Судьбы усадебных собраний Пензенской губернии в первые послереволюционные годы

A A A

Настоящая статья культуролога и краеведа Ларисы Рассказовой основана на ее докладе на научной конференции, посвященной судьбам русских усадеб, что прошла еще в 2016 г. в Москве. «Улица Московская» публикует статью Ларисы Рассказовой, дабы напомнить о последствиях революционных потрясений для культурного наследия.

Пензенская губерния в годы революции представляла собой типичную провинцию, где не было крупных и художественно ценных усадебных коллекций, известных любителям и специалистам ещё до революции, на спасение которых советской властью направлялись эмиссары.
Вместе с тем, множество усадеб имели разной ценности художественную мебель, предметы быта, семейные архивы, картины (прежде всего, портреты), книги – т. е. вещи, характеризующие бытовую культуру эпохи.
В советской России процесс перемещения художественных ценностей из частновладельческих имений в государственные хранилища законодательно был оформлен только осенью 1918 г., т. е. после года неразберихи, войны, разрухи и проч.  Известно, что в России от принятия закона в столице до его исполнения на местах – дистанция огромного размера даже в спокойные времена.
Как на деле исполнялись законодательные акты центральной власти, и что происходило в течение года после революции с усадебными собраниями в провинции?
Как это происходило в провинциальной Пензенской губернии.
С начала 1918 г. с организацией земельных отделов и комитетов новая власть берёт под контроль уничтожение усадеб как хозяйственных единиц.
Именно на этот период приходится волна самовольных захватов крестьянами имений. Крестьяне воспринимают передачу органам исполнительной власти имений, где работали они и их отцы, как отъём принадлежащего им имущества.
В ответ на попытки взять имения на учёт и в дальнейшем определить их судьбу (оставить как «культурные» или передать для раздела в волостные земельные комитеты) они занимают имение и никого туда не пускают, или грабят дом, хозпостройки и инвентарь, чтобы не достался чужим.
В Пензе 29 июня 1918 года II Общегубернский съезд Советов крестьянских депутатов принимает «Временную инструкцию по проведению основного закона о социализации земли». Она содержала, в том числе, и «законные» основания изъятия частной, личной собственности, находившейся в помещичьих домах, и требовала выдворения владельцев из усадеб. В некоторых имениях это уже произошло без всяких инструкций.
Однако из протоколов ликвидации имений видно, что не все были разграблены в первые полгода Советской власти, некоторые помещичьи дома стояли в полной сохранности, а владельцы продолжали жить в усадьбах.
Но даже там, где относительно мирно поделили земли и хозяйственный инвентарь, не трогая помещичьи дома, парки и самих помещиков, Инструкция вынуждала крестьян выселять владельцев и делить их добро.
Во многих имениях земля, хозпостройки, скот, инвентарь делились «по справедливости», а личное имущество помещика, т. е. мебель, посуда, предметы быта, картины, книги, не растаскивалось. На него составлялась опись, оно сносилось в одно место и сохранялось.
Как правило, в этот период крестьяне не допускают в имение никого: ни бывших хозяев, ни представителей новой власти. Так было, например, в богатейшем имении Араповых Проказна (Мокшанский уезд.)
Однако в ответ на решение новой власти об организации народного хозяйства в 1918 г. господский дом, стоявший до этого нетронутым, был разграблен, чтобы не достался чужим людям.  
Часто господский дом занимали приходившие для усмирения крестьян и ликвидации имений революционные отряды, они же растаскивали хранящуюся мебель, картины, книги и прочее.
Например, начало разграблению усадебного дома О. П. Логвиновой в с. Шеино (Керенский уезд) было положено керенским уездным комиссаром, пославшим в имение 6 июня 1918 г. отряд Красной гвардии с пулеметом. Они силой взяли вещи, опечатанные крестьянами в господском доме, сгрузили на подводу и увезли в Керенск. После этого крестьяне довершили начатое.  
Были случаи, когда крестьяне, захватив усадьбу, сами привозили господам их собственность из усадьбы в город. Например, в декабре 1917 г. помещикам Обуховым на «поезде из восьмидесяти телег», крестьяне по своей инициативе привезли всю обстановку и библиотеку, чтобы «не растаскали по рукам».  
К марту 1919 г. С. Н. Вику, живущему в Пензе, переправлены из имения (с. Аристовка, Городищенский уезд) чучела животных Центральной Африки. При этом хозпостройки усадьбы и инвентарь растащены крестьянами ещё в октябре 1917 г.  Необходимо сказать, что вышеприведённые случаи не отменяют фактов грабежа и поджога усадеб крестьянами.
yazykovs1

