Я люблю читать воспоминания. Тем более о событиях, к которым был причастен, хоть и косвенно. Но я величина, статистически незначительная и фоновая. Мне по статусу положено обладать оперативной информацией в пределах освещения её региональными СМИ.
Но из региональных СМИ, за редким исключением, можно извлечь всё, что угодно, но только не информацию. И всё-таки прорывы случаются. Но иногда кажется, что лучше бы они не случались. От них одна меланхолия. А для особо впечатлительных – и депрессивный стресс.
Я отношусь к «малым сим» в нашей социальной иерархии. И моя стратегия выживания подразумевает абсолютную лояльность ко всем видам лиц начальствующего состава. Психологический комфорт достигается, когда эта лояльность сакрализируется. Когда начальство предстаёт перед нами, сирыми и убогими, в сверкающем нимбе высших существ. Это естественное условие политической устойчивости и социального мира.
Утрата этой сакральности болезненна. Если начальники не являются самыми умными, самыми честными, самыми справедливыми, то почему они самые богатые. Это же несправедливо. Такое крушение мироздания порождает бунтарские идеи. А зачем нашему обывателю бунтарские идеи?
И вот, по прошествии некоторого времени, бывшие лица губернского начальствующего состава начинают поминать былые схватки и битвы. И оказывается, что при их явном действии ли, бездействии ли первым лицом губернии может стать не лицо, а криминальная образина. И не для кого это мероприятие не является каким-то там секретом.
Главное, чтобы это событие было легитимировано свободными выборами. Хочет население видеть губернатором «крёстного отца», значит, так тому и быть. Глас народа – глас божий. Но если мы, «глуповцы», такой непутёвый народ, приговорённый незабвенным Михаилом Евграфовичем, то всякая дальнейшая политическая и социальная терапия бесполезна.
Эта тема очень глубокая и совсем не местечковая. Ниточка от этого клубочка ведёт к цивилизационным ценностям и скрепам. И проблема обретает временные рамки всей нашей российской истории. А это сотни, а то и тысяча лет. И вот я, присвоив себе звание главного кухонного политолога, со всей исторической ответственностью хочу заявить. Мы, народ, ни в чём не виноваты. Это не наша коллективная вина, эта наша историческая беда.
Очень непростая тема. И почему-то в открытом академическом официозе мало обсуждаемая. А зря. Звучит она так. Об эффективности насилия в экономике. Ну, при рабовладении и крепостничестве там кругом сплошное насилие. А вот при капитализме, вроде, уже насилие нерентабельно.
В марксизме этот постулат подтверждал формулу линейного прогресса и смену формаций. Почему в либеральной идеологии этот же постулат обрёл аксиомную базу, не очень понятно.
Представим себе государство с рыночной экономикой, но в чрезвычайной ситуации переведенное в мобилизационный режим. Чрезвычайная ситуация заканчивается, и экономический режим снова обретает либеральный характер. А если чрезвычайная ситуация есть вековой исторический фон, избежать который невозможно?
В таком случае государство реально существует только в жёстком мобилизационном состоянии. И его либерализация, идеологически и политически вынужденная, бывает декларативна и поверхностна, никогда существенно не затрагивающая основ нашей исторической мобилизации.
Понятие «уровень жизни» при мобилизационном режиме имеет очень относительный характер. Функционирование политических и социальных институтов тоже не ориентируется на общечеловеческие ценности. Не до жиру. Нам бы день простоять, да ночь продержаться.
В результате наша федеративная вертикаль власти сложилась просто и архаично. На местах это представлено пресловутой системой кормлений. Все попытки царей, императоров, генсеков отменить или модернизировать эту абсолютно коррупционную систему не имели успеха. И вот почему.
Вопрос первый. Кто и как определяет экономический потенциал региона?
Вопрос второй. Возможность и реальный способ максимально эффективной экономической эксплуатации региона.
Вопрос третий. Экономический суверенитет региона. Регион-донор или регион глубоко дотационный.
И это я привожу совсем поверхностные вопросы. Явные и очевидные. В реальной обстановке ситуация была гораздо сложнее и драматичнее. Вся российская колониальная политика выглядит очень противоречивой. Экспансия на Запад действительно имела явный экономический интерес. Экспансия на Восток тоже.
