Самое читаемое в номере

Как мы брали Крым

A A A

Ветеран Великой Отечественной войны Леонид Демус рассказывает о том, как участвовал в Крымской наступательной операции 1944 г.

Переход через Керченский пролив
После полученного ранения меня списали из авиации в пехоту. Это был конец 1943 г.
Меня назначили на должность командира стрелковой роты, в 56-ю Отдельную Приморскую армию. В тот момент она стояла на Таманском полуострове и готовилась к освобождению Крыма. Командовал армией генерал Ерёменко.
По уставу, в роте должно быть 200 человек. Но в моей роте было всего лишь 56 человек. И считалось, что рота полностью укомплектована. К штурму Керченского пролива готовились вплоть до апреля.
Между Таманью и Керчью есть песчаная полоса, её длина составляет примерно 15 км. Так вот, Ерёменко сосредоточил на этом участке артиллерийский резерв Главного командования. Это такие огромные 152-мм орудия на гусеничном ходу. Стояли они на всём протяжении песчаной косы, буквально в 15 м друг от друга.
8 апреля 1944 г., в 8 часов утра, всё это стало стрелять в сторону немцев. Беспрерывный огонь продолжался два с половиной часа.
В это время наша живая сила грузилась на десантные катера неподалеку от Тамани. В том числе грузилась моя стрелковая рота.
Через Керченский пролив мы прошли спокойно. На берег высадились без боя. Оказалось, что немцы ушли из-под обстрела вглубь полуострова и там встали на новые позиции.
Из-за того, что наши катера не могли вплотную подойти к берегу, ящики с боеприпасами приходилось бросать прямо в воду. А потом мы за ними ныряли и таскали к берегу. Вода в начале апреля была ледяная.
Когда все снаряды перетащили на берег, то развели костры и стали сушить обмундирование. Каждому выдали по сто «наркомовских».
Внутренности немецкого блиндажа
Наша армия пошла по берегу Азовского моря в направлении Джанкоя.
Вдоль всего побережья стояло много пустых блиндажей. Они были построены во время оккупации силами местных жителей под тщательным надзором немцев. У каждого такого блиндажа был 6-слойный накат.
Из любопытства я заглянул в один из них.
Внутри он размером с большую комнату. В одном углу стояли нары человек на десять, а в другом углу – железная койка.
Посередине комнаты находился большой деревянный стол, на дальней стене висели плотно набитые немецкие рюкзаки. Я вскрыл один из них, достал оттуда консервы, фонарик и перочинный нож.
А перед самым уходом я решил заглянуть под железную койку, которая была как бы застелена плащ-палаткой.
Приподнимаю плащ-палатку, наклоняюсь к кровати – мать моя! – а под ней лежит живой немец! Офицер!
Я все трофеи побросал, выскочил из блиндажа вверх по лестнице. Выставил автомат перед собой, кричу: «Хальт! Хенде Хох!»
Немец вышел из блиндажа с поднятыми руками. На вид ему было лет тридцать. Пришлось вести его в комендатуру, которая находилась у причала между Чёрным и Азовским морем.

