Самое читаемое в номере

Неполитические реформы: что думает русская крупная буржуазия о положении в стране

A A A

«УМ» публикует следующую часть исследования Левада-Центра, основанного на опросе представителей крупной русской буржуазии. Напоминаем, что методом полуструктурированного интервью на условиях анонимности было опрошено 40 человек.
Цель Левада-Центра состояла в том, чтобы подготовить материал, который мог бы послужить основой или поводом для диалога между бизнесом и властью.
Цель публикации «УМ» – исключительно просветительская.

О плохом образе России за рубежом
• [Образ страны — это] в первую очередь, внешняя политика, конечно. Это враньё, на котором ловят СМИ, несоответствие слов тому, что происходит. И это внутренняя политика в виде борьбы со всяким политическим и социальным несогласием. Это для бизнеса тоже важно. Потому что это вопрос отношения, это вопрос привлечения кадров и так далее. Эта проблема для бизнеса менее острая, чем другие.
Но постепенно всё больше и больше мы будем сталкиваться с ситуациями, когда кто-то отказывается ехать в Россию по морально-политическим соображениям. Кто-то отказывается сюда инвестировать не только по соображениям защищённости бизнеса или взаимоотношения власти и государства, но и по тому, как он вообще всё это видит...
Рынок в целом доверяет действиям ЦБ, доверяет действиям и словам Минфина. Слушаешь ЦБ или Минфин — нормальные, вменяемые люди, которые говорят на земном языке. А потом выходят какие-нибудь депутаты Госдумы и начинают говорить такое, что задаёшься вопросом: как первые и вторые уживаются внутри одного правительства?
• Это общий уровень политической нестабильности. Это на самом деле международными компаниями отслеживается. Я бы даже сказал, не решения, которые принимаются руководством страны, а то, как выстроена коммуникация по принятию этих решений, не добавляет доверия инвесторам...
На уровне западного менеджмента это воспринимается очень серьёзно. И если мы это воспринимаем с известной долей скепсиса, потому что понимаем, что та извращённая коммуникация, которая идёт, направлена на внутреннего потребителя, на российский народ, который должен жить в условиях осаждённой крепости, то на Западе в значительной степени принимают все эти угрозы, комментарии за чистую монету, пугаются и, соответственно, пытаются понять, как их бизнес будет в этих условиях реагировать...
У нас возникла такая информационная большая волна: давайте запретим McDonald’s, давайте запретим Coca-Cola и так далее. Как только это попадает в иностранные СМИ, Associated Press, Bloomberg, соответственно, штаб-квартиры в Нью-Йорке, в Вашингтоне, в Хьюстоне или где-то ещё начинают подпрыгивать и спрашивать: «Нас сейчас запретят?»
• Плохой имидж — сразу ощущение, что коррупция, нездоровые отношения государства с бизнесом. Что государство часто лезет в частный бизнес, что частный бизнес не может процветать без связей с государством. Это очень отрицательный имидж.
Есть мнение, что частный бизнес в России не может быть успешным без государственных связей. В Англии, в Америке, в Германии необязательно быть связанным с государством. В Китае нужны государственные связи, и это ещё важнее, чем в России. У Казахстана имидж такой же, как у России. Белоруссия — это вообще другая песня.
У Грузии и имидж хороший, и суть хорошая тоже. Они реально делают так, что там мало коррупции, мало государственных интервенций. Это образец для постсоветского пространства.
• Видно вмешательство государства в жизнь субъектов бизнеса. Нарушается равенство игроков, равенство условий нарушается именно таким вмешательством. Это можно назвать силовиками, это можно назвать государством, это можно назвать волюнтаризмом, который использует силовиков, но абсолютно ухудшился из-за этого инвестиционный климат.
Призраки прошлого витают не только в воздухе, но и на всех телеканалах и в СМИ. Они не приносят ничего хорошего с точки зрения экономического развития, потому что страна отбрасывается ментально назад. Бизнесу сложнее ориентироваться, сложнее воплощать картину будущего.
• Новые законы совершенно неожиданно меняют правила игры. И инвесторы, которые вложили капитал, могутсовершенно неожиданно попасть в ситуацию, когда вложенные деньги обесценились, потому что бизнес попал под какие-то ограничения, и его цена уменьшилась.
