Империя и федерация: между молотом и наковальней

A A A

13-16 мая психолог Института региональной политики Марина Мануйлова прошла обучение в Стокгольме на семинаре, организованном Стокгольмским институтом переходной экономики. Специально для читателей «Улицы Московской» Марина Мануйлова излагает основные положения доклада Андрея Захарова «Иван Ильин и Георгий Федотов: спор о государстве».

Битва титанов
Итак, Иван Ильин и Георгий Федотов. Думаем, просвещенный читатель знает эти имена. Для тех же, кто подзабыл, коротко характеризуем наших персонажей.  
Оба наших героя – русские интеллигенты, блестящие философы и публицисты, выходцы из России, закончившие свой жизненный путь в эмиграции.
Оба не миновали увлечения русской революцией, но имели разные политические взгляды. Находясь в вынужденной эмиграции, оба не переставали думать о судьбе родины и задавались вопросом: какой должна быть Россия после большевиков?
«Образ будущего России преломлялся через то, как воспринимался и понимался опыт российского прошлого, – объясняет Андрей Захаров. – И если говорить о плоскости государственного строительства, то, разумеется, на первый план выходила проблема очень очевидная: каким образом относиться к тому имперскому государству, которое было разгромлено большевиками?
Как объяснить себе его провал? Надо ли понимать так, что в самой империи, как форме государственного устройства, были заложены семена разрушения? Или же это была кем-то спланированная интрига, просто кто-то злоумышлял, и государство рухнуло из-за этого.
Этот разговор естественным образом вел людей, которые были в него вовлечены, к рассмотрению альтернативы империи. А ключевой альтернативой империи, как многонационального государства, выступает федерация».
Дискуссия эта носила довольно ожесточенный характер. В русской эмигрантской среде были как сторонники, так и противники федеративного проекта для России. Ильин и Федотов участвовали в этом заочном споре, занимая диаметрально противоположные позиции.
«Спор этих мыслителей интересен прежде всего тем, – считает Андрей Захаров, – что он коррелирует с теми дискуссиями, которые у нас нет-нет да и пробиваются в общественное поле. Аргументы, которые используют Ильин и Федотов, это те аргументы, которые остаются живыми и сегодня».
Собственно это обстоятельство и заставило Андрея Захарова, по его признанию, присмотреться внимательно к этим двум деятелям.


Империя – наше всё
Такова была точка зрения Ильина.
Федерация – это очень страшно, доказывает он в сборнике «Наши задачи». Никакого федерализма! Упаси боже! Он пишет: «По наивности нам это предлагают или из желания повредить России?»
 Когда вы предлагаете для России эту схему, посмотрите, как это работает в Латинской Америке, призывает Ильин. Это же сплошной бардак.
«Там используется копипаст (от англ.  copy & paste – копировать и вставлять – прим. «УМ») как метод госстроительства, – излагает версию Ильина Андрей Захаров. – То есть берется американская Конституция, переводится на испанский или португальский языки, вносится туда местный антураж. Предлагается в числе прочего заимствовать федерализм. И предполагается, что этот документ должен работать. Но он, естественно, не работает, потому что другая политическая культура, другие условия и т. д. Федерация превращается в декорацию. То есть нет за ней никакого реального правового содержания.
Федеративное устройство – это, в первую очередь, способ рассредоточения власти: когда вы хотите гарантировать себя от злоупотребления одного мощного общенационального центра, превратитесь в федерацию, и вы урезоните тем самым этот центр. Но в Латинской Америке федерация парадоксальна: она никогда не мешает диктатуре.
Это возможно потому, говорит Ильин, что Латинская Америка – это зона практикования так называемых сильных режимов. Приходит  сильный лидер и говорит: извините, у нас положение в стране настолько критическое, нас окружают враги, я на время заморожу Конституцию. Этот набор прав соблюдаться не будет.
Конституция не переписывается, она как бы есть. И это происходит без остановок, от одного политического цикла до другого».
Ильин приводит примеры. Действительно, большое количество диктаторов, начиная от Росаса в Аргентине и кончая Диасом в Мексике, управляли федеративными республиками на протяжении 25-30 лет, и никакой проблемы не возникало.
Ильин называл эти федерации беспочвенными и фиктивными подражаниями.
Особенно уязвлял философа кризис правосознания, который он называл латиноамериканским правосознанием. Он говорил, что надо, чтобы человек привык уважать правовые нормы, только тогда он сможет жить в условиях федерации. А если он к праву не приучен, то тогда страну ждет полный социальный хаос.  
Русское население, отмечает Ильин, отличается федеративной неспособностью. Поэтому для начала России нужна диктатура. «После большевиков Россию может спасти или величайшая государственная дисциплинированность русского народа, или же национально-государственно-воспитывающая диктатура, – пишет философ. – Спасти страну от гибели может только строгий авторитарный (отнюдь не тоталитарный!) режим».
«Иными словами, эта диктатура повоспитывает нас немножко, ликвидирует латиноамериканское правосознание, и вот тогда, может быть, если мы будем вести себя хорошо, можно будет задуматься и о федерации», – так понимает точку зрения Ильина эксперт Андрей Захаров.  
Федерация, по мнению философа, – вирус, занесенный в Россию с Запада. Россия же самодостаточна, ей этому учиться не надо. «Что иному народу здорово, то для русского народа может быть смертью», – предупреждает Ильин.
Он говорит, что сторонники федеративного проекта для России неверно понимают федерацию.
Федерация – это объединение отдельных частей в целое. Ее назначение – не расчленять, а наоборот, сочленять. Она отталкивается от множества и идет к единству. Россия же изначально – империя, унитарное государство, т. е. цельное, в ней нет составных частей. Что в ней объединять? В этой ситуации федерация, наоборот, расчленит Россию и ослабит ее.
Снабжая этнические меньшинства элементами собственной государственности: парламентом, президентом, гимном, флагом и прочей государственной бижутерией – мы, с одной стороны, вроде бы как снимаем опасность откола, а с другой стороны, поощряем ее, считает Иван Ильин. Мы создаем почву, на которой можно будет произвести отделение, если что-то пойдет не так.
И философ неустанно боролся с расчленителями России, желающими превратить ее в федерацию.