А вот на Юг уже нет. На юге идут непрерывные войны. И территории отвоёвываются до выхода на естественно-географические рубежи, формирующие защищённую границу. До больших водных преград, горных массивов, безжизненных пустынь. И уж потом только наши правители начинали думать, как же им имперски грамотно обустроить эти аннексии. С враждебными племенами и народами, с рабовладением, с отсутствием цивилизованной инфраструктуры.
Тут уж явно не до экономической эффективности. С учётом всей этой эмпирики устанавливалась модель управления территории со своим коэффициентом управляемости. И система кормлений в нашей истории оказалась очень удобным инструментом.
Система кормлений – это система, при которой местная администрация полностью содержится за счёт населения. Её порочность проявилась уже при Иване Грозном. Но
первые бескомпромиссные сражения по искоренению мздоимства дал Пётр I. Его геополитические амбиции изнасиловали страну. Пётр отчаянно нуждался в ресурсах и финансах. И не мог допустить, чтобы даже маленькие ручейки
от общих финансовых стратегических потоков убегали налево.
Борьба была безжалостной, но царь эту войну проиграл. Именно Пётр столкнулся с железобетонной круговой порукой на местах и открытым саботажем следственных органов. В коррупционных расследованиях Пётр мог доверять только своим гвардейцам. Именно он создал новый институт – прокуратуру, который должен был выполнять функцию «ока государева».
Но после смерти Петра этот федеральный орган оказался абсолютно импотентен. Череда дальнейших женских царствований это и продемонстрировало. Такого казнокрадства, как в эти времена, трудно себе представить. Целые рекрутские наборы растворялись на наших просторах, существуя только на бумаге. Или кто мог проконтролировать госрасходы незабвенного временщика Потёмкина. Велик был преобразователь новороссийских земель. Но, может, и его экономика могла бы быть более экономной.
Здесь мне хочется коснуться ещё одного события, которое тогда взорвало российское общественное мнение. А это уже время царствования Николая I. Николаю Васильевичу Гоголю довелось послужить в III Отделении Е. И. В. Канцелярии. Служил он там писарем.
И при этом знакомился с реальными уголовными расследованиями коррупционной направленности. А потом эту информацию творчески переработал в гениальное произведение – поэму «Мёртвые души». Вот тут и возникает когнитивный диссонанс.
Суть дела. Поместное дворянство, опора трона, элита общества, цвет нации. И вот появляется мошенник Чичиков, столичный гость. Он делает местным помещикам предложение, от которого они не могут отказаться. Он покупает у них паспортные данные умерших крестьян, которые не попали в ревизский отчёт. Явная афёра. Не понимать этого могут только полные идиоты.
И именно такими представляются дворяне, которые «ничтоже сумняшеся» связались с Чичиковым. Но ведь именно эти господа определяют экономическую жизнь региона. Именно от них зависит жизнь тысяч крепостных крестьян. Так помещики действительно идиоты или, как всегда, «косят». Конечно, «косят».
Наш царь-батюшка не дурак. Он всё понимал правильно. От таких подданных гражданского сознания и гражданской ответственности не дождёшься. У всех кукиш в кармане. Тяжело осознавать самодержцу, что его самодержавие заканчивается окрестностями Петербурга.
А что там творится дальше? А дальше, если верить официальным отчётам, молочные реки и кисельные берега. «Не верю!» – восклицает царь-батюшка. Вот и отправлялись жандармские офицеры инкогнито по городам и весям. И привозили свои секретные доклады.
А все прочие имперские контролирующие структуры давно находились на содержании воевод-губернаторов. Так оно было. Так оно и есть. Поэтому иногда наши цари вдруг проговаривались, предчувствуя свою трагическую судьбу.
«Россией управлять несложно, но совершенно бесполезно», – Александр II (Освободитель)
На самом деле исторический механизм этого явления прост. Пример приведу просто одиозный, но он всё объясняет. Если уж и в советское время работали те же самые механизмы, значит, эти механизмы наше всё.