Это касается не только иностранных инвесторов, но и любого российского предпринимателя, который не спал ночами, сделал бизнес, и мечтает, чтобы этот бизнес стал большим и заработал деньги.
• Проблемы с правами собственности несут дисконт ко всему рынку. Они же мешают росту ВВП через недостаточное инвестирование. Можно сколько угодно призывать компании инвестировать, увеличивать капитальное инвестирование. Это связано не столько с санкциями (вообще, наверное, не связано) и курсом рубля, сколько с правами собственности и с институтами...
Иностранный бизнес видит и проблему прав собственности, и проблемы взаимоотношения власти и собственности, и отсутствие доверия к судам, и общую политизированность бизнеса. Иными словами, как только в бизнес влезают политические интересы, бизнес может закончиться.
• Сейчас арестовали генерального директора и бухгалтера у Серебренникова. Они никого не убили, никого не изнасиловали. Возможно, они и украли, но зачем их арестовывать? Под предлогом того, что они могут сбежать за границу. Так заберите у них загранпаспорта. Поставьте их в стоп-лист. Это не те люди, которые будут тратить колоссальные деньги, чтобы сбежать из страны. Это делается, чтобы создать ситуацию страха. А мир на всё это смотрит, и бизнес смотрит и думает: «Вот так завтра и за мной могут прийти».
• Для работы на внешних рынках надо, чтобы у тебя было иностранное юрлицо. Сразу другой подход! Люди, которые хотят с тобой работать (даже если они у тебя просто заказывают какие-то товары или услуги), хотят быть уверены, что ты завтра не закроешься, компания твоя будет существовать, сможет экспортировать товар...
Я много общаюсь с иностранными коллегами из Америки, из Индии, из Китая, они не до конца ещё понимают, где Крым находится. Но они понимают, что в России нестабильно. Они все знают, что бизнес сажают. Что диктатура у нас в стране...
Мы договор подписываем с китайцами, и они пункт внесли, что мы не связаны ни с какими коррупционными структурами и что нас не закроют. А если мы с чем-то связаны, то они про это не знают и они здесь ни при чём. Такой пункт добавили в договор — political situation и т. д.: решили перестраховаться.
• В Сан-Диего люди искренне удивляются, что у нас можно ещё что-то сделать. Есть отношение, что Россия — это нефть, медведи, но не про новый софт.
• Мы оказались на задворках. Понятно, что есть общий спад, но вот настроение, что здесь и сейчас происходит самое важное, самое интересное и масштабное, для меня ушло, нет драйва созидательного. Если раньше строчка [в резюме] о работе в заметной российской компании была в плюс, то сейчас это скорее в минус...
• Нужно менять имидж России. Это вопросы и внешней политики, и государственного регулирования, это и вопросы недоминирования государственного сектора.
• Даже в условиях санкций определённый пиар был бы очень хорош. Потому что даже у моих знакомых, которые в Германии занимаются бизнесом, отношение к России резко ухудшилось. Восприятие России, как в 90-е было, — бандитский капитализм... Очень хорошо было бы внешнюю политику поменять, не тратить деньги на Сирию.
Определённый пиар вкупе с очень небольшими мерами по поддержке инвесторов мог бы дать хорошие результаты... Нанять умных пиарщиков, которые на Западе работают, мастеров слова и дела. И вот эту работу тихонько вести: умные статьи писать, поставлять такой набор правильных точек зрения, подходящих для России, позиционировать Россию как стабильное место.
• Надо убрать эту систему наказания. Был бы колоссальный эффект, если бы Владимир Владимирович вдруг взял и помиловал 100 человек известных, кто сидит по политическим статьям... Надо реально наказывать за коррупцию ближайшее окружение. Ли Гуанъяо в Сингапуре начал с того, что посадил за коррупцию ближайших друзей.
И весь мир понял, что эта страна реально борется с коррупцией. Надо не выхватывать губернаторов, а надо начать с реально коррумпированного ближнего круга. Надо ввести строгие наказания, но не надо сажать. Не надо сажать!
• Реальная, в правовом поле разработанная ситуация с открытым честным правоприменением и жёсткое наказание послужили бы определённым сигналом, что в России применяется закон, в России стабильная ситуация, Россия — это не место риска.