Федерация – вынужденная необходимость
Федотов, полемизируя с оппонентами, время от времени упоминает безудержность русской натуры, плохо воспитанной, не привыкшей к сложности жизни и не умеющей за один раз держать в уме больше одной мысли. Для оппонентов Федотова этой одной мыслью была так называемая национальная  идея. И Ильин был среди таких оппонентов.
Федотов рассматривает, о чем идет речь, когда эти люди упоминают национальную идею. Он приходит к выводу, что под русской идеей его оппоненты понимают ни что иное, как великорусский национализм.
Время разговоров о национальной идее, по мнению этого философа, прошло. И, может быть, как раз одной из причин гибели русской империи было то, что она на каком-то этапе попыталась развивать и двигать эту национальную великорусскую идею.
Возможна ли реализация этой национальной идеи в обновленной России? По мнению Федотова, нет: позволить себе национализм Россия уже не может.
Он исходит из того, что федерация для России не прихоть. Иначе просто нельзя, если мы хотим сохранить Россию в тех границах, в которых она оказалась после большевистской революции.
«Россия – государство народов, – утверждает Федотов, – и большинство этих народов впервые пробудилось к национальной жизни, а их молодое самолюбие чрезвычайно щепетильно. Они и сейчас с трудом переносят свою зависимость от Москвы. Победа националистических течений в Великороссии рискует просто взорвать Россию».
Настоящую угрозу для единства России, по версии философа, представляет не федерация, а великорусская национальная власть. С такой Россией ее выросшие разноголосые птенцы никогда не примирятся.
«Русский  манизм, или централизм, на котором держалась императорская Россия и который был естественен для большинства еще младенческих народов, теперь для нее смертоносен. Погружение в XIX в. представляет собой большую политическую опасность», – пишет он.
По мнению мыслителя, великорусская национальная идея не исчерпала себя только в одной сфере. И эта сфера – культура. В культуре – да, но в политике – категорически противопоказана.  


А в это время в России…
Пока философы прогнозировали будущее России, большевики творили ее настоящее. Надо заметить, что у большевиков было довольно странное отношение к федерализму. Сначала оно было вполне однозначным. Ленин в своем известном письме к Шаумяну в 1913 г. обругал федерализм.
Сталин тоже предъявлял к федерализму большие претензии. Весной 1917 г. он опубликовал статью «Против федерализма», где говорил, что царизм свергнут, но есть люди, которые сейчас пытаются подсунуть советской республике федеративную схему.
По мнению Сталина, федерализм – устаревший буржуазный товар. Федерализма, по версии Сталина, в буржуазном мире нет. Среди буржуазных стран была только одна единственная федерация – США. Но она была таковой только до того, как Север разгромил Юг. После этого штаты лишились права свободного выхода из состава федеративного союза, и мы, говорит Сталин, наблюдаем постепенное сосредоточение власти в руках федеративного центра и  превращение американской федерации в американскую унитарную республику.
Позже Сталин пересмотрел свою позицию, и в послесловии к этой же статье, повторно опубликованной в 20-х гг. XX в., он простодушно замечает: да, мы ошиблись, мы недооценили накал национальных чувств народов бывшей российской империи.
Что значит недооценили? Дело в том, что в самом начале Гражданской войны в России большевики вдруг поняли, что им не удастся выиграть конфликт, сели они не получат поддержку национальных сообществ. Необходимо было предложить нацменам нечто, что отвратило бы их от белых генералов и перетянуло на сторону большевиков. Вот этим нечто и стала федеративная идея.
Новое государство рабочих и крестьян презентовало себя в качестве федерации освобожденных народов. Другими словами, Советская федерация – это вынужденный проект.
Но проект совершенно уникальный. Это была федерация, которая предполагала свободный выход республик из своего состава.
Многие зарубежные специалисты недоумевали. Как можно записать право свободного выхода в Конституцию после того, как в США по этому поводу произошла кровопролитнейшая война? По мнению зарубежных экспертов, большевики недосмотрели.
Но это не был недосмотр. Это была вполне естественная постановка вопроса. Потому что новая  республика освобожденных народов должна была подчеркнуть свой контраст с империей.
В империю загоняют силком, оттуда можно выйти только с оружием в руках. А федерация – это свободный союз. И он интересен тем, что в какой-то момент все народы мира могут туда войти.
Но если уж вы вывешиваете такую вывеску – вход свободен для всех, вы обязаны сопроводить ее еще одной вывеской – выход тоже свободен для всех. Это обратная сторона пригласительного билета в этот федеративный союз. 


