Самое читаемое в номере

Общество засобиралось в Советский Союз

A A A

gudkov aТакой диагноз поставил социолог Лев Гудков, директор Аналитического центра Юрия Левады. 8 июня он выступил на открытии федерального семинара Московской школы политических исследований, который проходит в Подмосковье.

Признаки полного разложения власти
Если до 2008 г. Левада-Центр фиксировал рост поддержки Путина и всей политической системы, то после кризиса рейтинг доверия к власти стал падать. Возникли сомнения в способности руководства страны обеспечить экономический рост, появилась турбулентность в виде различных сомнений и недовольств. Причём с конца 2010 г. появилось недовольство сразу двух типов, что принципиально важно подчеркнуть.
Пgudkovервый тип: недовольство в среде городского класса, прежде всего в городах-миллионниках. Оно связано с ощущением тупика, исчерпанности той политической системы, которая сложилась. С ощущением её цивилизационной несовместимости с растущими запросами среднего класса и с тем, как он понимает жизнь.
Люди требуют независимого суда, честных выборов, открытой конкуренции партий, допуска всех оппозиционных сил в политическое пространство, свободы доступа к СМИ и отмены цензуры на телевидении. По сути, они требуют того, что обещала Конституция.
Второй тип: это социальное недовольство провинции. Оно связано с отказом государства от своих социальных обязательств, прежде всего поддержки нерентабельной экономики, образования, медицины, ЖКХ. Этот тип недовольства гораздо шире предыдущего, и уровень напряжения в провинции гораздо выше.
Центр трудовых исследований фиксирует здесь непрерывный рост трудовых конфликтов и забастовок. Но здесь нужно отметить, что эти выступления носят локальный изолированный характер, они не сливаются в какое-то общее движение. Это как крестьянские восстания в отдельных деревнях.
Такое недовольство консервативно по своей сути, поскольку не требует изменения государственных и социальных институтов. Оно всего лишь выражает требование в каком-то смысле восстановить советскую систему.
Ещё одним очень важным моментом для роста недовольства являются учащающиеся коррупционные скандалы, свидетелями которых мы становимся почти ежедневно. У нас каждый день кого-то ловят в Роскосмосе, министерстве обороны, здравоохранения, образования, сельского хозяйства, прокуратуре, милиции. Нет уже такой области, где бы эта ситуация не прорывалась.
В общественном сознании всё это складывается в общий негативный фон отношения к власти. И когда мы спрашиваем у людей, что, собственно, стоит за этими скандалами, нам отвечают: это полное разложение власти.
Вот это ощущение разложения власти чрезвычайно важно. Причём оно растёт как в первой группе недовольных, так и во второй. Власть становится в их представлении всё более коррумпированной, занятой своими собственными проблемами, своим собственным обогащением. Это всё оказывает чрезвычайно сильное влияние на процесс делегитимизации системы. Медленно, диффузно, но тем не менее.


Больной не узнаёт своих
Теперь давайте посмотрим, а как же реагирует власть на этот протест?
Её реакция заключается в резком ужесточении законодательства, принятии пакета репрессивных мер, таких как закон Димы Яковлева, закон о клевете, об Интернете, об иностранных агентах, о государственной тайне и государственной измене. Проведены проверки более тысячи некоммерческих организаций.
Почему власть реагирует на существование гражданского общества так жёстко?
Ведь совершенно абсурдно, что в число принуждаемых признать себя  иностранным агентом попадают гуманитарные организации, которые заботятся о неизлечимых больных, о детях, об экологии, об историческом просвещении, которые занимаются правозащитой, наукой, социологией и контролем за выборами.
Всё это прокуратура толкует как политическую деятельность, которая имеет влияние на общественное мнение и на неопределенно широкий круг лиц.
Мягко говоря, воспроизводится очень старая схема авторитарного государства, когда любая независимая от власти деятельность трактуется как враждебная, оппозиционная, направленная против самой власти. 


