О партисипативной демократии
«Уже десятки лет город озабочен активным участием жителей, особенно из бедных кварталов, в муниципальной политике. В 1977 г. мы стали первым городом, который придумал квартальные советы. Для нас это ценнейший инструмент – граждане сами определяют, что им нужно.
В начале мы направляли выборное лицо (депутат, народный избранник), потом граждане освоились, сами протрясают хорошенько этих избранных, чтобы они не сидели на своих тёплых местах.
Квартальный совет получает 170 тыс. евро на приоритетные направления. У нас это реальное участие граждан, а не декорация.
(Всего в Нантере 10 квартальных советов, бюджет города – 250 млн евро, партисипативный бюджет Нантера – 1,7 млн евро.)
О взаимодействии муниципальной и государственной власти
«В 1968 г. Шарль де Голль решил строить в Нантере крупнейший деловой квартал в Европе, Ла-Дефанс. Для этого должно было быть конфисковано 600 кв. км – половина города.
Но начиная с 1980-х гг. мы использовали полный набор законных средств, использовали все законные полномочия коммуны, чтобы задержать некоторые части этого проекта. (В то же время мы предложили альтернативу и были услышаны.) И мы приняли такой план землепользования, который был удобен нам, а не государству».
О замкнутых этнических сообществах
«В Нантере живут выходцы из 120 стран, все смешано, и нет места сплотиться по национальному принципу. Но это не спонтанно: мы во всё время существования Нантера следили за тем, чтобы было такое социальное смешение.
Первоначальные мигранты селятся в самых-самых дешёвых кварталах, и если пустить на самотёк, они там накапливаются. Но мы следим за тем, чтобы рядом или даже внутри такого квартала строилась какая-нибудь престижная частная резиденция, дорогое жильё.
Все слои населения, все категории должны быть и в мэрии».
О давлении со стороны правящей партии
«До того как я стал мэром, я принадлежал к политической партии. Я оттуда ушёл. Дело в том, что партии в том виде, в котором они создавались, и в том виде, в котором они существуют во Франции, отражают идею общества, философию конца XIX – начала XX века и абсолютно не подходят к актуальной сложной проблематике как во Франции, так и в России.
Кому нужна структура с неким единоличным лидером во главе, за которым идёт стадо ведомых в том направлении, куда он их ведёт? Какого чёрта?!
Нам нужно создавать новые политические пространства, совершенно другие. Саму концепцию, саму структуру идейной политики полностью реорганизовать. Для этого нужна независимость мысли.
И я ушёл. И приказы я теперь получаю только от населения Нантера, а не от лидера партии».
