В России исчезло представление о будущем

A A A

meeting a«Улица Московская» предлагает вниманию читателей выдержки из доклада Льва Гудкова, директора Аналитического центра Юрия Левады, который выступил 13 марта перед слушателями Школы гражданского просвещения и Комитета гражданских инициатив.

Конец эпохи надежд
2014 г. стал принципиальным годом в нашей истории. Это рубежный год. Как мне кажется, он подвёл черту под попытками превратить Россию во что-то более человеческое, демократическое и современное. В этом смысле мы подвели черту под 20 годами безуспешных попыток модернизации страны.
Год, богатый на события. Их можно сгруппировать в несколько типов. Прежде всего, это реакция режима на украинские события. Мы увидели начало чрезвычайно интенсивной пропаганды, которая направлена не столько на дискредитацию украинского движения, сколько на дискредитацию либеральных ценностей, представлений о правах человека, о возможности реформ в нашей стране.
По сути, это была дискредитация российской оппозиции и всех усилий, направленных на попытку установления контроля над властью и введения каких-то правовых принципов.
Второй круг проблем – западные и ответные путинские санкции, вызвавшие стремительный рост потребительских цен. Международная изоляция России, превращение её в страну-изгой, а в ответ на это – шантажная политика Кремля и милитаризация.
Третья группа проблем – всё более явственное приближение экономического кризиса, стремительный рост инфляции, обесценивание сбережений, зарплат и доходов. Соответственно, некоторое состояние растерянности в обществе.
Четвертая группа – усиление репрессивной политики и мер по защите режима. Напомню, что в прошлом году по стране были введены санкции против 6 тыс. человек! Причём из них 3,5 тыс. арестов! Краткосрочных, но тем не менее.
Одновременно с этим 2014 г. был отмечен демонстрацией стилистики великой державы, вставания с колен и торжеством имперских символов. Мы начали с Олимпиады, а сейчас, видимо, будет набирать всё большую интенсивность кампания по празднованию 70-летия Победы, поскольку других опорных символов в общем-то не осталось.
Новый 2015 г. показал нам вполне организованную реакцию. Мы увидели движение «Антимайдан», кадыровский митинг в Грозном, нападение на правозащитников и их преследование.
Наконец, произошло убийство Немцова – совершенно демонстративная расправа, которая ставит точку в политике устрашения.
meetingПоэтому в целом можно сказать, что мы имеем дело с очередным абортом модернизационных процессов. И в нём как бы проявляется закономерность исторического развития России.
То есть архаическая и примитивная структура власти, не контролируемой обществом, прерывает развитие эволюционных процессов внутри самого общества. Эти волны периодически происходили как в России, так и в Советском Союзе. Они уже не носят характера отклонения. Наоборот, в этом проступает некоторая закономерность краха или неудачи процессов догоняющей модернизации.


Общество включило резервную стратегию существования
Теперь давайте посмотрим, как на это реагирует общество. Ещё с 2008 г. мы стали фиксировать обвал очень важного показателя – индекса удовлетворённости жизнью.
Именно в 2008 г. впервые возник серьёзный разрыв представлений о том, что нынешняя политическая система не способна обеспечить рост реального уровня жизни. Возникло сильное напряжение, которое вылилось в протестное движение. Начался медленный, но устойчивый спад настроений. Параллельно с этим росли тревожность, неопределённость, потеря доверия к власти и её легитимности.
Некоторый рост настроений зафиксирован в связи с украинским кризисом. Вот мы видим эту последнюю волну на нашем графике – резкий всплеск мобилизационных настроений, патриотизма, национальной удовлетворенности и эйфории по поводу «Крымнаш!».
Но этот рост продолжался только до середины лета.
А потом потребительские настроения снова стали падать вниз, потому что начался резкий рост цен. И в более образованной среде возникло ощущение, что придётся платить за власть.
Начиная с этого времени все настроения и экономические ожидания пошли вниз. Они набирали всё большее ускорение и к концу года приобрели почти панический характер.
Самое главное здесь – исчезло представление о будущем. Рост инфляции заметили практически все: 82% опрошенных отмечают резкий рост цен. При этом 32% говорят, что им приходится сокращать потребление, отказываться от привычного образа жизни, снижать запросы и переходить как бы на резервную стратегию существования, которая идёт ещё от советского времени.
Вот это настроение пронизывает всё общество в целом.
Иначе говоря, эйфория, связанная с присоединением Крыма и национальной патриотической имперской мобилизацией, начинает проходить.
Но при этом на поддержке власти это сказывается в наименьшей степени! Мы продолжаем фиксировать самые высокие показатели доверия к власти!
Возникла ситуация, которую мы наблюдаем довольно редко и которая указывает на состояние дезориентированности массового сознания. Состояние отрыва оценок положения дел от оценок действий власти.
Само по себе это явление очень интересное. И оно всегда сигнализирует о переходном состоянии.

