Фуражка встречается с куфией

Чёрная меховая шапка-ушанка выглядит странно на голове ливийского полевого командира. Но без неё не обойтись в зимней Москве, которая стала местом обязательного посещения для таких ближне-восточных вождей, как Халифа
Хафтар. Он дважды побывал там в 2016 г.
В этом месяце за ним последовал его соперник Файез эс-Серрадж, глава поддерживаемого ООН правительства Ливии, заседающего в Триполи. В этом году в Кремле были приняты Владимиром Путиным иорданский король Абдулла, турецкий президент Реджеп Тайип Эрдоган и еврейский премьер-министр Биньямин Нетаньяху.
Эти посещения – показатель растущей активности России на Ближнем Востоке. «Её политика не ограничивается Сирией», – говорит Андрей Кортунов из Российского совета по международным делам. Россию в этом регионе интересуют безопасность, торговля оружием и нефть. Но самое главное – это то, что Ближний Восток предоставляет России возможность продемонстрировать свой статус великой державы.
«Тот, у кого там сильные позиции, обладает сильными позициями во всём мире», – говорит Фёдор Лукьянов из Совета по внешней и оборонной политике – органа, занимающегося консультированием правительства.
Развитию отношений способствовало посредничество России в Сирии. Она постаралась наладить связи по обе стороны суннитско-шиитского и еврейско-арабского разломов.
Путин, сражаясь плечом к плечу с Ираном в Сирии, в то же время помог заключить соглашение о сокращении поставок нефти с Саудовской Аравией.
Он также развивал отношения с египетским президентом Абделем Фаттой эс-Сиси, восстановил связи с турецким президентом Реджепом Тайипом Эрдоганом после сбития русского самолёта над Сирией и укреплял дружбу с еврейским премьер-министром Нетаньяху, примериваясь к более активной посреднической роли в израильско-палестинском конфликте.
«В отличие от американцев, он разговаривает со всеми», – говорит Марк Кац из Университета Джорджа Мэйсона.
Россия позволяет себе даже посягать на традиционных американских союзников. Курдские добровольческие ОНС – поддерживаемая американцами группа в Сирии – недавно заявили, что Россия создала базу для подготовки их бойцов.
В прошлом году Россия привлекла катарские инвестиции в Роснефть – государственный нефтяной гигант – и предложила Объединённым Арабским Эмиратам купить партию истребителей «Сухой».
«Нравится вам это или нет, но теперь на Ближнем Востоке ничего нельзя сделать без России», – говорит один западный дипломат.
Западные правительства особенно обеспокоены положением в Ливии, где Россия, похоже, помогает Хафтару, светскому властителю в форме, каких предпочитает Путин. Американские чиновники заявляют, что русские силы особого назначения были обнаружены близ Сиди-Баррани в Египте, рядом с ливийской границей.
Русские чиновники отрицают наличие там русских войск. Русские военные наёмники говорят, что действуют на земле, контролируемой Хафтаром. Роснефть подписала меморандум о сотрудничестве с ливийской Национальной нефтяной корпорацией.
Россия настаивает, что её интерес к Хафтару сводится лишь к поиску прочного мира в Ливии. Силы Хафтара имеют «большие возможности» влиять на события, говорит Андрей Бакланов, заместитель директора Ассоциации российских дипломатов. Однако многие западные чиновники продолжают испытывать беспокойство.
То, что Россия так свободно бродит по этому региону, во многом является следствием сокращения там американского влияния. Ближневосточные правители оказались не прочь разнообразить свои связи.
«В этом регионе знают, как использовать великие державы друг против друга», – говорит Дэниел Курцер, бывший американский посол в Израиле и Египте. Хотя у России ограниченные цели.
Виталий Наумкин из Института востоковедения Российской академии наук говорит, что у его страны «нет ни желания, ни ресурсов» для того, чтобы стать новым гегемоном в этом регионе.
Как заявил один бывший русский посол: «Мы реалисты, мы способны сопоставлять цифры». Народное хозяйство России в десять раз меньше экономики Америки; её военные расходы в долларовом выражении составляют всего 11% от американских.
В отличие от советских времён, сегодняшняя Россия не продвигает альтернативную систему правления. Напротив, она выступает в защиту устойчивости. «Позиция России заключается в том, что сохранение всего ныне существующего – единственный способ избежать беспорядка», – говорит Лукьянов. Даже если нынешние вожди – «людоеды, убийцы или самодержцы».
Приверженность Москвы устойчивости отчасти связана с террором, угрожающим самой России. «Россия видит, сколь недалёк от неё Ближний Восток», – говорит Дмитрий Тренин, директор Московского центра Карнеги. От Сочи – любимого курорта русской элиты – до Халеба всего 850 км (это равно расстоянию между Парижем и Берлином).
Чиновники заявляют, что 9000 бойцов из России и других бывших советских республик  примкнули к Исламскому государству (террористической организации, запрещённой в России – УМ).
Но не менее важной задачей является остановка того, что Россия называет западной «политикой смены режимов». Когда в результате «арабской весны» начали рушиться самодержавные режимы, у России после долгого послесоветского затишья вновь проснулся интерес к этому региону.
Русские чиновники видят в протестах в арабском мире, «цветных революциях» в бывших советских республиках и собраниях на Болотной площади в Москве в 2011-2012 годах звенья одной цепи, выкованной американцами.
Для Путина решение вмешаться в поддержку режима Башара аль-Ассада в 2015 году являлось, с одной стороны, попыткой «остановить распространение вируса «арабской весны»», говорит Тренин, а с другой, «возвращением к равным отношениям с американцами» после изоляции Западом России в связи с кризисом на Украине.
И жестокие бомбардировки позволили достичь этого. Но по мере того, как вовлечённость России растёт, появляются всё новые вызовы ей. Несмотря на военные успехи в Сирии, «выхода там не видно», говорит Александр Шумилин из русского Института США и Канады.
Растёт обеспокоенность Израиля персидским присутствием в Сирии. Переговоры о политическом будущем Сирии идут с большими заминками.
Когда прекратится война, потребуются огромные расходы на восстановление страны. Америка уже давно усвоила на своём горьком опыте, что обеспечить мир часто труднее, чем победить в войне.
The Economist, 25 марта 2017 г.