 

О дороговизне русских инвестиций
• Очень дорогие деньги для кредитования бизнеса. Неважно, банк это или частное лицо. Соответственно, увеличивается окупаемость бизнеса.
• Очень сильно ограничены банковские кредиты. Они очень дорогие при текущей ставке. Так как банки боятся рисковать, то у них у всех завышенные лимиты к выдаче кредитования. А иностранные деньги в принципе исчезли, то есть только большие инфраструктурные проекты,
а так Россия на мировой арене считается страной, куда не стоит инвестировать деньги... Остаются частные деньги в России.
Многие наши инвесторы поняли, что их денег за рубежом тоже не ждут, поэтому есть некий баланс, но рынок не развивается, рынок инвестиций не развивается.
• Государство должно снижать уровень наших interest rates – как это по-русски сказать...

О ядовитости русских государственных инвестиций
• Государственные деньги — токсичные, они несут в себе проблемы. Любого рода соприкосновение с государственными деньгами означает возможность последующих проверок всяких правоохранителей: как что было потрачено, особенно если возникает негативный финансовый результат. Это опасно и очень вредит бизнесу... Вред от этой атмосферы опасности больший, чем от возможных потерь.
• Появился такой термин — «токсичные деньги». Это не деньги, которые связаны с мафией. Это деньги, которые связаны с государственными грантами. Если вы начинаете играть в какую-то игру с государством, вы должны понимать, что это будет стоить вам дополнительных издержек, связанных с контролем и с риском использования этих средств.
Я знаю большое количество организаций, которые сознательно отказываются от такой возможности, чтобы не сталкиваться с рисками, которые сопровождает получение бюджетных средств... Нецелевое использование, большой объём отчётности, риск не попасть в заложенную трактовку использования денежных средств.
Если мы получаем заказ от частной компании или от государственного органа, у нас принципиально разный объём документации. И на входе в проект, особенно если это государственные закупки, и на выходе, чтобы отчитаться за использованные деньги. Есть риск, что вы друг друга неправильно поймёте, что ваш отчёт и способ использования денег не устроит государственного заказчика или контрольные органы (Счётную палату, прокуратуру и т. д.), которые могут по-своему трактовать целесообразность и эффективность использования этих средств.
•  Гендиректор в России — это человек, одной ногой находящийся в тюрьме. Уже по определению. Даже если он всё делает из наилучших побуждений, его легко обвинить и посадить. Это большая проблема. Это значит, что толковый, способный человек будет трижды думать перед тем, как стать гендиректором. Особенно это важно, когда госкомпания, государственные деньги.
Мы, как бизнес, стараемся никогда не прикасаться к государственным деньгам. Мы не хотим ничего трогать, потому что это дополнительные риски. Я боюсь, что, если я буду дотрагиваться до государственных денег, потом меня могут посадить за что-то. Потом сразу могут обвинить, что ты их потратил нецелевым образом. Даже если всё делать правильно, всё равно есть возможность придраться. Всегда!
•  Мы очень много пашем для того, чтобы быть прибыльными, чтобы за счёт собственной прибыли инвестировать, чтоб другие фонды не привлекать. В прошлом году к нам приходили инвестиционные фонды, за которыми стоит ФСО или ФСБ. [Они говорили:] «Мы вам денег дадим, и у вас всё хорошо будет...»
От таких фондов я не стала бы брать. Как-то безопаснее. Это какая-то интуитивная вещь. Вроде и люди там грамотные... Опасаюсь, что отожмут. Только этого опасаюсь. Если международному фонду важна твоя репутация, то тут репутация не особо напрягает.
•  Не только в России существует риск для малого и среднего бизнеса со стороны больших корпораций, [которые охотятся] за тем, что они делают. В России эта охота не всегда идёт по правилам. Если посмотреть на американские высокотехнологичные корпорации, там развита система корпоративных венчурных фондов.
Google вкладывает огромные деньги не в свои собственные исследования, а в финансирование внешних стартаперов, внешних команд, а из них уже выбирает достаточно цивилизованным образом.
У нас эта система не работает, у нас венчурный рынок ещё не особо сформировался. Даже выстреливающие стартапы рано или поздно сталкиваются с тем, что им надо находить крупного индустриального партнёра и залезать быстро под чьё-то крыло, иначе их сожрут...
Выстреливают те, кто может интегрироваться в производственную цепочку крупняка либо просто ложится под крупную компанию.
•  Если чувствуем, что можем столкнуться с вымогательством, мы не входим в такие тендеры, ибо опасно. Если ты участвуешь в госконтракте и представители этой компании предложили заплатить как-то по-иному, то это в любой момент может стать предметом разбирательства компетентных органов со всеми вытекающими из этого последствиями.
Уровень работы разных органов и прозрачность информации очень сильно повысились... Люди, которые играют в игры, связанные с коррупцией, под колпаком... Когда кому-то будет нужно, эти досье будут извлечены на свет божий, и любой человек, все его деяния и участие в разных интересных схемах будут легко выявлены и ему предъявлены. Это небезопасная игра, в неё должны играть очень смелые и отчаянные люди.
•  В стране нет частной собственности в глубоком её понимании. Поэтому частная собственность — весьма ситуативное понятие. Существует большой класс предпринимателей, который мог бы активнее инвестировать, но он этого не делает, потому что нет гарантий со стороны закона.
О бегстве капитала
• Если бы передо мной стояла задача, куда реинвестировать прибыль, то я бы реинвестировал её в какой-то глобальный бизнес. Я, скорее, готов инвестировать в компанию нероссийскую, не имеющую проблем с российскими рисками. Как угодно предприниматели стараются диверсифицировать свой бизнес, в том числе инвестируя в нероссийские компании.
• По закону, если вы владеете более чем 10% в какой-нибудь иностранной компании, вы должны об этом сообщить... Нужно каждый квартал получать и нотариально заверять какие-то справки и так далее. Поскольку вы никогда не бываете на 100% защищены в правах собственности, то давать всю информацию налоговым органам страшно. Потому что эта информация может быть передана кому угодно.
Поэтому вы никогда не найдёте реальных владельцев бизнеса. Они боятся заявить о том, что они реальные владельцы, потому что могут отнять. И это ограничивает доступ к инвестициям, потому что договариваться сложнее... Вы договоритесь по кипрскому праву, потому что договориться в России сложно...
Вы не можете договориться о каких-то вещах, которые случаются, когда что-то пошло не так. Кто кого покупает, как определяется цена, приоритет решения – это всё сложно. В нашем законодательстве таких механизмов не предусмотрено. Поэтому вы вынуждены договариваться по английскому праву.
Чтобы договариваться по английскому праву, вам нужна иностранная юрисдикция. Делаете иностранную юрисдикцию — попадете под закон о контролируемых иностранных компаниях, и вы должны сообщать о своих владениях. Несмотря на то, что большинство создаёт это не для ухода от налогов, а для того, чтобы иметь справедливый суд и нормальные отношения, это теперь осложнилось. Поэтому лишний раз задумаешься, прежде чем инвестировать в нашу страну русскими же деньгами.