kazakov
Что есть Россия на самом деле?
Или почему мы одобряем Путина?
Никакая пропаганда не может навязать людям тех представлений, которые они не хотят разделять.
Сегодняшняя пропаганда работает с очень важными вещами – она выдаёт позитивные представления о том, что Россия защищает своих. А это очень важно, потому что люди хотят в это верить.
Как ответил один из респондентов на наших фокус-группах: «Я всегда, с детства знал, что Америка проводит к нам враждебную политику». Или: «Я согласен с информационным потоком, потому что это соответствует моему представлению».
Это сработало, так как затронуты чрезвычайно важные моменты национального сознания. И Путин в этом смысле отвечает каким-то очень сильным ожиданиям о лидере, характерном для патерналистского общества.
Ведь если вспомнить приход Путина в 1999 г., то удивительным образом было две группы ожиданий или требований.
Первая – что новый лидер должен вывести страну из экономического кризиса.
Вторая – вернуть России статус великой державы.
Ни медицина, ни социальная сфера, ни образование, ни культура, ни борьба с преступностью и коррупцией, ни терроризм не составляли тогда главных требований.
Поэтому мощный взрыв антизападных настроений и лежал в основе этого национального подъёма, который, вообще говоря, беспрецедентен.
Если бы дело ограничилось поношением украинских фашистов и националистов, это не сыграло бы никакой роли. Но тут включились в действие очень характерные для советского времени и советской ментальности механизмы негативной идентичности.
Присоединение Крыма и дискредитация украинского движения привели к резкому повышению самоуважения. За полтора года оценки самоуважения увеличились почти в 1,5-2 раза. Как говорят наши респонденты, «мы показали им всем зубы», «мы заставили себя уважать».
Экстраординарная по интенсивности пропаганда привела к резкой примитивизации общественного сознания, крайнему упрощению картины реальности и консолидации вокруг власти на основе образа врага.
Напомню, что Запад всегда представлялся нам очень противоречиво.
С одной стороны, это была утопия всего того, что мы хотели бы иметь у себя самих: высокий уровень благосостояния, социальная защищённость, демократия, технологическое развитие.
Но, с другой стороны, было устойчивое понимание, что мы никогда не достигнем этого уровня. Поэтому налицо реакция фрустрированного сознания избавиться от этого источника напряжения и проецировать на него все наши комплексы неполноценности.
Антизападная пропаганда сыграла на этих комплексах ущемлённости и дала очень мощный эффект. Понимание устойчивости авторитарной системы и невозможность её изменить, вместе с сочетанием несправедливости социального порядка и социальной завистью вылились в мощную взрывчатую смесь.
Таким образом, рост недовольств и ксенофобии, который достиг максимума к осени 2013 г., был при помощи пропаганды канализирован и направлен на Украину, на киевскую хунту, карателей, бандитов, фашистов, бендеровцев.
Теперь нам снова противостоит США. Это наш главный враг, главный наш противник и источник всех неприятностей. На враждебную политику США списывают и рост цен, и санкции, и – что очень важно – угрозу большой войны, которая якобы навязывается России.
То есть не Россия провоцирует такую опасность, а именно США, которые не признают легитимность политики России на Украине.
Этот внешний фактор врага становится очень важным фактором для национальной и общественной консолидации вокруг власти.
Это совсем не значит, что претензии к власти исчезли. Представление о власти как о коррумпированной, эгоистичной и работающей только на самосохранение сохранилось.
Но сам тезис, что «Путин и Россия защищают своих», «защищают русское население в Крыму», «восстанавливают историческую справедливость» и «возвращают территории, которые исконно принадлежали России» – вот это дало мощный толчок.
Поэтому, несмотря на все сомнения в отношении власти, имеет место сильнейшее одобрение политики Владимира Путина. Он повёл себя именно так, как полагается в соответствии с патерналистскими представлениями о государстве: «он защищает своих», «он заботится», «он действует правильно».
Все претензии к власти на время сняты и отодвинуты в сторону. А тот комплекс недовольств, ущемлённости, зависимости и беспомощности перед произволом государства… Он ведь и в советское время компенсировался чувством причастности к великой державе.


Новое лицо для русского народа
Впервые в политической практике стала воплощаться идеология русского национализма, которая и раньше присутствовала, но в качестве разрозненных лозунгов. Теперь же она приобрела черты некоторой целостности.
Введён очень важный тезис, совершенно нацистский по своей природе, но русский по своему характеру – это идея разделённой нации. Или разделённого народа. Или идея Русского мира.
Это представление о такой внеисторической экзистенции, сущности русского народа, который существует на протяжении тысячи лет или больше.
Что это такое – никто не знает. Но крайне важно, что эта идея продолжает постулироваться. А заодно вытеснять любые представления о политике, государстве и устройстве общества. Эта идея заменяет собой представления об институтах какими-то метафизическими внеисторическими сущностями.
Одновременно постулируется органическое единство власти и народа – единство интересов. То есть централизованная система власти монополизирует право представлять общественные интересы, поскольку все другие рассматриваются как национал-предатели, маргиналы и несущественные.
Тем самым подавляется идея многообразия общественных интересов и общества как такового. Идёт монополизация представлений о том, что именно те, кто у власти, и есть представители главных интересов всего социального целого.
Понятно, что в прагматическом смысле это всегда будут интересы консервации и удержания власти, подавления всех несогласных. Что мы и видим.
В глаза бросаются репрессии в отношении любых структур гражданского общества. В экономике идёт усиление государственного влияния. Напомню, что в конце 90-х годов государство контролировало 29% активов в экономике, а сейчас это больше 50%.
Одновременно происходят очень важные изменения в судебной системе: судейская бюрократия становится централизованнее, что в целом усиливает зависимость судебной власти и деградацию права.  
Наконец, происходит установление монополии над информационным пространством. А фактически – вытеснение любых альтернативных и независимых источников информации.
Таким образом, антизападничество, изоляционизм, репрессии по отношению к обществу, невероятная роль политической полиции, пронизывающей все сферы государственного управления, возвращают нас в советские времена.
Но это – не советская система.
Это система, совершенно отличная от неё. По функции и структуре это вариант даже не авторитарного режима, а чего-то другого. Его ещё надо изучать и описывать.
Но это – другой тип политической системы.

Москва, Голицыно, 13 марта 2015 г.

Прочитано 1748 раз

Поиск по сайту