demus
Полтора километра
Керченский полуостров выглядит так: сначала идёт горная гряда, потом ложбина, потом снова горная гряда, и опять ложбина.
Понятно, что немцы укрепились на горной гряде. Чтобы к ним подобраться, надо пройти по ложбине километра полтора. Причём местность равнинная, растительности никакой, немцы бьют нас из винтовок и пулемётов, а идти надо – никуда не денешься.
Выпили по сто «наркомовских».
А начальник штаба, молодой капитан, выпил чуть больше. Построил всех в цепь, взял в правую руку пистолет ТТ и повёл в атаку.
Проходим метров триста – и прямо перед нами пробегает заяц.
Капитан его увидел – и давай по нему стрелять. Один раз стрельнул – мимо. Второй раз – мимо. И побежал вслед за ним.
А заяц умирать не хотел. Поэтому прыгнул с довольно высокого берега на плёс. А капитан так разогнался, что не смог вовремя остановиться и сиганул вслед за ним.
Я подошёл к краю обрыва, смотрю: капитан лежит.
«Ну всё, – думаю, – разбился».
Но нет. Он встал, отряхнулся, голову почесал: наверх-то теперь никак не забраться.
Поэтому пошли в атаку по отдельности: мы с ребятами по верху, а капитан в одиночку, по берегу, так и держа ТТ перед собой. Мы тогда здорово смеялись.
Когда подошли к немецким позициям, от моей роты осталось 9 человек, включая меня. При этом убит был только один. Все остальные ранены.
Атака высоты
В этот момент поступает приказ штаба фронта: чтобы моя рота овладела высотой 133,3. Эта высота господствовала над местностью. Тот, кто на ней находился, видел с одной стороны Чёрное море, а с другой – Азовское.
Мы укрылись кое-как за валунами, которые лежали на подступах к горной гряде. Я собрал свою роту (8 человек), говорю: «Ребята, вот такой приказ. Что будем делать?»
Замкомвзвода Боданин говорит: «Товарищ лейтенант, если пойдём в атаку, нас перебьют ещё на подступах. А с другой стороны, не выполнить приказ мы не имеем права. Но мы можем пошуметь, чтобы командование услышало».
Я согласился. И мы решили дождаться темноты.
По переднему краю немецкая высота была опоясана окопами в человеческий рост, и там сидел батальон. По правому и левому флангам – двухамбразурные дзоты. В каждой амбразуре – по станковому пулемёту.
У моих бойцов только винтовки да гранаты. И у меня автомат ППШ с магазином на 36 патронов.
На моё счастье, среди 8 человек, оставшихся от стрелковой роты, была четвёрка, с которой можно и в огонь, и в воду, и на тот свет. Это замкомзвода Боданин, рядовые Лонь (украинец), Илеусизов (казах) и Харболадзе (грузин).
И вот Боданин достаёт из противогазной сумки ракетницу, подползает поближе к дзоту и выстреливает прямо в амбразуру. Ракета влетает внутрь, начинает там шипеть и метаться.
В этот момент четвёрка бойцов запрыгивает в траншею и уничтожает гарнизон дзота: их было по 2 человека на пулемёт.
Дальше всё было как в кино. Рядовой Лонь выхватил из амбразуры станковый немецкий пулемёт, установил на бруствер и начал стрелять вдоль всей траншеи по немцам.
А другой дзот мои бойцы забросали гранатами.
У немцев сложилось впечатление, что они окружены. И, согласно заведённому у них порядку, стали выскакивать из траншеи и убегать на запасные позиции на другой гряде, которая находилась на расстоянии одного километра. Лонь продолжал стрелять по ним из пулемёта.
Вся эта операция заняла минут десять. Высота была
взята.
Утром приполз связной, я сообщил ему о выполнении приказа. А до этого сообщить не было возможности ввиду отсутствия рации.
Позже на эту высоту прислали офицерский штрафной батальон. А мы по приказу отошли. Мне сказали писать представления к награде.
На Боданина, Лоня, Илеусизова и Харболадзе я написал представление на Героев Советского Союза, а остальным четверым – медали «За отвагу».
Меня представили к ордену Красного Знамени.
Все награды были получены.
* * *
Спустя несколько дней меня ранило: откуда-то ночью прилетела пуля, попала в ногу, побила кости. Это считалось тяжёлым ранением. Лежал я в госпитале в посёлке Мацеста, под Сочи.
Знаю, что Боданин погиб в бою за Берлин.
Лонь погиб в Венгрии, в бою за город Секешфехервар.
Илеусизов после войны уехал к себе в Казахстан, и я так и не смог найти его: ни местные власти, ни военкомат не знали, где он.
Харболадзе стал председателем сельсовета в своём селе Цалка. Я с ним переписывался, он много раз приглашал меня. Писал, что встречать меня выйдет всё село и что он угостит меня вином, которое не пила даже царица Тамара.
Жаль, я так и не собрался к нему приехать.
Материал подготовили Роман Андрейчук
и Евгений Малышев

Прочитано 1996 раз

Поиск по сайту