Усилия по привлечению инвестиций на уровне отдельных регионов
• Сейчас много партизанских акций на уровне регионов, губернатор готов приехать. Все знают губернатора Калужской области. Он готов с бизнесом даже ночью встречаться и всем бизнесменам даёт свой мобильный телефон. Такая же история в Ульяновске: губернатор готов, чтобы ему звонили днём и ночью. Может быть, это не совсем правильно, потому что это «управление в ручном режиме», и западные компании это не понимают. Но, когда это государственная политика и есть определенные правила, что инвесторов меньше проверяют, инвесторам позволяют оформить возврат НДС, это хорошо.
• И президент, и премьер, и губернаторы пытаются демонстрировать такие вещи через встречи с предпринимателями, через акцентуацию своих посланий. Сам факт того, что ввели рейтинг инвестиционной привлекательности регионов, очень разумный, так как строится на основе мнения бизнесменов, не губернатора, не его чиновников, а именно самих бизнесменов. Это движение в правильном направлении...
На региональном уровне некоторые губернаторы тоже делают регулярные встречи. В шутку можно сказать, что некоторые губернаторы давали инвесторам, начиная с определённого уровня, свой мобильный телефон. Это, может быть, немножко комично выглядит, но это тоже способ повышения качества инвестиционного климата.
• Татарстан воспринимается многими инвесторами-иностранцами как отдельная страна, очень привлекательная по ряду причин для инвестиций. В этой республике создан очень благоприятный инвестиционный климат, очень хорошие процедуры, работает электронное правительство, они очень много взяли положительных примеров из Малайзии. Обучили чиновников в зарубежных университетах, повысив качество специалистов, принимающих решения, бюрократов.
Это дало толчок ко многим моментам... Здесь выстроена коммуникация с инвесторами... Любой предприниматель, любой бизнесмен, инвестор может легко попасть на приём, быть выслушанным, и получить какое-то решение на заданный вопрос и на свою проблему. Это большой плюс.