 

yazykovs2

Столик из усадьбы Языковых


 

Практические действия и поведение владельцев усадеб изучены гораздо меньше. Возможно, это объясняется их пассивным поведением. Роман Гуль в книге «Я унес Россию» пишет (называя это «очень русским чувством»), как легко расставалась российская аристократия со своим богатством, и приводит фразу пензенской землевладелицы О. Л. Азаревич: «Ну что ж, Бог дал, Бог взял!»  
Судя по документам, в подавляющем большинстве случаев отношение и было таковым. Для многих помещиков «озверение» крестьян стало неожиданным, страшным и непонятным, это объясняет их подавленное состояние и отсутствие каких-либо действий. Кроме того, сказывались и вековые этические нормы поведения в отношении крестьян, присущие российскому дворянству.
Очень редко владельцам удавалось самим хоть в какой-то части спасти культурные ценности из своих усадеб. Р. Б. Гуль сообщает, что та же О. Л. Азаревич смогла передать несколько картин в музей художественного училища.
По легенде, сохранившейся в Пензен-ской картинной галерее, Е. Н. Бибикова, урожденная Арапова (1873-1953), внучка Н. Н. Пушкиной-Ланской, передала музею в 1918 г. несколько предметов мебели из гарнитура, подаренного ей к свадьбе, из усадьбы Андреевка (Нижнеломовский уезд).
Имение Л. С. Протасьевой в с. М. Рамзай было ликвидировано 15 июля 1918 г. При этом «по предложению бывшей владелицы все художественные старинные вещи имения: мебель, картины и библиотека – Пензенским уездным Советом передаются в ведение музея при Пензенском художественном училище».  Всё другое имущество распределено по разместившимся в усадьбе советским организациям: начальному училищу, кооперативным учреждениям, квартирам учителей.    
Драматичные события разыгрались в имении Шаховских Вазерки (Мокшанский уезд).  Имение находилось в ведении Губземколлегии, но в январе 1918 г. сельский сход решил взять его в свои руки. Оттуда выгоняются наёмные рабочие, принимаются другие, деньги из имения перестают поступать в ГЗК.
В ответ на это 1 апреля 1918 г. на совещании ГЗК предлагается послать в Вазерки комиссара и солдат, чтобы предотвратить расхищение хозпостроек и «живого и мёртвого инвентаря». Только в августе 1918 г. ликвидационная комиссия постановляет составить опись имущества, полностью сохранявшегося в неразграбленном доме.
В это же время в ликвидационную комиссию обратились с заявлением инструкторы-художники Губколлегии народного образования А. Глухов и В. Усенко с просьбой удержаться от торгов и передать в комитет образования (отдел искусств) старинные художественные произведения: утварь, оружие, книги, ноты и картины для губернского художественного музея.
Прилагался список из 36 пунктов. Среди них много восточного холодного оружия, керамические и фарфоровые вазы, несколько гравюр и рисунков (не атрибутированных инструкторами-художниками), ноты «старинных произведений» Шуберта, Чайковского, Баха, Шопена, Глинки, Верди и пр. (всего 35 шт.), предметы «времён масонства»: каминные часы, вазы, 2 фарфоровых льва, 1 белая большая ваза.
«Вещи взяты согласно удостоверения о реквизиции коллегией нар. образования Пензы через губ. сов. деп. от 12.11. [год не указан – Р. Л.]». Однако предметы инструкторам-художникам взять не разрешили.
Тем не менее, они в отсутствии инструктора ГЗК (комиссара или управляющего имением) активно занимались упаковкой ценностей, а 18 сентября приехали на подводе Вазерского волкомбеда вместе с его членами, всё погрузили и вывезли. Причём вели себя «как хозяева в доме».
Следы увезённых предметов теряются, в музей они не поступили. В октябре 1918 г. опись ещё не закончена. Всё это время активно разбирается мебель (с разрешения управляющего): для Вазерского начального училища, лесопильного завода № 1 Губсовнархоза, Мокшанского уездного комиссара почт и телеграфов, Грабовского сельскохозяйственного училища, Чертеимского лесничества, Вазерского фельдшерского пункта.
yazykovs3

