Тридцать писем из Афгана

A A A

15 февраля исполняется 26 лет со дня вывода ограниченного контингента советских войск из ДРА (1989).  Афганистан прошли более 5 тыс. уроженцев Пензенской области. В ходе боевых операций погибли 128 человек, 6 – пропали без вести. Среди погибших и бывший учащийся Пензенского совхоза-техникума, сержант-десантник Владимир Качкуркин (1965-1985),  награжденный (посмертно) орденом Красной Звезды. 24 декабря 2014 г. на здании учебного корпуса техникума ему была открыта мемориальная доска. К изданию готовится книга, посвященная его памяти. Кроме воспоминаний близких, родственников и сослуживцев Владимира, в нее войдут и 30 писем, присланных им домой из Афганистана. Выдержки их них хочу предложить сегодня  читателям «Улицы Московской».

Первое письмо (июнь 1984)
Здравствуйте, мои милые, любимые, дорогие родные, мама и сестренка Надюша.  …Сразу же прошу у Вас прощения за долгое молчание... некогда было писать… пока я тут акклиматизировался… …Природа здесь – не позавидуешь… Кругом одни горы, правда, недалеко находится столица ДРА.
Когда в первый раз привезли, и мы вышли из самолета, то как будто попали в печку, такая жара стояла. Но сейчас я уже почти привык к ней…
kachurkinЖивем мы здесь в модулях – это казармы из фанеры, такие же в них койки… Кормят здесь тоже нормально, но только здесь не сходишь в чайную, как было в учебке, правда, есть магазин…  здесь тяжело служить, и сейчас Литва кажется мне раем… Но и здесь тоже кому-то служить надо…


Второе письмо (6.08.1984)
… Служба моя идет нормально… продолжаю оставаться командиром разведотделения. В отделении у меня 5 человек, с разными характерами, так что приходится не очень сладко.
…Мама, ты спрашиваешь, почему я о себе так плохо пишу, имея в виду, увидимся мы или нет. Дело в том, что здесь об этом нельзя не думать. Вот недавно пришли с задания. Было очень трудно. Много ходили по горам, несли много тяжелого.
Нам дали задание забраться на вершину горы высотой 4 км. Шли всю ночь, едва успели подняться к утру. Как только взошли на вершину, начался бой, т. к. она была занята «душманами», которые нас уже ждали. Одного друга ранили из гранатомета. Глаза вытекли, руку оторвало, все тело в осколках… Я там двух бандитов расстрелял… А завтра опять уходим и не знаем куда, и не знаем, что будет…

 
Третье письмо (осень 1984)
    …Большое тебе спасибо, мама. Если бы ты знала, как я обрадовался, получив ваши письма, даже слезы потекли. Вот и сейчас пишу, и слезы навертываются на глаза. Письма твои, мама, получил на «учениях». Вчера пришли с «учений», а завтра снова уходим на «учения»…
Служба моя идет нормально, кормят хорошо, вот только часто приходится лазить по горам, а это уж не так легко…  
Мама, ты меня спрашиваешь, кто теперь я, десантник или нет. Да, я и сейчас десантник, и, если жив буду, домой вернусь в десантной форме. А так мы здесь с самолета не прыгаем, в общем, числимся десантом. Но я бы каждый день прыгал, чем лазил по горам…


 Пятое письмо (осень 1984)
… На все ваши письма я отвечать не успеваю, т. к. в полку мы бываем редко, приедем, может, на 3-4 дня и опять на «учения»… Служба моя идет нормально, никаких изменений нет, вот только, правда, через месяц будет 1 год службы в СА… Кажется, что не год прошел, а десятилетие, и за этот год, мама, я многое в жизни понял, многое увидел, пережил, перетерпел…
Самое главное, как я по вам соскучился, по дому, по твоим, мама, рукам… 


Письмо шестое (октябрь 1984)
… Через 10 дней исполнится ровно один год, как я покинул вас, дом свой, Родину… Вот уже 1 год (365 дней), как меня не было дома. Кажется, что за это время можно отвыкнуть, но я никак не могу. Все время хожу с тоской по вам, по дому, по друзьям, хотя и здесь есть друзья… Часто вспоминаю школу, учителей…
Вспоминаю юность (я себя считаю уже взрослым, хотя годов еще мало, но кто здесь служит, тот  быстро взрослеет и даже седеет), возникает одно желание – посидеть в кругу родных и школьных друзей…
В общем, служба идет нормально, кормят нас куда лучше, чем в Союзе, обижаться не на что. Вот уже переводят нас на зимнюю форму одежды. Дают сапоги, фуфайки, шапки… Дело в том, что здесь не всегда жарко. Сейчас уже ночью такой холод, что без бушлата задубеешь… В общем, и здесь, на юге, зимой придется нам померзнуть… 


