– Прежде всего, объясни, в чем ценность вашего подхода к оркестровому джазу. Вы находите старые оркестровки и просто исполняете по написанному?
– Речь идет о реконструкции музыки, которая никогда не существовала в виде аудиозаписи. Звукоизвлечение и интерпретация нотного письма начала ХХ в. во многом отличаются от современных. Поэтому партитуры того времени требуют внимательного изучения.
У нас нет возможности сравнить свой результат с оригиналом, мы не можем услышать, как это все звучало раньше. Мы вынуждены полагаться только на точность исполнения. Фактически мы практикуем подход, аналогичный подходу к классической музыке, которой, собственно, оркестровый джаз Эпохи свинга уже давно является. Каждую пьесу мы рассматриваем как произведение искусства и пытаемся сообщить наш взгляд аудитории.
– Что современный музыкант может вынести для себя из музыки Эпохи свинга?
– Для современного музыканта каноническое исполнение оркестрового джаза 20-30-х – это расширение кругозора. Но, в первую очередь, мне просто нравится эта музыка. Это то, чем я в принципе хотел бы заниматься, и границ этого поля я не вижу. Эта музыка не для того, чтобы обогатить свой инструментарий при исполнении современного материала. Она самодостаточна и сама по себе стоит того, чтобы звучать непрерывно.
– Каковы принципиальные отличия звучания Большого Джазового Оркестра от звучания других современных биг-бэндов?
– Различия колоссальны. Современные оркестры зачастую имеют в репертуаре небольшой набор пьес 20-30-х, чтобы обозначить знакомство с этим периодом развития джаза. Это, как правило, один и тот же набор стандартов, сыгранных довольно неважно. Никто не занимается этим серьезно.
Но есть очень немного способов, которыми эту музыку можно исполнить правильно и хорошо. И мы очень серьезно подходим к вопросу ее адекватного исполнения.
– Что ты думаешь об отечественной оркестровой традиции, признаешь ли существование таковой? Относишь ли к ней оркестры Цфасмана, Варламова, Утесова?
– Мы играем разную музыку (в основном, конечно, американскую), относящуюся к определённому историческому периоду. Но даже в нашем репертуаре много того, что не всегда может классифицироваться как джаз (это касается, например, нашей афро-кубинской программы). Не стоит зацикливаться на терминологии, надо отталкиваться от качества материала, от того, имеется ли у него художественный потенциал.
Музыка периода, о котором мы говорим, сделана с большим вкусом и невероятным запалом, независимо от того, игралась она в Соединенных Штатах, Советском Союзе или где-либо еще. Это отдельный пласт музыкальной культуры, имеющий огромную ценность независимо от места прописки.
К тому, о чем ты спрашиваешь, я отношусь замечательно, но джаз ли это – большой вопрос. Для меня это вообще не имеет значения.
– В ваших номерах присутствует драматургическое начало. Все эти перемигивания солистов, похахатывания хора музыкантов, немые сцены в паузах между тактами – это попытка завоевать максимально широкую аудиторию?
– Эти ходы относятся только к части репертуара. В нашей основной программе, которую мы показывали на фестивале JazzMay-2015, таким способом мы воспроизводим манеру оркестра великого Джимми Лансфорда.
Биг-бэнды являлись важным звеном индустрии развлечений и часто использовали в своих пьесах сценические приемы игрового жанра. В арсенале артистов было множество забавных трюков.
Однако здесь не было и нет никакой отсебятины: все это прописывалось в партитурах. Важно понимать, что эти элементы являются атрибутами определенного стиля. Наш репертуар им не исчерпывается, он лишь малая часть того, с чем мы работаем. У нас нет установки на заигрывание с публикой там, где это неуместно.
– В России существует проблема с мужским джазовым вокалом. На два десятка певиц приходится один вокалист, а достойных исполнителей-мужчин и вовсе можно пересчитать по пальцам одной руки. В БДО поют сразу несколько музыкантов. Это трудовая повинность или удачное совпадение?
– Это творческая задача, которая напрямую связана с концепцией БДО. Поющие инструменталисты – обычная история для Эры свинга. К счастью, в оркестре есть люди, с помощью которых мы можем воплотить эту идею.
– Есть ощущение, что на московской сцене вам тесно. Вы играете часто, неизменно собираете аншлаги, но при этом набор площадок невелик и почти не меняется. Парадоксальная ситуация, разве нет?
– В Москве у нас вообще нет проблем с организацией выступлений, мы – очень востребованный коллектив. Но из-за того, что требования к площадкам у нас несколько специфичны, особенно комфортно мы чувствуем себя на привычных сценах: в джаз-клубе «Эссе» и Доме Журналиста. Это гарантирует предсказуемый результат.
Каждый месяц мы делаем новую программу, которую с интересом принимает постоянная аудитория. Часто на каждой из площадок даем по два концерта за вечер. Параллельно участвуем в мини-фестивалях, танцевальных вечеринках. И время от времени случаются большие отчетные концерты.
– Какова перспектива оркестра? Организация гастролей в регионах – дело довольно дорогостоящее для местных промоутеров.
– В первую очередь, меня волнует музыка. По поводу остального – куча идей, но загадывать не хочется.
