Послевоенная Пенза

A A A

В преддверии 350-летия Пензы «Улица Московская» предлагает вниманию читателей воспоминания Юрия Кузьмирова, родившегося и прожившего всю жизнь в центре Пензы, на берегу реки Суры, справа от подвесного моста.

Описание нашего послевоенного детства начну с рассказа о нашей улице, на которой в основном оно и проходило.
Наша улица  была  тогда не в центре города, мы жили в районе, который назывался Козье болото. Название район Пензы, наверное, получил от того, что каждую весну внутри кварталов по улицам Либерсона, Урицкого, Набережной образовывались болота, где паслись козы.
Другие районы назывались Пески, Мешок, Маяк, Нахаловка, Райки, Бугровка. И когда кто-то шёл в универмаг, то говорили, что он пошёл в город.
Центром Пензы была Советская площадь, куда мы ходили с родителями на демонстрации праздников 1 Мая, 7 Ноября, на фестиваль 1957 года.
Название Набережная реки Пензы улица получила оттого, что находилась на левом берегу реки Пензы. Затем в 1945 г. пробила новое русло Сура. Улица известна с 1819 г. Старое русло Суры пролегает через Ахуны, Сосновку, Маяк. Наш квартал пролегает от улиц Либерсона до М. Горького, параллельно улице Урицкого. Номера с 16 по 32.
Кроме русских, на нашей улице дружно жили и татары, и армяне, и ассирийцы. Наш двадцать первый двор в 1900-1901 гг. построил ассириец, русский подданный Ананьев Алексей Иванович, купец, который торговал красками.
Двор состоял из двух домов: первый площадью 300 кв. м, деревянный и часть двухэтажная, а второй дом, каменный, для прислуги. После революции 1917 г. Ананьев, что успел продать, то продал Орловым, Зориным и Кузьмировым, а что не успел, то у него революция отобрала.
Этот двор и дома стоят до сих пор. Другие дворы тоже в основном построили купцы. Улица была тихая, машин не было, почти в каждом дворе были сады, где сажали  цветы: георгины, табак, вьюны. Мой дом, моя улица – моя Родина.
kuzmirov

В нашей юности в одной из песен были слова «А мы идем по деревянным мостовым, которые скрипят, как половицы…». На Набережной реки Пензы были деревянные тротуары, как и во всём городе.
Преимущество деревянных тротуаров было в том, что в слякоть   меньше  пачкалась обувь. Но если один край доски был не закреплён гвоздями или сгнил, то он мог вас же стукнуть по спине или голове.
Что примечательно, в те далекие времена, а это 50-е годы ХХ века, когда приходили гости, они тапочки не обували. Были галоши, которые одевались на ботинки. Таким образом, обувь оставалась чистой. У женщин были специальные ботики для туфель с каблуком.
Деревянные тротуары больше всего запомнились грибами шампиньонами, которые в изобилии росли под ними летом после дождя. Росли грибы и в траве. Но почему-то запомнились  именно под тротуарами.
Народу в городе было мало, а машин почти не было. По Набережной раньше грузовые машины часто ездили осенью за дровами. Было удовольствие покататься на машине, прицепившись сзади за борт и повиснув на нём.
Достопримечательностью нашей улицы был большой по тем временам Татарский мост, который построили пленные немцы в 1946 г. и который сгорел в 1966 г. По нему ходили пешеходы, ездил транспорт, например, автобус № 1.
Своё название мост получил от моста, что был ранее, выше по течению, стоял на сваях, и его каждый год сносило половодьем. Но мы его не застали.
По мосту утром и вечером прогоняли стадо, в основном коров, которое гоняли на Маяк или пойму правобережья реки Суры. По нему несли и покойника в гробу на руках до самого Мироносецкого кладбища под похоронные звуки духового оркестра. На грузовой машине везли ограду и деревянный крест.
А мы, ребятня, бежали смотреть, кого хоронят, особенно любили молодых покойников. Вся округа знала, кого хоронят, сколько ему лет, от чего умер.
На берегу реки, на улице Славы (Сборной), где сейчас возвышается стела «Росток», был так называемый птичий рынок.  Реку там проходили вброд. Продавали домашнюю и дикую птицу, живность, корм.
Основным товаром были голуби. Гонять голубей было тогда хобби многих. Цель – в полете перехватить чужих голубей в свою голубятню.  В 21 дворе у Фомина Юрки была своя голубятня с различными по масти голубями. Когда он их «выгуливал», мы наблюдали за красивым полётом голубей, кружащих над двором и поднимавшихся всё выше и выше, так, что мы не могли уже их видеть невооружённым глазом.
В городе часто можно было увидеть женщин в национальных костюмах и лаптях, особенно мордовок, которые, не стесняясь, садились на землю около магазина и ели селёдку с хлебом.
После войны было много нищих и инвалидов на костылях, которые ходили по дворам и просили милостыню. Все им подавали в основном хлеб или старую одежду. Ходили по дворам и цыганки с детьми. Мы их боялись и прятались от них, так как нам сказали взрослые, что они воруют детей.
На месте площади Ленина была Сенная площадь. Из деревень привозили сено, другой корм для скота. Звучали призывные крики точильщиков ножей. Там же устанавливали аттракцион-шапито «Езда в шаре на мотоцикле» и другие забавы. По улицам ходили стекольщики, заточники ножей, молочницы с четвертями молока.
kuzmirov2

