Самое читаемое в номере

Россия сегодня: стёртое сознание

A A A

23-27 января в Оксфорде проходил семинар «SAPERE AUDE: СМИ и общество», организованный Ассоциацией Школ Политических исследований при Совете Европы. В семинаре приняла участие внештатный автор «Улицы Московской» Дарья Мануйлова.
Сегодня она рассказывает о том, какие мысли у нее вызвала лекция Льва Гудкова, директора Аналитического центра Юрия Левады. (Решением Минюста РФ от 5 сентября 2016 г. Центр включен в реестр некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента. – Примечание «УМ»).

oxford

Итак, спустя полтора месяца после возвращения домой руки мои, наконец, добрались до этой статьи. Почему только сейчас, спросите вы?
Первая причина довольно проста (я бы даже сказала, банальна до безобразия). Как в свое время пел «Сплин»: «институт, экзамены, сессия».
Вторая причина звучит более высокопарно и изысканно: мне понадобилось время, чтобы все обдумать.
Вернувшись из Англии, я долгое время находилась под впечатлением от семинара. К собственному удивлению, я испытывала очень даже сильные эмоции.
Казалось бы, в чем проблема? Ведь ничто не может «оживить» текст лучше, чем эмоциональный заряд автора. Но, честное слово, тогда эта статья ограничилась бы всего одной фразой: «Как же все плохо!»
Объясню ситуацию: я учусь на социолога. Это означает, что я должна худо-бедно разбираться в процессах, происходящих в обществе, и закономерностях, в рамках которых оно существует. Однако со временем, как это часто бывает, изучение теорий и парадигм начинает давать больше вопросов, чем ответов.
Так произошло и со мной. Я ехала на семинар, надеясь, что уж там-то смогу найти ответы хотя бы на часть моих вопросов. В целом их можно было разделить на две группы: «Почему все так?» и «Что нужно, чтобы все изменить?» (Ох уж эти бесконечные вариации на тему «Кто виноват?» и «Что делать?»). И ответы я, надо сказать, нашла (хотя и частично). Но ответы эти мне совсем не понравились.
Как вы уже догадались, одна из сессий, нашедших во мне особенно сильный отклик, – сессия Льва Гудкова «Можно ли понять социальную структуру российского общества?» (Неудивительно, учитывая мою специальность, верно?)
Я не собираюсь представлять в статье полное содержание сессии (хотя к лектору испытываю категорическое уважение и глубокую симпатию). Речь пойдет, скорее, о выводах, которые я сделала для себя касательно ситуации в современном российском обществе и причинах, сформировавших ее.
Итак, самое важное. В России произошел кризис самопонимания.
Несмотря на обилие информации в публичном пространстве (я бы даже сказала, благодаря обилию информации), у российских граждан нет понимания, что происходит со страной и куда она движется.
Режим, в свое время установившийся в стране, базировался на идее, что средний класс станет основой стабильной экономической системы и залогом успешного развития страны. Предполагалось, что установление рыночной экономики даст автоматические изменения в политической и социальной системе, и, как следствие, в самосознании людей.
Тот пресловутый средний класс, на формирование которого были нацелены реформы, должен был стать основным актором и двигателем социальных изменений.


Что мы имеем в итоге?
Социологические исследования, направленные на определение характера социального неравенства, показали, что абсолютное большинство людей относит себя к «среднему классу». Для тех, кто не понял, в каком месте смеяться, поясню: такая ситуация объективно невозможна.
Российское общество более чем расслоено. Я сейчас даже не заикаюсь об этническом, культурном или конфессиональном плюрализме. Российское общество весьма разнообразно хотя бы в экономическом плане. Для того, чтобы это понять, не нужно быть ученым: достаточно просто выйти на улицу.
Разумеется, при проведении исследований социологи четко фиксировали разницу в доходах, образовании и прочих характеристиках опрашиваемых. Так как же случилось, что внешние признаки оказались так слабо связаны с субъективными представлениями российских граждан о самих себе?
Ответ: люди ориентируются не на объективные факторы, характеризующие их уровень жизни (тот же доход, уровень образования), а на то, как живет их ближайший круг.
Немного арифметики: согласно исследованиям, проведенным в 2012 г., 75-83% населения относят себя к среднему классу. Эти цифры указывают на абсурдность такого понятия, как социальная стратификация, в нашей стране. Тем не менее, исследования показывают, что в моменты экономического кризиса увеличивается процент людей, относящих себя к категории «ниже среднего», а также к нижнему порогу среднего класса.
Если результаты экстраполировать, окажется, что за двадцать с лишним лет в стране увеличилась доля населения, положение которой можно охарактеризовать как «ниже среднего».


О чем это говорит?
Да всего лишь о том, что при всех экономических переменах социальные ресурсы людей сокращались. Возможно, это и неожиданный эффект, ведь уровень благосостояния населения рос (и мы даже пережили потребительский бум).
Однако чисто субъективно люди чувствовали себя проигравшими от всех экономических изменений. Они потеряли свое социальное положение, свой статус и уверенность в завтрашнем дне.
Из-за процесса деиндустриализации и снижения престижа отдельно взятых профессий в обществе возникла социальная зависть.
Потребительский бум, который пережила страна, не изменил структуры потребностей населения. Оно по-прежнему осталось бедным по своим запросам и ресурсам.
Потому, когда в 2012 г. начался экономический спад, население восприняло это относительно спокойно (тем более что ситуация сопровождалась мощной антизападной кампанией и «восстановлением» статуса «великой державы»).
Все экономические и социальные изменения в итоге породили фрустрацию и чувство неполноценности (несправедливости, если хотите). Однако удивительное дело: фрустрация российских граждан не приводит их к активности и попыткам что-либо изменить. Она вызывает лишь дезориентированность.
Люди живут в неуверенности, в хронической тревожности. Что же в этой ситуации происходит с общественным сознанием?
Отсутствие представления о направлении движения страны, ощущение собственной слабости переносится на власть. Происходит трансфер ответственности и отказ от участия в политической жизни.
У людей возникает представление, что сделать ничего нельзя, и при этом поднимается характерный для советского времени пласт представлений о том, что власть должна обеспечивать населению определенные гарантии.
Одновременно с этим в сознании населения присутствует полное понимание, что повлиять на действия властей невозможно, что «власть все равно обманет». Разумеется, в обществе возникает состояние раздвоенности.
Завышенные ожидания, иллюзии становятся условием собственного неучастия в политической борьбе. Раз на выборах ничего добиться нельзя, нельзя реализовать свои интересы, остается одно – терпеть.
Однако это не означает, что люди, не принимая участия в борьбе за власть, живут спокойно. Просто все их усилия связаны с обеспечением физического выживания.
И здесь мы подходим к тому, о чем говорили в начале. Если у населения нет возможности выразить собственные интересы в публичном пространстве, возникает ситуация аморфности. Восприятие себя как «средних» и способность жить как все остальные – производные от невозможности выразить свои интересы, представить их в публичном поле (да что там – даже осознать).
Снижение уровня культуры, отсутствие публичных дискуссий, деградация политической системы привела к состоянию аморфности, невыраженности, стертости сознания.
А стертость эта, на минуточку, характерна для тоталитарных обществ. Вот вам и повод задуматься: при каком режиме мы с вами на самом деле живем.

Прочитано 1116 раз

Поиск по сайту