнял. И сколько жизней, вместе с тем, мы спасли. Особенно человек под 90 как вытащишь из-за руля за одну ночь – за голову хватались.
К часу ночи задерживаем человек 20-25 – телевизионщики уезжают готовить утренний сюжет. А мы тем временем из Кузнецка идём на Сосновоборск.
Заходим в Сосновоборск в 4 утра, а там гульба ещё не закончилась.
А другая группа работает в Нижнеломовском районе. Потом оттуда идут на Беднодемьяновск, на Наровчат, на Башмаково, на Земетчино.
И я с ними вместе ищу. Потому что если я дома буду сидеть и чай пить, то они, конечно, тоже работать не будут. В этом-то роль руководителя и заключается: не просто провёл совещание, дал направление и уехал праздновать день рождения, а вы работайте. Нет, ты работай вместе со всеми. И я в ночь вместе с ними выезжал, а утром уже на работе.
Когда задерживали какого-то руководителя, например, главу района, звонил Василию Кузьмичу домой.
– Василий Кузьмич, извините за поздний звонок. Ситуация такая: за рулём глава района. Поддатый.
– Оформляй, как положено. И скажи ему, чтобы завтра… Чтобы сегодня (время уже первый час ночи) без двадцати восемь был у меня.
Задержанных руководителей также показывали по телевизору – это  производило должный эффект. И губернатор всё время говорил: давай, давай. Он никогда не говорил: ты кончай это дело.
Я всегда сравниваю дорогу с жизнью. Наша жизнь – она очень непростая, в ней нет предупреждающих знаков. Каждый живёт и совершает поступки по своим правилам.
А быть водителем значительно проще, потому что у них есть дорожные знаки, светофоры, разметка, организация движения, пешеходные переходы. Всё написано, нарисовано – только соблюдай. Поэтому я соблюдаю.
У меня номера всегда были простые. Я никогда не ставил ни 001, ни 058, ни 777: я просто ненавижу эти номера, особенно если едет чёрная затонированная машина.
И когда ко мне обращались за престижными номерами, я давал. Но я их и наказывал, к какой бы категории они себя ни относили: чья-то дочь или сын, или даже сам руководитель.
Когда я работал в Управлении делами губернатора, я все машины растонировал, и губернатор меня за это не ругал. Хотя давление со стороны некоторых руководителей было, что им солнышко печёт. Но я говорил: «Положено убрать – убирайте».
Бардак, который присутствует на дорогах, я считаю, идёт, прежде всего,  именно от нас, руководителей. От тех, кто работает в этой системе, кто имеет право привлекать людей к ответственности, составлять протоколы.
Надо, чтобы на дороге все были одинаково равны: работники ГАИ, суда, следственного комитета, прокуратуры, УВД. Если ты что-то нарушил, ты должен привлекаться к административной ответственности, как и все. И тогда будет порядок, тогда все будут соблюдать и правила, и законы.
А сейчас на них пальцем показывают и спрашивают: почему этот так ездит, а мы не можем? Народ-то всё видит.
Сегодня я имею определённый статус и могу на дороге как-то отговориться. Могу. Но я не могу себе этого позволить. Не имею права.
И сколько было таких случаев, когда сотрудники ГАИ или высокопоставленные люди погибали в ДТП именно из-за излишней самоуверенности, что я всё могу.
Если ты находишься на дороге и не соблюдаешь правила дорожного движения, то тебя не спасут ни номера, ни должность.