У нас во дворе жил дедушка Вали Акимовой  Лаврентий, но мы его звали Ларь. У него был деревянный точильный станок с абразивными кругами, и он каждое утро ходил с ним в город на заработки – точить ножи.
Большой радостью для детей было, когда на Набережную приезжал старьёвщик-утильщик татарин на телеге. На ней был  большой деревянный ящик, весь разрисованный для утильсырья. У него «на прилавке» висели разнообразные игрушки. Мы тащили ему всякую лабуду: старую одежду, тряпьё, металлом. Он взвешивал, оценивал и давал или разукрашенную свистульку, или цветной мягкий шарик на резинке, конец которой закреплялся на пальце. Шарик на резинке подрыгивал к ладони и вниз.
Быт послевоенного времени был примитивен: не было выключателей, счётчиков, стиральных машин, электрических швейных машин, утюгов, телевизоров, компьютеров, мобильников, приёмников (кроме патефона), кофемолок, миксеров, соковыжималок и других электроприборов.
Полы не красили, не было и обоев. Были механические мясорубки, у некоторых были ножные швейные машинки «Зингер». Редкостью были и проводные телефоны. Не было холодильников.
Как быть жарким летом? С весны набивали погреб снегом. Таял он медленно, на нем и хранили продукты летом. К концу лета снег таял, и погреб наполнялся водой, ее вычерпывали, погреб просушивался.
На зиму бочками солили огурцы, помидоры, капусту, в том числе и вилками, мешками запасали картофель. Насколько помню, был и ларь с мукой. Почти каждая семья старалась держать скотину: у кого была корова, у кого свиньи, куры.
Ни водопровода, ни газа, ни канализации в домах частного сектора не было. Воду брали в колонке, носили в ведрах на руках и на плече, на коромысле.
Отопление было печное, в качестве топлива использовались дрова, которые заготавливались каждую осень в виде полутораметровых бревен.  На рынке нанимались бригады на распиловку и рубку. Пилили дрова ручными пилами, кололи топором. Позже в качестве топлива стали применять каменный уголь, реже торф.
Печь протапливали утром и вечером.  Топка требовала особых навыков. Важно было определить оптимальное время  перекрытия трубы: закроешь поздно – тепло улетит в трубу, рано – угоришь, т. е. отравишься угарным газом.  Было принято, когда дрова прогорали  и в топке оставались головешки, то их выбрасывали, а трубу закрывали.
Готовили еду на электрических плитках, керогазах, примусах, для которых покупали керосин. Иногда в патрон вместо лампочки вворачивали «жучок» – патрон с двумя маленькими розетками, так можно было воровать электричество, а оплату за расход электроэнергии назначал контролёр по наличию и мощности электроприборов.

Прочитано 3714 раз

Поиск по сайту