О необходимости большей защищённости бизнеса
• Существует боязнь того, что отожмут у малого и среднего бизнеса. Неважно кто. Государство ты позовёшь, или ты придёшь и найдёшь себе большого индустриального партнёра. Как страховать эти риски, я не знаю. Правда, не знаю.
Может быть, кстати, если в одном проекте будет намешано сразу много институтов государственной поддержки, то это как раз будет снижать риск. Потому что слишком большое количество государственных структур будет заинтересовано в том, чтобы проект полетел.
• Бизнес может быть просто забран у вас из-под носа. Они могут заложника взять у вас. Они могут вас арестовать. Всё что угодно подвести под это. Эти произвол, отсутствие независимого суда и защиты гораздо выше любых проблем, которые на следующих уровнях мы встретим. Я просто не вижу смысла их обсуждать.
Что бы сейчас ни улучшилось на таможне или в налоговой, это не заставит меня инвестировать в России больше, чем защита от произвола властей.

Об издержках монополизации
• Все госхолдинги задублировали объём дорогостоящего оборудования. У нас разные госхолдинги, которые между собой не общаются. Оборудование дорогостоящее приобретается всеми сразу. И каждый из них использует его один месяц в году...
Причём, условно говоря, в Штатах таких комплектов оборудования двадцать на всю страну, а у нас уже семь. Из наших налогов финансируется тот объём закупок, который объективно не нужен... Экономические критерии вымываются. Такие госхолдинги, как «Ростех», неэффективны изначально. Невозможно эффективно управлять семьюстами предприятиями.
• В стране последовательно уничтожалась конкуренция на разных уровнях. И, как утверждали разные антисоветчики в своё время, однопартийность рано или поздно приводит к одноколбасности. До одноколбасности пока не дошло, но до олигополии в большинстве секторов дошло. У вас весь бизнес завязан на прямую монополию «РЖД», на дуополию «Газпром» – «Новатэк». На олигополию трёх крупных государственных банков. В стране осталась одна приличная авиационная компания.
• Государство играет всё большую роль. На наших глазах происходит существенное уменьшение количества игроков во всех сферах, уменьшение количества частных банков и укрепление позиций госбанков. Государство играет всё большую и большую роль, поэтому мы волей-неволей с ним начинаем сталкиваться во многих сферах нашей деятельности.
• Власть мечется между желанием повысить эффективность бизнеса и желанием всё контролировать. Как через контроль и надзор, так и через негосударственную собственность. Поэтому у нас, по сравнению с 2004 или 2006 годами, когда был пик приватизации, доля государственной собственности серьёзно выросла, причём совершенно в конкурентных сегментах.
Для себя я это объясняю слепой верой в то, что чем больше государство, тем лучше.
А с другой стороны, корыстью, когда от имени государства выступают топ-менеджеры госкомпаний, которые через это контролируют большие потоки государственных денег под благими лозунгами, что это безопасность государства.
• Барьеры разного характера. Я занимаюсь продуктами питания. Понятно, продуктовые сети, те каналы продаж, значимые для реализации. Соответственно, там барьер в том, что сети.
Есть крупные компании, не только российские, которые блокируют разными способами возможности встать на полку для других производителей. Где-то это имеет явную, где-то скрытую форму, но такого рода монопольные практики не пресекаются.
Закон о торговле, который был принят с поправками, с изменениями, имеет благие намерения, но, по сути, не решает ситуацию.

Прочитано 1294 раз

Поиск по сайту