edalov2
Причины для экстренного торможения
Я часто задумываюсь, почему за 15 лет работы в должности начальника ГАИ меня никто оттуда не «турнул». Наверное, потому, что работал я не ради себя, не ради карьеры, никогда не ставил перед собой цель личного обогащения, как некоторые ставили. И за кресло своё я никогда не держался.
Я старался работать для людей, никогда не унижал своих подчинённых, старался чутко к ним относиться.
Никогда не стремился сломать старое и выстроить всё по-новому. Наоборот, пытался сохранить работу предшественников, потому что система работы ГАИ была выстроена неплохо.
Конечно, я не всегда соглашался с тем, что шло сверху. Но никогда не был резок в своих отзывах: это я признаю честно. Если критиковал, то старался высказывать свою точку зрения взвешенно, аргументированно, чтобы убедить людей в том, что я прав.
Иногда что-то получалось доказывать, иногда не получалось. Я, например, был категорически против того, чтобы располагать торговые точки на остановочных павильонах. Потому что это создаёт помехи для движения общественного транспорта и вообще осложняет дорожную ситуацию. Однако в обход моего мнения их всё-таки поставили, а сегодня убирают.
Горжусь тем, что прожил этот период жизни невпустую и, наверное, принёс пользу людям.
А решение уходить из ГАИ я принял в 2009 г., когда в УВД пришло новое руководство. Я ушёл потому, что не согласился с их новой политикой. С тем, что стали разваливать систему. Я понимал, что это было спущено сверху, как всегда у нас в России делается, по шаблону, без изучения обстановки на местах.
Этот разговор состоялся в марте 2009 г., в тот день в области проходили выборы. Меня вызвали к генералу Касимкину, там присутствовал полковник Матвеев, у нас сначала шёл нормальный такой разговор. Тут Матвеев начал встревать, я его одёрнул, говорю:
– Я с Вами не разговариваю, товарищ полковник. Я разговариваю с товарищем генералом и попрошу не встревать в наш разговор.
Касимкин улыбнулся. И когда дальше пошёл разговор, я сказал:
– При такой ситуации и задачах я работать не согласен. Пусть на моё место приходят другие люди и работают.
Это было воскресенье, а во вторник я написал рапорт на увольнение. Хотя мне продлили срок службы, я мог остаться. Но я не хотел, чтобы в меня потом тыкали пальцем и говорили, что я разрушитель.
За трудовой книжкой я пришёл в форме, но мне её вручал даже не начальник отдела кадров, а обычный кадровик. Хотя я 25 лет отслужил в органах внутренних дел, награждён указом президента орденом Почёта, награждён именным пистолетом приказом министра МВД. И мне обыкновенный кадровик, майор, в кабинете один на один отдал трудовую книжку.
Я его поблагодарил, пожал ему руку, говорю: «Спасибо тебе. Желаю тебе крепкого здоровья и удачи».
А мне спасибо так никто и не сказал. И даже в ГАИ ни разу не приглашали.
Но я никогда не был в обиде на УВД. Я продолжаю гордиться тем, что работал в этой системе: это великая школа жизни, она меня всему научила, и я всегда по-доброму о ней отзываюсь.
А те руководители, при которых я уходил, – пусть это будет на их совести. Тем более, столько ребят было незаконно уволено. Их выгнали как неугодных людей.
Сенатор
В апреле 2013 г. меня вызвал Василий Кузьмич и сказал, что надо поработать на область. Так меня наделили полномочиями члена Совета Федерации от Правительства Пензенской области.
Я вам хочу сказать, что это непростая работа. Когда я туда пришёл, то первые 3 месяца вообще не понимал, куда попал.
Но потом втянулся, и сегодня мне эта работа нравится. Я член комитета по конституционному законодательству и государственному строительству, отвечаю практически за все законы по административной деятельности этого комитета: защите детей, природных ресурсов, прав потребителей, по вопросам безопасности дорожного движения и т. д.
Всё, где есть штрафные санкции, – всё это идёт через меня. Порой приходится докладывать на Совете Федерации сразу по 4 закона.
(18 июня, в день своего 60-летия, Владимир Едалов выступил на заседании Совета Федерации с очередным законопроектом по вопросам совершенствования деятельности военной автоинспекции Министерства обороны России).
Работать в Совете Федерации надо очень дисциплинированно, там не ходят туда-сюда, как в Государственной Думе. Потому что у Валентины Ивановны Матвиенко попробуй только походи: она следит, кто и чем занимается, какую активность проявляет, как работает в комитетах.
Никакого привилегированного положения там нет. Нам даны права, созданы определенные условия. Но за это идёт очень жёсткий спрос.
Мой рабочий день начинается рано – уже в 7.20 я выезжаю с Кутузовского проспекта на Новый Арбат. Если выехать позже, попадёшь в пробку и будешь стоять больше часа. А так я в 8 часов уже в своём кабинете.
Заканчивается мой рабочий день минимум в 19 часов. Работаю с документами, отвечаю на звонки, провожу встречи, участвую в заседаниях круглых столов и комитетов: везде надо представлять интересы Пензенской области, высказывать предложения по тем же пригородным перевозкам, вопросам медицинского обеспечения, предложения с прокуратуры, УВД или следственного комитета.
В Москве очень непросто пробиться в министерские двери, в министерские хоромы. Там сидит какая-то барышня и начинает спрашивать, кто вы такой. Хотя я звоню по особому телефону, по нему просто так не звонят.
И в Москве всё не так, как хотелось бы. Они всё-таки оторваны от людей, оторваны от регионов, они не достаточно знают ещё положения дел. А мы должны быть теми людьми, которые доводят и доносят эту информацию, встречаясь с населением.
Валентина Ивановна Матвиенко правильно говорит: вы – представители от регионов, вы – представители народа, вы должны защищать интересы своего региона и приносить оттуда информацию о реальном положении дел. И только тогда будет понятно, что Совет Федерации может сделать.
Это ведь непросто – взять и родить закон. Проблема нашей страны в том, что законы есть, их плодят и плодят, но при этом они не всегда выполняются.
И сколько встречается законов, которые инициируются, допустим, депутатами Государственной Думы и которые мы просто не поддерживаем, потому что они нереальные, они не будут действовать.
Уважение к закону у нас не привито. Его надо прививать с воспитанием, ещё с детского сада. Кроме того, закон должны уважать руководители, чего у нас иногда не хватает.
И я считаю, что, когда мы будем уважать закон, меньше привилегий для себя делать, тогда и все будут выполнять этот закон.

Фото Сергея Красильникова

Прочитано 5055 раз

Поиск по сайту