Страхи, которые выползают оттуда
Самый важный вопрос: как же на это реагирует само общество?Опросы показывают, что, по массовым ощущениям, за последние 5 лет сильнейшим образом сократились порядок, законность, солидарность, справедливость, взаимное доверие.
Левада-Центр фиксирует сейчас ощущение сужающегося пространства, а также стремительно растущее ощущение разрыва между руководством страны и всей остальной страной.Соответственно, усиливается представление о том, что власть, с одной стороны, усиливает репрессии, а общество, с другой стороны, не желает участвовать в политике.
На вопрос «Чего вы боитесь?» фиксируется сильнейшее распространение фоновых страхов, которые являются отражением социальной уязвимости и незащищённости существования.
gudkov2

Страх как таковой становится не реакцией на какие-то события, а механизмом удержания того, что важно для людей: родные, близкие, здоровье, спокойствие. Растёт ощущение существования  в обществе, где тебя могут в любой момент достать, причём без всякого повода. Где полиции боятся больше, чем преступников.
Если в 2008 г. произвола властей и беззакония боялись 43%, то в 2013 г. – 56%.
Массовых репрессий в 2008 г. боялись 27%, а в 2013 г. эта цифра выросла до 42%.
Сильно поднялось чувство публичного унижения: с 36% в 2008г. до 45% в 2013 г.
Иначе говоря, оживают советские страхи. А вместе с советскими страхами оживают советские комплексы, начинают проявляться советские инстинкты, навыки приспособления и уживания.
Их можно описать следующими словами: надо стать незаметными, серенькими, пригнуться, не высовываться, прикинуться несъедобными, и тогда, может быть, всё обойдется.
Это сказывается на том, что общество добровольно отторгает себя от политики, мы фиксируем заметное снижение интереса к политике по сравнению с 1990 гг.. В последние 3 года больше половины россиян политикой вообще не интересуются и почти 80% не хочет в ней участвовать.
Люди объясняют это разными причинами. Одни говорят, что политика не для рядовых граждан. Другие говорят, что политикой занимаются власти, а мы заняты своими повседневными делами, нам некогда. Третьи говорят, что всё равно gudkov3

ничего нельзя изменить, плетью обуха не перешибёшь.
Периферия стала проявляться как некая резервация социализма. В ней усилилась не только ностальгия по советскому времени, но и все навыки общения с властью, то есть аполитичность и отчуждение от власти.
Теперь главная установка – выжить. Или жить так, как жили раньше, то есть без попыток что-либо изменить.
Это и есть установки советского человека, который научился существовать с репрессивным государством за счёт снижения собственных требований. Он вступает в отношения с властью только в случае необходимости, для решения частных проблем. И эти отношения, как правило, коррупционные.
Советский человек – это человек, адаптирующийся к государству, не пытающийся его изменить, потому что горизонт его представлений о существовании очень ограничен. Это  человек, боящийся нового, тревожный, крайне недоверчивый ко всем, кроме ближайшего круга людей.
Это человек «лукавый», как любил говорить Юрий Александрович Левада. Потому что лукавство – это способ выживания, при котором можно демонстрировать лояльность к власти и одновременно испытывать крайне негативное отношение к ней.
Другими словами, мы получаем сейчас общество, которое реанимирует все приспособительные навыки и установки советского времени.
В этом смысле идёт редукция к предыдущему времени, упрощение общества, которое можно рассматривать как деградацию. Оно отказывается усложняться и поддерживать те ценности, которые стоят за гражданским обществом, которое, в свою очередь, было готово взять на себя то, чего не в состоянии была выполнить власть.
Неудивительно, что при таком высоком уровне страха и внутренней тревожности у нашего общества происходит очень характерный трансферт – наши страхи переносятся в агрессию против того, кто становится жертвой насилия.
Жертвы в виде НКО начинают восприниматься как трабл-мейкеры, на них легко выливается чувство собственной нечистой совести, раздражения, беспокойства. И власть этим умело пользуется.
Вот почему поднятая кампания по борьбе с дискредитацией власти начинает набирать поддержку. Судя по опросам, большинство людей действительно начинает поддерживать эти репрессивные меры против НКО. Они начинают считать, что всё, что идет с Запада, ложится в русло борьбы с иностранными агентами.
Между тем, все эти вещи, в отношении которых идут репрессии, кажутся мне очень важными. И я даже рискну назвать происходящее сейчас в России абсолютно новым этапом в её истории.
Мы начинаем принципиально новый период, который я бы назвал переходом от авторитаризма к политической диктатуре. И он заключается не просто в усилении репрессий в отношении гражданского общества.
Репрессии по сути своей не бывают долгими. Даже в сталинское время, как говорят историки, репрессивная кампания длилась не больше 10 месяцев.
По большому счёту, надо говорить не столько о репрессиях, сколько об их последствиях. А последствия будут.
Уже сейчас происходит изменение очень многих аспектов политической и общественной жизни России, которое касается в том числе и международной стороны.
По моим оценкам, этот переходный период протянется два года максимум. А потом наступит следующий этап.

Прочитано 2143 раз

Поиск по сайту