Рядом со знаменитыми Каннами и Ниццей во Франции расположился город Грасс, который по своему культурному наполнению превосходит их, но в тени их славы остается недооцененным.
Сама атмосфера разных культурных слоев (Вилла Медичи, собор с оригиналами картин Рубенса, вывески 20-30 годов XX века) в соприкосновении дает совершенно неожиданный результат. Все вместе напоминает о быстротечности жизни. Кажется, что ты находишься внутри фильма.
Именно в этих декорациях в начале сентября прошли Бунинские сезоны. В галерее Наутилус под ажурным арт-объектом авторства Эйфеля открылась выставка российских художников, на которой 8 работ представил наш земляк Илья Шадчнев.
Иван Бунин, проведший в Грассе последние годы своей жизни, стал поводом для жаждущих культурного общения французов и художников из России. И, конечно, представленные работы ни в коей мере не являлись иллюстрациями Бунинских рассказов.
Пока ценители вдохновлялись выставкой, сами художники упивались коктейлем из исторических мест и личностей.
Вилла Бельведер – последняя, где жил Иван Бунин, – как раз была расположена рядом с резиденцией английской королевы Виктории и парком, который посадила сестра жены Наполеона.
Илья Шадчнев тоже повел себя как настоящий гурман: три недели смаковал Францию, знакомился с эмигрантами первой волны, писал этюды в уединении, налаживал личные контакты с французской богемой.
– Там каждое дерево – часть мира, – гововрит Илья Шадчнев. – Фермер, на чьей земле оно выросло, не срубит его, а бережно опашет и оставит для созерцания. Ничего нельзя красить, перестраивать, ломать. Грассцы понимают, что все наследие будет со временем оценено.
В России же даже заказанные в Европе к Чемпионату мира фонари наши ребята умудрились установить максимально криво. У нас сознательно вытравливались люди, которые могут делать красоту и гармонию вокруг себя. Конкретную красоту вокруг себя. Искусству трудно восстановиться, когда его вырезали под корень. Не прирастает…
Даже взгляд на одни и те же исторические события совершенно иной. Так, в конце XIX века очень большое количество французов вложились в Российские концессии.
Были очень обижены, что по их ценным бумагам нет выплат и дивидендов. И верили до 90-х годов, что все изменится. Вот такие противоречия на бытовом уровне.
В то же время в России существуют традиции классической школы, которые в Европе давно уже растеряны. Для европейских искусствоведов Россия сейчас – «терра инкогнита». Традиционные ценности (семья, дети, поэзия и музыка) там рушатся, вмешиваются глобальные катаклизмы и кризисы. В этом бульоне назревает желание вернуть этому обществу ощущение того, что есть Бог или Абсолют. Называйте, как хотите.
Эти идеи доминируют из-за своего сильного заряда. Наслаиваются стили и различные мироощущения. Появляются зримые образы, которые хочется созерцать.
Роль художника в современном мире
У Ильи Шадчнева есть целая теория состояния современного искусства и роли художника в ней. Так, всех талантливых художников он делит на две категории.
– Художники категории Б – это коммерческое искусство, задача которого быстро или дорого продать. В них эксплуатируется сюжет или техника, а деньги – конечная цель, хотя некоторые «коммерсанты» при жизни впоследствии были признаны как гении.
Например, Рубенс – по сути, артель, которую возглавлял художник с именем; Верещагин, обогатившийся на теме Азии, или Айвазовский, заработавший на изображении воды.
Художников категории А много было в
90-е годы, когда разрешили выставлять любые эксперименты. Для зрителей новаторство было в диковинку, но 90-е годы очень быстро пролетели, интерес к России ослабел, и остались единицы: Митьки в Петербурге, Назаренко в Москве.
К какой группе художников Илья Владимирович относит себя – вопрос провокационный. В 1983 г., когда ему было всего 18 лет, появились первые эскизы будущего «Алфавита». С технической стороны это было открытием – формирование толщины и прозрачности красочного слоя с помощью современных материалов: силикона, поролона, пенорезины.