Письмо тринадцатое (февраль 1985)
… Сразу же прошу у вас извинение за долгое мое молчание… В части нас не было целых 23 дня, выезжали на боевые действия. А вот вчера вернулись, и мне (как и всем ребятам) целая стопка писем лежит…
Вот уехали в середине января, а приехали в феврале, прорыскали почти пол Афганистана…  Лазили в горы, как всегда, некоторые ребята заболели, но со мной опять все нормально, видно организм деревенский, закаленный…
На этих учениях опять не повезло. Мы потеряли 5 человек солдат и офицера. Одному солдату оставалось служить до весны… Военная жизнь уже надоела по горло…
Очень охота сейчас в техникум. Все, что учил я, почти забыл, приеду, надо будет много повторять… А наша группа уже кончает, грустно становится, когда представлю, что уже не увижу никого. Теперь и в волейбол не с кем поиграть. Ведь мы когда-то первое место занимали, а сейчас я совсем разучился…
Обо мне плохо не думайте, у меня будет все нормально, ведь я все-таки мордвин, и этим я горжусь, не знаю почему, но мордвин, мне кажется, выносливее всех, да и во всех вопросах лучше. 


Письмо шестнадцатое (март 1985)
… Служба моя идет нормально, больших изменений нет, только с каждым днем ближе все к дому, о котором я не перестаю думать даже во сне. Вот недавно пришли с «учений», с гор. Лазили до 4500 метров. Кажется, должно быть там тепло, т. к. ближе к солнцу, но, наоборот, там очень холодно, ветры страшные, снег лежит.
В результате 6 человек получили обморожение 1 степени, и их завтра в Союз отправляют, 15 человек простыли сильно. А со мной, как всегда, ничего, видать у меня крепкий организм (дай, бог, не сглазить), деревенский… 


Письмо девятнадцатое (18.03.1985)
… Вот сейчас готовимся к боевым действиями я решил написать вам письмо… Погода у нас здесь хорошая: днем жарко, почти около +30 С, а ночью еще холодно. На боевых будем десантироваться с вертолета.
Мама, я вам в одном письме написал про Кобзона, что концерт был. Когда я вам написал письмо, то концерт еще шел, я решил посмотреть. Очень понравилось, пел он от души, поздравил всех нас и сказал, чтобы не погибали, потом заплакал, у нас даже дух захватило – такое зрелище. Правда, в клуб все люди не поместились, и он пел прямо на улице, на строевом плацу, как простой человек… 


Письмо двадцать третье (9 апреля 1985)
…В эту субботу… объявили тревогу, РД (рюкзак десантника – на плечи, автомат – в руки и отчалили. Двое суток лазили по горам под дождем, а потом опять домой…У нас здесь стали злободневным вопросом инфекционные болезни: тиф, желтуха и др. Многие болеют, а многие притворяются, не  хотят служить. Это в основном дембельский состав, которым до дома остались считанные недели…
А у меня на это совести не хватает, я еще ни разу ни одной операции не пропустил, не могу «косить» и все. Я вообще не жалею, что попал сюда, сколько терплю лишений… Зато уж домой приеду – есть, что вспомнить. Наша служба очень отличается от службы в СССР. Здесь рано взрослеют, а некоторые и седеют.  В общем, за меня не беспокойтесь, у меня все будет в порядке… 


Письмо двадцать пятое (15 апреля 1985)
… Служба идет нормально, время летит быстро – боевые не дают скучать…Прошедшие боевые прошли нормально, главное – без потерь. Взяли много оружия, боеприпасов, даже одну машину «Волга» нашли, покатались, потом передали начальству выше. Также нашли склад с материалом (тканью)… Конфисковали его в пользу Афганской революции. А еще вытащили из кириза (колодцы естественные) 5 «душманов»…
Сегодня земляка встретил, он с Пензы-19 (Заречный), его переводят с другого полка к нам санинструктором. Будет жить со мной в одном кубрике (комната), веселей будет. Сейчас отдыхаем и готовимся к следующим боевым…


Последний бой (24.05.1985)
В Заречном я нашел Игоря Дьяконова, того самого санинструктора, о котором писал Володя за 40 дней до своей гибели.
С душевной болью он рассказал мне о последнем бое их разведроты на пакистанской границе: «Из Кабула два дня шли на «броне» до Джелалабада. Затем «вертушками» были выброшены высоко в горах, где сразу же попали под обстрел «душманов» и вступили в бой. Сержант Качкуркин в этой операции выполнял роль заместителя командира взвода и личным примером вел за собой молодых солдат, не думая об опасности. Пуля попала ему в нижнюю часть живота, через десять минут он умер у меня на руках… Бронежилет тут бы не помог, да и не одевали мы его в горах… Всю ночь мы несли Володю на руках к вертолетной площадке…»

kachurkin2
Навечно девятнадцатилетний
Владимир Качкуркин был  похоронен с воинскими почестями в с. Богословке Пензенского района. За его могилой ухаживают  ученики местной школы, в музее учителем истории А. Ф. Тарасовым собран материал о его жизни и боевом подвиге.
Помнят Володю и в родном техникуме, где с 1987 г. проходит волейбольный турнир на кубок имени В. Качкуркина, а 24 декабря 2014 г. в память о нем была открыта мемориальная доска.

Прочитано 3133 раз

Поиск по сайту