Компульсивный перфоманс вокруг кентавра

Эмоции недоумения или даже гнева, которые испытали некоторые пензенцы при первой встрече с кентавром на Фонтанной площади, вполне объяснимы – непонятное часто рождает тревогу.
Но вот дальше возникает вопрос: что люди делают с этими своими эмоциями? Как они справляются с ними? Как переваривают свой аффект?
Если вам непонятны смыслы, которые заложил художник, всегда можно спросить у него. Можно принять их или не принять, можно с автором поговорить, подискутировать.
Подискутировать, а не поскандалить, не наехать, не потроллить. Потому что скандал, глумление – это уже разговор не по существу вопроса.
Кентавр вызвал много агрессии. И эти реакции – от пошлых шуток, оскорблений кентавра и его автора до призывов снести скульптуру – меня шокировали существенно сильнее, чем арт-объект. Моя картинка пензенского мира не совпала с реальной.
Особенно удивило, что в числе агрессивно настроенных людей оказалось немало тех, кто хорошо образован, продвинут и даже при должностях. А ведь их можно считать лидерами общественного мнения. К счастью, не все, кто образован, продвинут и при должностях, оказались в этом лагере.
Что же вызывает у людей агрессию на самом деле?
Мне, как человеку «испорченному» психологическим образованием, интересно поисследовать именно это.
Смею предположить, что яблоком раздора стала не художественная ценность кентавра. Она, я считаю, очевидна.
Мне думается, агрессию вызывают те смыслы, которые рождаются у части зрителей при лицезрении этой скульптуры.
«Какие смыслы? Ничего же не понятно!» – возмутятся некоторые.
А я вот уверена, что, если вы испытываете эмоции, да еще такие сильные, вам понятно.
Произведения искусства говорят с нами через наши чувства. Разум, то есть осознание, вербализация этих чувств, подтягивается чуть позже.
Если вы испытываете эмоции, ваше подсознание уже что-то считало с этой скульптуры. Ему понятно. И это «что-то» необязательно то, что заложил художник. Очень вероятно, что кентавр срезонировал с какими-то вашими переживаниями или даже психологическими травмами.
Возьмем, к примеру, раздражение от того, что «ничего не понятно».
Это серьезный повод, чтобы разозлиться. Я не шучу. Потому что очень тяжело жить в мире, в котором интеллект является чуть ли не главным достоинством человека. Глупым быть стыдно. Каждый считает себя умным и стремится иметь репутацию умного.
А, если я смотрю на кентавра и не понимаю, это что же значит – я дурак?! А ты, Ткаченко, типа самый умный что ли?!
Ну как тут не разозлиться! Надо срочно найти тех, кто тоже не понял. А, когда нас много, значит, это не со мной что-то не так, а с Ткаченко. Потому что большинство глупым не бывает. Значит, это он дурак, а не мы. Ату его!
И сразу приходит успокоение – аффект переварен.
Хотя, если подумать, разве так уж обязательно нам всё понимать в этой жизни? И разве у нас это получается – понимать всё?
Уверена, можно оставаться умным человеком и сохранять самоуважение, даже когда ты чего-то не понимаешь.
Некоторые люди с трудом выдерживают ситуацию, когда рядом оказывается кто-то умнее, талантливее, любимее, предприимчивее, удачливее, состоятельнее и далее по списку. Потому что он бередит наши раны – напоминает о том, чего мы лишены. А иметь это нам очень хочется.
Почему именно этот скульптор получил заказ?
Почему его идеи нравятся, а мои нет?
Почему художникам позволено самовыражаться, да еще на федеральные деньги и на одной из главных площадей города, а мне в моем офисе нет?
Почему он зарабатывает столько, а я меньше?
Почему меня не спросили, хочу я видеть эту скульптуру на Фонтанной площади? Я что, такой незначимый человек? Я что, «тварь дрожащая» или все-таки «право имею»?
Примерно так кричат неудовлетворенные потребности некоторых граждан. И не только людей от искусства.
И, если уж честно, ответы на эти вопросы люди в глубине души знают. И они им не нравятся. Поэтому вытесняются и заменяются на другие.
Например, мы предпочитаем думать, что скульптура нам не нравится не потому, что мы тривиально мыслим, что давно задавили в себе креативность, что завидуем чужому успеху, чужой смелости в проявлении себя, не потому, что живем в агрессивной конкурентной среде, с которой у нас не хватает силенок бороться, а потому, что художник не продумал композицию, пластика у кентавра не та, гениталии слишком видны, арт-объект поставили не в том месте и т. д. Я сейчас не о том, что вы обязаны восхищаться кентавром. Вам действительно могут не нравится его ноги, его пластика или что-то еще. У вас есть на это право.
Правда, люди давно нашли формулу примирения для таких конфликтов: о вкусах не спорят. И в истории искусства много примеров, когда спорные произведения становились образцами, началом новых направлений.
Я сейчас говорю о способе проживания своих аффектов.
Вы замечали, что, когда некоторым людям плохо, им хочется сделать так же плохо другому человеку. Хочется на ком-то сорваться. И как только они это делают, им становится лучше. Их отпускает.
В психологии этот механизм описан. Суть его в том, что аффект, с которым человек не может справиться сам, он условно помещает в другого человека, тем самым перекладывая на него ответственность за его переваривание. Я, мол, не могу – поэтому давай ты старайся: кричи, оправдывайся, плачь, бойся, жалей. Что хочешь делай, но успокой меня.
Такое поведение свойственно детям, когда в ситуации стресса они зовут маму.
Мне кажется, это ровно то, что предприняла часть нашей пензенской публики – через обвинения и пошлости попыталась поместить в Юрия Ткаченко свои негативные эмоции и заставить его их переваривать.
Очень по-человечески, но не очень цивилизованно. Не по-взрослому.
Кстати, о взрослости.
Камнем преткновения для некоторых стали гениталии кентавра: слишком видны, слишком большие, с точки зрения некоторых. Да и вообще, нельзя что ли было без них обойтись? Хвостом бы прикрыл.
Граждане, если вас смущают гениталии – это симптом. Это значит, что вы выросли или даже уже состарились, но в психологическом смысле так и не перешли из детской комнаты во взрослую спальню.
Потому что только взрослые люди могут разговаривать о сексе спокойно, не опускаясь до сальных шуточек. Разговаривать, а не делать вид, что его не существует и мы размножаемся почкованием.
Реакция людей на гениталии кентавра тоже, в общем-то, понятна: трудно принимать свою и чужую сексуальность, когда ты жил в государстве, где не было секса, где тебе внушали, что это что-то грязное и недостойное хороших мальчиков и девочек.
Но это же не так. Вы с этим согласны?
Гениталии у кентавра естественны. Он наполовину животное. Трусов не носит. И символический смысл, кстати, гениталии тоже несут. Это архитепический символ способности создавать новое – творческой энергии, креативности, созидания.
Вы хотите, чтобы на Фонтанной площади стоял кастрат? Говорящая же получится аллегория современной архитектуры.
Можно еще долго развивать тему эмоционального отреагирования пензенцев, но подытожу.
Позволю себе предположить, что скульптура кентавра стала своеобразным громоотводом для части горожан. Они перенаправили на него и его автора свою агрессию из-за неудовлетворенных потребностей в личном признании, в праве на принятие важных решений, в праве на самовыражение, на достойный уровень жизни и даже из-за своей неудовлетворенной сексуальности.
Но кентавр выдержит. И, несмотря ни на что, с распахнутой душой и сердцем примет всех пензенцев в свои объятья.
Марина Мануйлова