Мировая федералистская революция
Интерес к федеративной теме вновь пробудился в мире после 1945 г. Причиной стала деколонизация.
Колонизаторы, за неимением средств содержать свои бывшие колониальные империи, вынуждены были начать масштабное избавление от колониальных владений.
Они пытались оставить в постколониальном мире демократическую систему. И вот тут возникла определенная проблема.
Традиционная демократическая система работает по принципу: один человек = один голос. Т. е. вы регулярно проводите выборы, и у вас каждый человек имеет право проголосовать только один раз. И если таким образом вы избираете свои органы власти, то можно говорить, что ваше государство является демократичным.
Для освобождающихся колоний где-нибудь в Лондоне или Брюсселе писалась Конституция. Она обкатывалась на практике при колониальном правлении на протяжении  нескольких лет, а потом колонизаторы уходили, и, по идее, эта Конституция со всей системой созданных демократических институтов, с этим правилом «1 человек = 1 голос» должна была вывести новорожденные нации на тропу экономического и политического процветания.
Но вместо процветания получался коллапс. Почему? Потому что этому правилу (1 человек = 1 голос) следовали догматично.
Что это значит?
Андрей Захаров пояснил это на гипотетическом примере. «Представьте себе молодое общество, только зашедшее к политической жизни. Оно населено двумя этническими группами. Одной группе принадлежит 1/3 населения, другой – 2/3.  Эти люди каждые 4 года ходят и голосуют. Каждые 4 года получается один и тот же результат: группа этнического большинства держит в своих руках и парламент, и президентскую власть. Почему? По одной простой причине: 1 человек = 1 голос.
Это означает, что если вы принадлежите к меньшинству, то будьте уверены, что фрустрация, и очень надолго, вам обеспечена. Вы не сможете себя реализовать при разделе власти. Вы будете от власти отстранены.
Многие постколониальные общества столкнулись с этой проблемой. И результатом был масштабный провал демократии в целом ряде бывших колоний на протяжении 50-60-х гг.».
В итоге возникла потребность корректировать демократическую идею.
Как сказал американский социолог Даниэль Лоза, после Второй мировой войны мир захлестнула федералистская революция.
Необходимо было создать такую систему, которая позволяла бы меньшинствам чувствовать себя на определенных территориях большинством. И это снимало у них ощущение фрустрации.
Федеративную идею корректировали в том смысле, что на смену демократии большинства приходила демократия меньшинства. Иными словами, стало работать новое правило: 1 человек = 1 голос + кое-что еще.
Это правило стало новым принципом федерализма. Оно стабилизировало общество и гармонизировало его.
За этими экспериментами с федеративной опцией после 1945 г. наблюдали и наши герои: Иван Ильин и Георгий Федотов.
Каждый из них добавил аргументы в пользу своей позиции.
Ильин выдвинул ряд новых претензий к этническому федерализму:
1. Компромиссы федерализма – это только краткосрочное решение проблем неоднородности. Вы решили их на этом этапе, на следующем этапе они снова начнут вылезать. Потому что чем больше вы уступаете этническим меньшинствам, тем большую эскалацию переживают их требования. Чем больше вы им даете, тем больше им хочется.
2. Сосредотачиваясь на защите этнических субъектов федерации, этнический федерализм упускает из виду возможность того, что на тех или иных территориях могут быть установлены этнократические  диктатуры – этнические режимы, которые будут угнетать национальные меньшинства, зачастую принадлежащие к большинству в масштабе всей страны.
3. Федерации, которые образуются по этническому принципу, очень трудно поддаются реформированию. Им легче развалиться, чем поменять формат.
Федотов, со своей стороны, в поддержку проекта федерации для России выдвинул тезис: федерация – это новый мировой тренд. Она нужна России, потому что весь мир сейчас будет объединяться в федерацию. Это будет сделано для того, чтобы предотвратить кровопролитные конфликты, похожие на те, что развернулись в 1914 г. и 1939 г.
Федотов писал: «Из хаоса современного мира возможны лишь 2 выхода: насильственное объединение в новую мировую империю или свободное объединение в федерацию народов».
По мнению философа, Россия не только сама должна стать федерацией. Она еще должна вступить в федерацию передовых европейских народов: «Как европейская федерация не мыслима без России, так и культурная жизнь России не мыслима без Европы».


