Самое читаемое в номере

Преобразователи?

A A A

Проект бюджета Франции не столь дерзок, как обещал Эмманюэль Макрон. В нём всё хорошо с точки зрения равновесия доходов и расходов, но он не обещает решительных структурных реформ.

inosmi
У тех, кто ищет доказательств, что Эмманюэль Макрон затеял капитальный ремонт народного хозяйства, новый бюджет Франции, сейчас обсуждаемый в Сенате, оставляет смешанные чувства. После всех его смелых разговоров о «преобразовании» Франции некоторые шаги президента выглядят слишком неуверенными.
Бросаются в глаза две меры. Президент смело отменил налог на имущество, введённый в 1982 г. Его частично заменили налогом на дорогую недвижимость.
В результате налоговые поступления упадут с 5 млрд евро в 2016 г. до  1,8 млрд. евро в следующем году. (По одной из оценок, чистый отток миллионеров из Франции с 2000 г. составил 60000 человек.) Можно будет больше инвестировать во Франции, например, в высокотехнологичные стартапы. За это на Макрона уже наклеили ярлык «президента богатых».
Второй заметный шаг – это сокращение бюджетного дефицита ниже отметки в 3% ВВП, как того требуют законы ЕС. Похоже, в 2018 г. он будет равен 2,9%.
Для Макрона это предельно важно. Он хочет быть первым французским вождём за десятилетие, добившимся, чтобы бюджетный дефицит не превышал трехпроцентной отметки. Макрон хочет завоевать доверие своей фискальной политикой, в частности для того, чтобы новое немецкое правительство прислушалось к его планам реформы еврозоны.
Давайте посмотрим, как чиновники решают проблему десятимиллиардной дыры в бюджете, образовавшейся после того, как конституционный суд признал дополнительный налог на ранее выплаченные корпорациями дивиденды незаконным. Раньше бы они, не задумываясь, пошли на увеличение дефицита выше 3% ВВП.
Теперь же им пришлось изобретать единовременный сбор с 320 крупнейших фирм Франции. По сути дела, это всё тот же налог на прибыль корпораций, который Макрон обещал снизить с 33,3% до 25% за 5 лет. По-видимому, теперь считается, что лучше ввести новый сбор, чем нарушить норматив по размеру бюджетного дефицита.
Предпринят ещё ряд осторожных шагов в верном направлении. Некоторым категориям пенсионеров повышен социальный налог, в то время как фирмы будут платить меньшие социальные взносы.
Для того чтобы воодушевить предпринимателей, вводится единая 30-процентная ставка налога на доход от капиталовложений. Это снижает налоговую нагрузку на бизнес. Постепенное освобождение от уплаты налога на недвижимость 80% домохозяйств (оно не касается самых богатых) очень нравится народу, но оно приведёт к падению доходов бюджета в 2018 г. на 3 млрд евро (дальше – ещё больше).
Те, кто рассчитывал, что уже первый год правления Макрона приведёт к коренным переменам (а затем последуют годы устойчивости), оказались разочарованы.
Кавалье сетует на отсутствие «решительных» перемен.  Его особенно разочаровало отсутствие чётких указаний на скорое сокращение «совершенно безумного» объёма государственных расходов. Они остаются на отметке в 56,4% ВВП, что гораздо выше среднеевропейского уровня в 46,3%. 
Макрон говорил в этом году о необходимости снижения расходов до североевропейского уровня (в Швеции в 2016 г. они составили около 50% ВВП). Кавалье назвал эту цель «очень честолюбивой», указав при этом на отсутствие серьёзных шагов в данном направлении. МВФ в сентябре заявил, что, если Макрон действительно хочет снизить за 5 лет бюджетные расходы на 60 млрд евро, ему нужно предпринять быстрые и всесторонние реформы в этой области.
Если в следующем году рост ВВП превысит официальный прогноз в 1,7%, а расходы центрального правительства останутся на запланированной отметке в 385 млрд евро, то отношение государственных расходов к ВВП может снизиться.
Однако пока не видно никаких признаков структурных изменений, о необходимости которых говорил Макрон. Например, он обещал за 5 лет сократить число государственных служащих на 120 тыс. человек. Не было объявлено никаких планов сокращения штатного расписания (хотя на те должности, что освобождаются в связи с уходом людей на пенсию, новых назначений не производится). В следующем году запланировано умеренное сокращение расходов местных и региональных правительств (резко выросших за последние годы).
Ещё одним важным вызовом являются пенсии. Здесь полезно сравнить положение дел со Швецией. ОЭСР пришла к выводу, что пенсионная система во Франции более щедрая: шведы тратят на пенсии 10% своего ВВП, а французы – 14,3%. Значит, надо поднимать пенсионный возраст, а Макрон как раз не хочет этого делать.
Есть ли ещё признаки того, что Макрон ведёт борьбу за обуздание государства? Министр финансов Брюно Лё Мэр летом говорил о том, что попытается продать одну десятую огромной государственной собственности.
Обследование, проведённое в этом году, показало, что государство имеет свою долю (около 100 млрд евро) почти в 1800 фирмах. В компаниях с государственным участием работают около 800 тыс. человек. Такого нет ни в одной другой крупной европейской стране.
Однако скорость приватизации пока только сравнялась с её (весьма скромными) темпами периода окончания правления Франсуа Оллянда, предшественника Макрона. Никто пока даже не заикается о более радикальных преобразованиях, например, о внедрении элементов конкуренции в управление щедро субсидируемыми государственными железными дорогами, чей долг уже превысил 40 млрд евро.
Пока у Макрона прочное положение. Он мог бы потратить это время на более решительные преобразования, например, на новый раунд реформ рынка труда, которые позволили бы ослабить позиции профсоюзов, или на сокращение затрат на содержание пенсионной системы.
Шанс на проведение структурных реформ легко упустить. Потом придётся кусать локти.
The Economist, 2 декабря 2017 г.

Прочитано 724 раз

Поиск по сайту