Шкафчик из усадьбы Языковых


 

17 октября в опечатанный дом влезли воры, что забрано – неизвестно, т. к. ещё не всё было описано.
В наконец составленной (после всех раздач и хищений) описи значится огромное количество фарфоровой посуды, столовое серебро, десятки «столиков простых и непростых», «часов настольных 10, безделушек мелких разных 59, более крупных 25, различных настольных украшений 27, подушек изящной работы 9, ковров персидских 3, плетёная мебель, портретов 33» и проч.
Книги также перечислены общим количеством: «шкафов книжных 2, сундук № 1 с иностранной литературой 350 экз., ящики большие дощатые с иностранной литературой 185 экз., сундук № 2 с иностранной литературой 102 экз., ящик № 4 то же 220 экз.».
Только 19 декабря 1919 г. из имения выданы книги на иностранных языках во внешкольный подотдел Губнаробраза для библиотеки. Ныне несколько экземпляров этих книг хранятся в областной библиотеке
им. М. Ю. Лермонтова.
Не менее драматична судьба культурных ценностей из «грабовского дворца» (с. Грабово, Пензенский уезд).
Крупнейшее имение Устиновых было взято на учёт Губземотделом, назначен управляющий. В декабре 1918 г. там стоял 5-й кавалерийский полк 5-й Пензенской стрелковой дивизии. Командир полка потребовал от управляющего выдачи мебели, рояля, посуды, белья, конской упряжи. Была выдана в прокат только венская мебель.  
Полку разрешено занять служебные постройки, но командир не принял это во внимание. Солдаты заняли все удобные помещения, в том числе и дворец, где находились еще не убранные «по причине громоздкости» вазы, статуи и проч. Мебель стали растаскивать, ломать, а во дворце устраивать нары для солдат.
Управляющий имением Челноков в письме губкомиссару Кутузову от 17 января
1919 г. пишет: «Библиотека состоит приблизительно из 1000 томов иностранной литературы. Кроме того, имеется масса ценных вещей, статуй, картин, мебель, зеркал. Кроме того, имеется здесь спальная комната, ключи от которой находятся в Губземотделе.
Все вещи ценны в особенности для музеев. Хорошо бы все эти вещи отсюда забрать. Для этого нужно испросить разрешения у Губземотдела».  
Что касается иностранных книг, их удалось вывезти в Пензу. В настоящее время некоторая часть их хранится в отделе редкой книги Лермонтовской библиотеки. Оставалось в усадьбе около 300 русских книг «без определённого подбора».
Инструктор Губоно Курыгин несколько месяцев добивался разрешения передать книги местному учителю для «подбора и сортировки». В итоге часть книг попала в библиотеку соседнего села Чертково, а остальные были растащены красноармейцами.  
Печальна история далеко не рядового собрания культурных ценностей из усадьбы Языковых (с. Васильевка, Пензенский у.). До начала 1918 г. в ней ещё жили владельцы.
Однако уже 11 января 1918 г. составлен акт о ликвидации имения с подробной описью имущества из господского двухэтажного деревянного дома, а в марте 1918 г. организован совхоз.  
Из покомнатной обстановки дома замечательны: дубовая столовая, 2 рояля Беккера, 8 балалаек, виолончель, этажерка с нотами, секретер с бронзой и слоновой костью, палисандровый диван с 2 креслами и 2 стульями, стул черного дерева с инкрустацией, стол с бронзовой инкрустацией в стиле Людовика ХVI, комод красного дерева с бронзовой инкрустацией и мраморной доской, старинное бюро с бронзой и позолотой, 2 старых портрета красками и 2 шкафа книг.
Отмечено, что мебель в 1870-х годах была вывезена владельцем из Парижа.
Ценности были национализированы, но в государственные хранилища не попали, о чем свидетельствует письмо Отдела по делам музеев Главнауки Наркомпроса от 31 декабря 1923 г., направленное Пензенскому Губсельтресту: «Cообщаем вам, что художественная старинная мебель из бывшей усадьбы Языкова, находящаяся в настоящее время в вашем пользовании, ни в коем случае не может быть использована в качестве обычной канцелярской обстановки в виду ее художественной ценности и музейного значения. Означенная мебель стоит на учёте мест-ного музея и безусловно должна быть ему передана для хранения в Пензенском историческом музее».  