Кто же прав?
Однозначно ответить на этот вопрос невозможно. По мнению Андрея Захарова, у Ивана Ильина есть доводы, которые невозможно оспаривать.
Федерация – сложная вещь, она нуждается в развитой правовой культуре.
Федерация – это не русское изобретение.
Федерация чаще рассеивает власть.
В мире было очень много неудачных федераций, которые провалились.
«Федеративный успех – это исключение, – подтверждает Андрей Захаров. – Правилом федеративного строительства является крах и развал федерации.
Вот статистика. Из 18 федераций, которые  существовали с 1900 г. по 2008 г.,
8 – развалились (среди них Югославия, Чехословакия), 5 – централизовались (Россия в их числе), 1 – управляется ООН (Босния и Герцеговина), и лишь 4 федерации с большей или меньшей степенью успеха совмещают этнофедерализм с демократией. Это Бельгия, Индия, Канада, Испания.
Если мы присмотримся к каждой из этих стран, то увидим, что каждая из них подвержена стрессам, и весьма серьезным. Безупречных кейсов этнофедерализма вообще не существует. И нет никаких оснований думать, что Россия может быть таким кейсом».
По мнению Ильина, если ситуация с федерализмом столь печальна, федерализм лучше упразднить навсегда. Тем более что он – иноземный вирус, занесенный к нам с Запада. Из Назарета не может быть ничего доброго. Империя гораздо лучше федерации. Она гораздо симпатичнее. И выглядит эффектно.
В чем правота Федотова?
1. Федерация – это способ перековки империи в демократическое государство.
Если вы хотите переформатировать империю в демократическую политию, вам не обойтись без федеративного этапа. Потом, может быть, федерация развалится и этнические группы разбегутся, но, как этап, она неизбежна.
2. Федерация прописана многонациональным, полиэтническим государствам.
Для многонациональной и территориально разнообразной страны лучше быть дурной федерацией, чем хорошей унитарной республикой. Назначение федеративного проекта не в том, чтобы жизнь нацменьшинств превратилась в райские кущи.
Назначение федератизма в том, чтобы их жизнь не превратилась в ад. И с этой точки зрения любая федерализация является проектом выгодным.
3.  Федерация для России – это не блажь, а неизбежность. Ее никто не навязывал и не изобретал искусственно. Она была неизбежной в начале XX в. особенно потому, что тогда нацменьшинства составляли в России не 20%, как сегодня, а гораздо больше.
4.  Империя чаще означает войну, а федерация чаще означает мир.
По мнению Федотова, федерация возникает не от хорошей жизни. Иначе нельзя сохранить единство страны. Федерация – это заимствование, но это такое заимствование, которое делает Россию передовой страной. Ее не отменять надо, а совершенствовать. 


Федерализм или империя: выбор России
Андрей Захаров предположил, что если бы наши герои могли увидеть современную Россию, то Иван Ильин скорее всего был бы рад, а Георгий Федотов – огорчен.  
Спрос на федерализм в нашей стране остается причудливым.
С одной стороны, на обложке нашей Конституции написано, что она – Конституция Российской Федерации. Федерация есть. На бумаге. Но ее нет в жизни.
С одной стороны, федерализм нужен для сохранения территориальной целостности. Но, с другой стороны, практиковать его правильно мы не умеем.
Мы почти не используем его по назначению, то есть для ограничения и рассредоточения власти. Но зато мы готовы его практиковать в виде имперского федерализма, приглашая в нашу семью то тех, то этих. Одним словом, считает Андрей Захаров, федерализм пока смотрит на нас не очень симпатичной своей стороной.
Федерализм в России окончательно не умер. Мы имеем дело со спящим институтом, считает Андрей Захаров. И это уже хорошо. Это дает надежду, что со временем федерализм будет востребован.
Хотя перспективы сейчас у него в России очень зыбкие, история показывает, что вечных политических форм не бывает. А это значит, что со временем мы увидим много интересного. Будущее прекрасно тем, что в нем много неожиданного.

Прочитано 1370 раз

Поиск по сайту