Сам он долго не мог понять, что это – живопись или графика? Многие искусствоведы и сейчас испытывают растерянность, не понимая, как это сделано.
– Теперь нанесение краски на холст мне хочется трансформировать еще в одну ипостась – мультипликацию. Когда я понял, что открыл что-то новое, интересное и неожиданное, я решил отложить все свои остальные проекты. Если ты хочешь войти в мировую историю искусств, надо учитывать интересы этого «перекрестка».
О «перекрестке» и «низком потолке»
Независимый, с собственным стилем, образно мыслящий, ориентированный на гуманизм художник – это огромная редкость сегодня.
А ведь художник – это нервная система общества. О всех болевых точках она сигнализирует в первую очередь анекдотами и карикатурами, а если ситуация не улучшается, появляются стихи, песни, рисунки, пьесы, фотографии и публицистика. Нервная система нашего общества не то что бы выключена совсем, она более-менее функционирует в пределах Московской области или Петербурга, но и только.
Часть этой нервной системы – работы Ильи Владимировича серии «Алфавит»: сюжеты, понятные без объяснений, выжимка нашей культуры, где за притчами и тенденциями – наши книги, фильмы, спектакли.
– Форму могут создать многие, содержание – единицы. Многие скатываются в коммерцию – портреты детей и жен. И тем более фантастична ситуация с Пензой, в которой живут (но правильнее сказать – выживают) такие замечательные художники, как Сюзева, Норкин, Заваровский, Коробков… Им нет места в выставочных залах. У нас и залов-то нет…
Я сожалею, что понимание того, что нужно ездить и знакомиться с другими художниками, пришло слишком поздно. В Пензен-ской области создан вакуум, откуда давно надо было бежать. На Родину нужно возвращаться с победой, а не пробивать потолок изнутри. Пространство же Франции – это микс из культур, больше всего заметный в Париже. В мелких городах народ больше ориентирован на променад, вкусно поесть и полюбоваться на закат.
В парижских же галереях формируются блюда, которые завтра будут съедены. Там и Индия, и черная Африка, колонизированная французами, христианская аскетичная Европа и пестрые платья язычников.
Стилистика одежды и украшений для кого-то аутентична, а других вдохновляет на эксперимент. Аскеза и пышность цветов, амулеты и христианские святыни, экзотика и повседневная жизнь – миролюбие пестрой толпы дает надежду на то, кто культуры смогут уживаться вместе.
Истребление искусства
– Когда мне говорили, что картина стоит столько, сколько за нее дают в данный момент, я не верил. Наверное, просто не испытывал нужды.
В художественном пространстве России сейчас сохраняется хаос. Обыватели охотно приобретают постеры, гобелены, китайские поделки. Профессиональные же художники загнаны в угол, они готовы отдавать свои работы за бесценок. Это сулит вырождение.
Во власти искусства создать гражданину ценности. Современное общество под «чутким» руководством глобальных игроков (это относится практически ко всем развитым странам) сначала загоняет человека в капкан одиночества, создавая ему ложные цели, настойчиво формируя комплексы и стереотипы, а затем торжественно предлагает пару десятков «рецептов» выхода из тупика. Небескорыстно, конечно.
И художник (писатель, драматург), как послушный инструмент, формирует сначала «приманки», а затем иллюстрирует способы борьбы с заблуждениями.
Именно поэтому художник, писатель, поэт, кинорежиссёр являются потенциальными смутьянами общества потребления (им известна кухня), и их место или на коротком финансовом поводке, или под камнем – там надёжнее.
Может быть, выход в меценатстве? Может. Но не здесь, и не сегодня.
Меценат – человек, сделавший деньги на нас (ну или отжавший их у нас), – не станет поощрять местных смутьянов, которые не только умеют говорить, но которым есть что сказать.
Проще поддерживать смутьянов неместных (китайцев, испанцев, поляков) на уровне симпозиумов, скульптурных или живописных: и движуха, и реклама, и дёшево, и безопасно.