Но и в 1924 г., как видно из составленного инструктором Музейной комиссии Губоно «Списка памятников искусства и старины», гарнитур гостиной мебели (7 предметов) Языкова из с. Васильевки находится в Губсельхозтресте.
В настоящее время в Пензенской картинной галерее экспонируются в залах западной живописи только два уцелевших предмета: шкафчик маркетри с мраморной верхней доской и овальный стол маркетри из гостиной.
Итак, мебель и предметы быта чаще всего оседали в советских учреждениях и квартирах чиновников. Только одно усадебное собрание из Пензенской губернии поступило в Национальный музейный фонд. Это собрание Ладыженских из Завиваловки (Чембарский уезд).  
Ценность усадебных библиотек была понятна только специалистам. Как правило, если библиотеки не подвергались уничтожению в ходе разгрома дома, то передавались в учреждения образования, культуры непосредственно в село, где была усадьба, или отправлялись в уездный и губернский центр. В последнем случае инструкторами отбирались ценные издания, а другие оставались в селе.
На деле передача книг в библиотеки означала то же уничтожение, но отсроченное. Книги либо не доходили до библиотек, расхищались по дороге, либо затрёпывались и списывались, а чаще всего списывались как невостребованный, малооборачиваемый или идеологически чуждый фонд в ходе библиотечных чисток (в основном, издания XVIII – XIX вв. на иностранных языках).
Некоторой, далеко не полной, гарантией сохранности книг была передача их в губерн-скую библиотеку им. М. Ю. Лермонтова. К сожалению, это не становилось спасительным для усадебных библиотек.
Количество книг оказалось настолько большим, что полностью они никогда не включались в фонд, доступный читателю. Штат библиотеки не позволял провести инвентаризацию собрания. Поэтому значительная часть книг, оказавшись в так называемом «архиве» библиотеки, была списана и уничтожена либо из-за устаревшего и политически неверного содержания, либо по причине их порчи грибком.  
Губернские власти не считали заботу о полученных или отнятых культурных ценностях своей задачей. В соответствии с декретами центральной власти в Пензе создавались музейные отделы, где практически без всяких средств самоотверженно работали малочисленные сотрудники.
Музейная комиссия составила «Списки памятников искусства и старины», взятых ею на учёт. Это был именно учёт, об охране из-за полного отсутствия средств и возможностей речь даже не шла, т. е. всё оставалось на местах: в конторах и квартирах совслужащих.
Но в 1925 г. Губоно сообщает в Главнауку, что из-за отсутствия средств «дело охраны памятников старины в Пензенской губернии де-факто прекращается».  
На возражение Главнауки Губисполком ответил, что восстановление подотдела по делам музеев он считает излишним «ввиду отсутствия большого числа памятников древности по губернии», а также невозможным за неимением средств.
Первый музей в дворянской усадьбе в Пензенской области – «Тарханы» в с. Лермонтово – был организован в 1939 г. Основой его коллекции мебели, предметов быта, картин, посуды, тканей и пр. стали вещи, переданные из московских хранилищ. Такова же история создания второго (и последнего) музея-усадьбы в области – А. Н. Радищева в с. В. Аблязово (ныне Радищево), открытого в 1945 году.
Уничтожение большей части гуманитарных ценностей – художественных, культурных, исторических, семейных, – созданных и сохраняемых дворянством, означала, особенно в провинции, громадные потери общественного опыта, культурного и научного потенциала, знаний, навыков и умений работы с наследием.
В конечном итоге стало причиной утраты обществом осознания необходимости связи с историческими корнями и откликнулось в наше время сложностями с национальной самоидентификацией.

Прочитано 2072 раз

Поиск по сайту