Припомним судьбу одесского мафиози Френкеля. Карьера невероятная. Из осуждённого на смертную казнь врага советской власти он умудрился дослужиться до генерал-лейтенанта МГБ, награждённого тремя орденами Ленина.
И вот именно Френкель превратил систему Гулага из экономически убыточной в экономически прибыльную систему. Именно здесь и происходят волшебные метаморфозы. Добиться экономической успешности одним кнутом невозможно. Здесь уже без пряника никак нельзя.
А чем тяжелее каторжный режим, тем слаще пряники. За доблестный труд могут полагаться существенные тюремные послабления, амнистии и помилования. И если мафиози с дореволюционным стажем Френкель сумел создать после революции в Одессе криминальную империю, которую пришлось ликвидировать специальной чекистской операцией, то взять на себя Гулаг ему сам бог велел. Кстати, песня «Мурка» как раз и отражает один из этапов этой спецоперации.
Теперь никак не обойтись без наукообразия. Открытая система по определению экономически рентабельна. А закрытая, потому и закрытая, что таким внеэкономическим образом она сохраняет свой стабильный баланс.
Закрытая система есть система натурального хозяйства. Она защищает свои высоко стоимостные по себестоимости товары от внешней конкуренции. Сами произвели и сами потребили. А на внешних рынках наши товары неконкурентоспособны ни при каких условиях.
Поэтому закрытые системы могут существовать только в закрытом режиме. Попытки их приоткрыть, то есть рыночно реформировать, и приводят к разным безобразиям. Именно масштабные коррупционные схемы позволяют обрести устойчивость такому малосовместимому кентавру, как реформируемая закрытая система. В реформированной системе пряничные полномочия начальства будут расширяться закономерно. И прежде всего незаконными методами. По-другому не бывает.
Советский фильм «Председатель» знаковый. И с чего же начал главный герой возрождать родной колхоз? С создания серой кассы наличных денег. По такому председателю Гулаг плачет, а тут про него кино снимают.
Да, по сценарию, он кристально честный человек и совершает хозяйственные преступления, чтобы облегчить жизнь несчастных крестьян. И естественно, что все симпатии зрителей на стороне предприимчивого председателя. Что и требовалось доказать. У вас ещё есть желание системно бороться с коррупцией? Флаг в руки.
И вот случается очередная революция. Но в России революционные мероприятия всегда поверхностны. На глубину исторических и экономических процессов они не влияют. Если до революции регион был дотационным, то никакая революция не сделает его регионом-донором.
Присылают на такой регион воеводу-губернатора, московского назначенца. Управленца, получающего федеральную зарплату. Его действия регулируются должностной инструкцией и законодательными актами РФ. И что? И ничего.
Вялотекущая шизофрения продолжается. И сколько она будет продолжаться? Пока на горизонте не нарисуется фигура крепкого хозяйственника, по современной буртаской терминологии – «хлебореза». На фоне всеобщей бесхозяйственности и разрухи явление нового перспективного хозяина губернии.
А то, что этот будущий хозяин – самодур, неразборчивый в средствах, нечистоплотный в финансах, повязанный с криминалом и подозреваемый в организации нескольких «заказух», то это ничего страшного.
Страна переживала процесс первоначального накопления капитала. Почему бы не попробовать пилотный проект. Пусть беспредельщик восстановит экономический потенциал губернии с помощью своего беспредела. В мифологии наших западных соседей именно из главарей бандформирований вырастали создатели крупнейших транснациональных корпораций. Вдруг и у нас бы получилось?
У хорошего хозяина все ресурсы должны быть под рукой, в том числе и силовые. Вот силовики и легли под эту руку. И я считаю, что местные правоохранители блестяще справились со своей ролью. Но я сужу по тому, что я знаю. Но на самом деле я ничего не знаю. Да и знать мне не положено.
А вот фильм Дамиано Дамиани показал нам другой финал. Там комиссар полиции, отчаявшись в борьбе с мафией, лично пристрелил местного крёстного отца. Комиссар полиции пожертвовал собой. Он тоже погибнет. Печальная история.
Как хорошо, что мы живём не в Италии. У нас таких разборок не бывает. У нас мафия и полиция находятся в более комплиментарных отношениях. Зачем им друг в друга стрелять.
